Честно говоря, у меня даже дух захватило от этого, столь блестяще разыгранного спектакля. «Вот это класс! Это действительно великий актер! Это — арап! Всем арапам арап!» — повторял я про себя, поражаясь беспримерной наглости Темы, стараясь в то же время погасить в себе точившее меня глухое чувство зависти. Что уж тут говорить, я бы, например, так не сумел. Но зачем это ему? Зачем представляться «инспектором», когда он сам наверняка за три версты обходит все инспектирующие организации?
И тут я сделал для себя самого удивительное открытие. Тема вырабатывает иммунитет, он намеренно делает себе прививки. Ему нужен тренаж, чтобы играть значительного человека, но еще больше ему необходимы защитные силы организма против тех самых учреждений, которых он сам больше всего боится!.. Занятная все-таки штука — человеческий мозг! Еще неизвестно, чего в нем больше — света и разума или таких вот темных закоулков, как в башке прохиндея Темы.
Но еще больше удивился я самому себе. Оказывается, сам я — тоже загадка! Я же могу прямо сейчас пойти в милицию и сказать: «А поищите-ка в сарае у Темы, какие там керамические трубы лежат, да заодно проверьте, есть ли у него удостоверение «инспектора», раз он сам так себя назвал… Могу сказать и… Не могу. Почему? Да потому что у меня и сейчас звенит в ушах возмущенный голос Ляльки: «Шпион! Мстишь Теме за то, что он лучше тебя! Ничтожество!»
Так вот, дорогая Ляля! Жаловаться я не пойду. Нажалуешься, а он уже сбыл или перепродал трубы, а начнут его проверять, что он за инспектор, окажется, что и книжечка у него есть: такой, как Тема, и настоящее удостоверение добудет. Какие факты у меня против него? Убейте — не знаю!.. Знаю только одно, что Тему в глазах Ляльки сразить надо наповал, иначе мне и самому на ногах не удержаться. А удержаться я обязан, не только ради себя, но и главным образом ради Ляльки.
Прячась за столбом, я склонился к витрине с рыболовными радостями и, когда он проходил по магазину, несколько переместился в своем закутке, чтобы он меня не заметил. Это мне удалось. Но тут новая неожиданность: передвигаясь в целях маскировки вдоль прилавка, я с кем-то столкнулся и хотел уже извиниться, как оказался в этой теснине за столбом нос к носу с пестрой Катей.
В первую секунду она даже не поняла, с кем столкнулась: все внимание ее было направлено в сторону двери, куда сейчас выходил Тема. И опять, как вчера вечером, у Кати было жалкое, растерянное выражение лица.
Час от часу не легче. Только слез да причитаний мне сейчас и не хватало!.. Но и тут случилось такое, что я вовсе никак не ожидал. Катя ужасно мне обрадовалась, как будто мы были старинными друзьями и ровно десять лет не виделись. Ни с того ни с сего она громко рассмеялась, схватила меня под руку и, совсем обалделого, вытащила вслед за Темой из магазина.
Теперь-то у меня не оставалось никаких сомнений: точно так, как я поехал с комсомольско-студенческим отрядом из-за Ляльки, так и пестрая Катя поехала с нами из-за Темы. Воистину, чего только не сделаешь ради денег! А может быть, и не только ради денег?.. Тогда ради чего? Даже при сильном воображении Тему красавцем не назовешь. Тогда в чем дело?.. Обходительный? Располагает мощными связями? Умеет вести дела? Да!.. Уж это у него никак не отнимешь. Это-то, видно, и привлекает к Теме не только женщин вроде Симочки, но и таких девчонок, как Лялька и Катя.
Не скрою, поведение Кати меня страшно заинтересовало: непонятные мне ее отношения с Темой могли существенно повлиять на мои отношения с Ларисой. Сообразив это, я не очень-то сопротивлялся, когда Катя «юзом» выволокла меня из магазина и с громким хохотом, продолжая держать под руку, сбежала вместе со мной по ступенькам крыльца.
Тема, привлеченный шумом, оглянулся, при виде Кати как-то нервно дернул шеей, но ничего не сказал и тем же размеренным шагом направился к своему «объекту» — возведенному неподалеку под второй этаж зданию нового универмага.
Я поднял глаза и… Должен сказать, настроение у меня несколько испортилось: со стены второго этажа смотрели на меня те два мрачноватых парня, что еще сегодня ночью предупреждали насчет Кати… Час от часу не легче! Я хотел было вырвать руку из руки своей неожиданной спутницы и пойти независимо, но не будешь же труса праздновать! Еще подумают, что и правда испугался… И я назло этим парням, назло Теме, назло самому себе, взял Катю за руку покрепче, и мы с хохотом, так, чтобы слышали и те два парня, и Тема, вприпрыжку направились к себе на стройку.
