— Господин ищет счастья, — раздался над самым ухом Помониса чей-то грубоватый, характерный певучий голос — А оно вот здесь рядом, сто́ит только как следует пожелать его…

Помонис перестал оглядываться и воззрился на подошедшую к нему почти вплотную фигуру, которую в другие дни в столице можно было увидеть разве что на маскараде. Это был высокий, чуть пониже самого Помониса типичный крестьянин-пастух с гор, облаченный в белые домотканые штаны, перепоясанные широким цветным матерчатым поясом, в белую же домотканую рубаху, поверх которой был небрежно надет кожаный, великолепно расшитый жилет. На голове у крестьянина красовалась остроконечная черная барашковая шапка, на левой руке его лежал маленький снежно-белый ягненок и, моргая, смотрел на Помониса желтыми, слегка подсиненными глазами с короткими белыми ресницами.

— Только погладьте его, господин, — вежливо сказал крестьянин, — и ждите, счастье само придет к вам.

Помонис послушно погладил шелковистую теплую шерсть ягненка и спросил:

— А ты сам часто его гладишь?

Крестьянин кивнул головой.

— Ну и счастлив ли ты? — с интересом спросил Помонис.

— Нет, господин, — спокойно ответил крестьянин, — разве вы не знаете: тот, кто приносит счастье другим, не может принести его себе, а то бы все распалось на куски.

— Вот как, — усмехнулся Помонис, — ну, ладно. На́ возьми. Позолоти копытца твоей малышке и промочи себе горло.

Он оставил крестьянина, ошеломленно глядевшего на золотую монету в заскорузлой ладони, и, сливаясь с толпой, пошел вперед, с интересом оглядываясь по сторонам, всматриваясь во встречные лица, будто он и вправду ждал чего-то, что должно было принести счастье.

«Ну вот, — подумал Помонис, — лишившись последней золотой монеты, я теперь полностью порвал с прошлым. Если меня и вправду ждет счастье, то не мешает ему поторопиться». Он дошел до широкого бульвара. Над темными силуэтами вечнозеленых деревьев сверкала разноцветными огнями реклама цирка.

Помонис решил отправиться туда, но оказалось, что представление давно уже началось: фонари у главного входа потушены и двери закрыты. Рассердившись, что после встречи с пастухом первое же его желание не осуществляется, Помонис стал обходить здание цирка, надеясь, что какой-нибудь случай поможет ему попасть туда, и не ошибся.

Внезапно узкая дверь служебного входа распахнулась, и из нее выскочил невысокий, страшно взволнованный человек. Он оторопело посмотрел на Помониса, потом взглянул на него как-то совсем по-другому, оценивающим взглядом, и вдруг, схватив его за плечи, закричал:

— Кажется, подходит. Сам бог послал вас!

— Я тоже так думаю, — проворчал Помонис, — только еще не знаю, зачем бог это сделал.

— Хотите заработать кое-что? — быстро сказал человек, увлекая за собой Помониса по узкому коридору.

— Еще как! — ухмыляясь ответил он. — А много?

Однако взволнованный человек ничего не ответил и, введя Помониса в разукрашенную афишами комнату, стремительно вытащил из ящика стола метр и ловко принялся обмерять рост и ширину плеч Помониса.

— Вот это удача! Точка в точку. Даже пристрелки не понадобится! Вам выступать через 15 минут! — закричал он, ликуя.

— А что я должен делать? — с недоумением спросил Помонис — Глотать шпаги, класть голову в пасть льва, жонглировать факелами? Я ничего этого не умею.

— Вы, — постепенно остывая ответил антрепренер, — должны быть только настоящим мужчиной.

— Это что же, теперь такая редкость, что их в цирке показывают? — усмехнулся Помонис — Ну а все же, нельзя поконкретнее?

— Самое главное, — назидательно произнес человек, — с того момента, как ствол винтовки поднимется, и до того, как он опустится, вы должны сохранять полную неподвижность. Помните, даже пальцем нельзя шевельнуть. А то испортите отличный номер да еще и сами можете получить пулю.

— Вот как, — повторил Помонис, — испортить отличный номер, а заодно и получить пулю?

В это время, приглушенные бархатным занавесом, раздались один за другим несколько выстрелов и следом за ними аплодисменты.

— Ваш выход, — моментально рассвирепев, зарычал маленький человек. — Идемте! Вы же теперь артист! Там сами поймете.

Помонис, так ничего и не разобрав, покорно последовал за кипящим маленьким человеком. Идти пришлось недалеко.

Раздвинув тяжелый занавес и пройдя несколько шагов, они оказались на арене возле большого щита из толстых досок, к которому маленький человек прислонил Помониса и, прошептав: «Помните — не шевелиться», исчез. Щурясь от яркого света прожекторов, болезненно ощущая направленные на него сотни пар глаз, слыша невнятный гул, показавшийся ему грозным и тревожным, Помонис стал, не поворачивая головы, внимательно оглядываться. Первое, кого он увидел, была невысокая стройная девушка с сияющим нимбом над головой. Только присмотревшись, он понял, что этот эффект создают ее рыжие волосы, освещенные сзади. Девушка была одета в светло-коричневый кожаный колет и такие же брюки, заправленные в высокие сафьяновые сапоги. Колет, брюки и сапоги имели оторочку из кремовой кожи. Сзади на шнурке, слегка примяв ее пышные волосы, висела мягкая шляпа. В руках девушка нервно сжимала ружье. Внезапно рядом с ней оказался неизвестно откуда вынырнувший антрепренер, который что-то прошептал и исчез. Девушка кивнула головой, однако, как показалось Помонису, она нисколько не успокоилась, а даже еще с большей растерянностью стала на него смотреть.

Помонису стало жалко девушку, и, желая ее ободрить, он ей улыбнулся и даже дружелюбно подмигнул. Это, однако, оказало совершенно неожиданное действие. Она явно рассердилась, сверкнула на Помониса темно-зелеными глазами, сжала губы и медленно стала поднимать ствол ружья, прицеливаясь, как казалось Помонису, прямо ему в голову. Внезапно выступивший пот, пройдя под беретом, стал стекать вниз по лицу и попадать в глаза. Помонис хотел было отереть пот рукой, но вспомнил совет антрепренера и остался неподвижен. В ту же секунду он понял, насколько хорош был совет. Деревянный щит задрожал от сильного удара, пуля вошла в него прямо над головой Помониса. А затем девушка с непостижимой быстротой выпустила целую серию пуль, каждая из которых, как твердо был убежден Помонис, не убила его наповал только совершенно случайно. Девушка стреляла стоя и с колена, лежа и два раза даже стоя к нему спиной и целясь в маленькое зеркальце, укрепленное на ложе.

Цирк взорвался аплодисментами. Помонис как сквозь туман увидел, что ствол ружья опустился вниз, и понял, что испытание, выпавшее на его долю, окончено. С чувством невероятного облегчения, очень возбужденный, он отошел на несколько шагов от щита и высоко подбросил в воздух берет. В тот же момент ствол ружья снова взметнулся кверху, раздался выстрел, и Помонис подхватил свой берет уже пробитый точно посередине. Раздались новые аплодисменты, и Помонис, все более и более возбуждаясь, теряя голову, подбежал к девушке, наклонился и, схватив ее за щиколотки, высоко поднял над головой на вытянутых руках. Продефилировав так по арене, он вынес девушку за занавес и бережно опустил на пол.

— Рассчитайтесь с этим человеком, — сказала девушка подбежавшему антрепренеру с таким видом, что Помонис решил: сейчас она опять будет стрелять и на этот раз именно в него и без промаха. Однако ничего подобного не произошло. Маленький антрепренер протянул Помонису довольно толстую пачку кредиток, которые тот не считая сунул в карман, и сразу обратился к девушке:

— Значит, я вас больше не увижу? Я хотел бы поговорить с вами.

— Сейчас это невозможно, — печально ответила девушка, — всего два часа назад погиб в автомобильной катастрофе мой друг и ассистент. Если хотите и дальше со мной работать, приходите послезавтра в три часа дня в кафе «Тележка с вином». Знаете такое?

Помонис утвердительно кивнул головой и, круто повернувшись, тут же ушел из цирка, словно боясь потерять, расплескать новые впечатления и переживания.

С нетерпением дождавшись условного дня и часа, он без труда нашел девушку в полупустом в это время кафе.