На другое утро часов в пять я был уже на реке. Мне, и правда, хотелось побыть одному, обдумать, что произошло, прикинуть, что делать дальше.
Удочки я взял у дяди Фрола, червей накопал в огороде Аполлинарии Васильевны и, едва занялась зорька, отправился на речку. Шел огородами, чтобы не попадаться особенно никому на глаза: поймаешь вместо рыбы каких-нибудь ершей — засмеют…
Место я выбрал у переката, там, где наметилась недалеко от берега быстринка, раскинул снасти и принялся ждать.
Сначала я надеялся, что попадется на крючок что-нибудь путное, но… верно сказано: «июнь — на рыбалку плюнь», поэтому, когда стали одолевать ерши, я, не снимая с крючка очередного представителя колючего племени (авось на ерша судак клюнет), задумался о своем житье-бытье, о том, что меня ждет.
С неделю я не писал маме, а она тоже работает в магазине продавцом и наверняка встречается с такими, как Тема. Может быть, что и посоветует мне? Поговорить бы с отцом, но отец у меня — моряк, ушел в загранплавание, сейчас в океане, подходит то ли к Кубе, то ли к Мексике. Братьев и сестер у меня нет. Маму тоже не хотелось бы пока посвящать в свои сердечные дела, тем более что хвастаться нечем. Насчет Ляльки она, конечно, кое о чем догадывалась, но, как сама говорила, «до Ляльки у меня нос не дорос», ей, видите ли, серьезный жених нужен. А я, выходит, несерьезный…
С Ляльки я мысленно переключился на пеструю Катю, которая со вчерашнего вечера очень даже заинтересовала меня своим отношением к Теме… Потолковать бы с нею доверительно, по-человечески, без ухаживаний. (Мои ухаживания ей наверняка не нужны.) А тут черт принес, как назло, этих двух парней. Надо же так: вчера мы с Катей на скамейке сидели, сегодня, как шальные, с хохотом из магазина выбежали. Ей это надо, чтобы Тема все видел и ревновал. А мне-то зачем? От этих парней по шее схлопотать? Знает ли Катя, что за прохиндей Тема? Или ей, так же как Симочке и Ляльке, наплевать, откуда у Темы деньги, лишь бы они были?
Раздумывая примерно так, я мысленно нет-нет да и возвращался к истории с трубами. Вот бы загребли Тему за эти трубы годика на полтора, сразу бы стало легче жить… Так ведь не загребут! Отбрешется. Вынесут «частное определение» — «поставят на вид», — милиция у нас гуманная… Хотя… С милицией тоже шутить не стоит: мы с дядей Фролом уже провели как-то чуть ли не целую ночь в городском отделении, и опять-таки по милости Темы.
Как потом оказалось, вся эта история была тонко продуманной Теминой местью. А мстил он своему бывшему шурину только за то, что тот живет на земле. Своей честностью и порядочностью Фрол доводил Тему до бешенства и толкал его на самые неожиданные, а порой и просто дикие поступки. И хоть все это произошло уже больше чем полгода назад, в памяти осталось все до мельчайших подробностей, настолько нам Тема насолил.
Город, в котором мы живем, в десятке километров от Костанова. Между нашими домами — моих родителей и Темы всего-то три-четыре квартала. Дело было поздней осенью, морозец уже остеклил лужи и небольшие водоемы. Первая метелица выбелила снегом деревья и кусты, но земля была еще теплая, и снежок этот таял на тротуарах, разводя по улицам слякоть и мокреть.
В одну из ноябрьских пятниц Фрол был у нас в городе в гостях, и мы с ним готовились в субботнее утро отправиться по перволедью на рыбалку. Для того, чтобы выехать в Костаново пораньше, договорились заранее подготовить снаряжение, проверить снасти.
Мы уже отшлифовали блесны и мормышки, убрали инструменты, вымылись под душем и сидели в домашнем одеянии — я в лыжных брюках и в свитере, дядюшка Фрол в своем рыбацком костюме неопределенного цвета и вида — что-то полувоенное — пили чай, как сейчас помню, с клубничным вареньем. И уж никак не ждали мы в этот вечер приключений, как вдруг у входной двери раздался длинный, захлебывающийся звонок. Дядя Фрол пошел открывать, и я услышал его не очень довольный голос:
