Предложение показалось мне очень соблазнительным, и я с восторгом согласился. На другой день, также рано утром, прихватив с собой для компании школьного приятеля Артема Григорьянца, потом ставшего физиком, я пришел за щенком.

Лев Владимирович провел нас в один из внутренних, закрытых для посетителей загонов. Посредине его стоял большой серый кулан — дикий осел — и неодобрительно поглядывал на нас. А в глубине загона в большой клетке с рычанием прыгал на железные прутья решетки какой-то бледно-желтый зверь с большой тяжелой головой.

— Вот твой щенок! — сказал Лев Владимирович и, видя, как я изменился в лице, добавил: — Ты не удивляйся, что он такой рослый, ему всего десять месяцев, это еще щеночек.

Потом он спохватился, что забыл сворку в кабинете, и ушел. Мы с Артемом переглянулись, но не успели ничего сказать, потому что к нам двинулся кулан и притом явно с враждебными замыслами. Мы выскочили из загона и все время до прихода Льва Владимировича, навалившись, держали дверь, так как проклятый кулан не переставая брыкал ее ногами, а ключ Лев Владимирович унес с собой.

Наконец он вернулся, отогнал кулана, вывел динго из клетки, нацепил ошейник, торжественно вручил мне конец сворки. Мы отправились по пустынным дорожкам Зоопарка в помещение дирекции, чтобы оформить мое новое приобретение.

Динго брел медленно, с любопытством обнюхивая все встречные деревья, насторожив стоячие, слегка закругленные уши. Я усердно старался приноровиться к его шагу. Лев Владимирович, несмотря на маленький рост, шагал очень быстро, не оборачиваясь. Вскоре между нами образовалась порядочная дистанция. Артем, сохраняя нейтралитет, держался посредине. Вдруг динго заинтересовался моей особой и, встав на задние лапы, передние положил мне на плечи, стал с любопытством разглядывать мое лицо.

— Артем! — тихо позвал я, опасаясь, что слишком громкий звук голоса может не понравиться динго. — Артем, Артем!

Он наконец услышал, обернулся и спросил:

— Ну, чего тебе? — продолжая, однако, оставаться на месте.

— Артем, — взывал я, — ну не будь свиньей, подойди сюда! Ты же видишь, что получилось!

— Послушай, пожалуйста, какой хитрый! — ответил Артем. — Что мне, жизнь надоела! — И бессердечно добавил: — Твой щеночек, вот ты с ним и возись, а я человек горячий, мне эти звери на нервы действуют.

Не знаю, чем бы все это кончилось, но Лев Владимирович наконец случайно обернулся, восстановил порядок, и мы пришли к зданию дирекции. Пока в бухгалтерии оформлялись документы, динго сидел рядом со мной тихо, как мышь. Выражение у него было мирное и даже умильное. Но я решил, что с меня хватит, и лихорадочно изыскивал в уме способы, как бы отделаться от собаки, не теряя при этом собственного достоинства.

— Скажите, Лев Владимирович, — с надеждой спросил я, — а что, динго хороший сторож?

— Отличный! — последовал категорический ответ.

— Так что если придет чужой, можно надеяться, что он залает? — вопрошал я упавшим голосом.

— Да нет, чего ему лаять, он и сам справится. Кроме того, динго вообще редко лают, они чаще воют.

— Ах вот как! — с преувеличенным восторгом, а внутренне похолодев, заявил я. — Это замечательно.

Исчерпав на этом все попытки приличным образом отделаться от страшной собаки, я приуныл. В голове моей рождались видения вроде истории с сэром Генри Баскервилем. Я примирился было со своей горькой участью, когда пришла помощь, да еще с самой неожиданной стороны. Все документы были уже оформлены, деньги уплачены, как вдруг Лев Владимирович спросил меня:

— Да, кстати, а как ты думаешь доставить собачку домой? Вести на сворке не стоит. Она никогда не была на улице, мало ли что может случиться!

— Действительно, ах, какая досада! — сказал я, с трудом сдерживая ликование.

— Везти в такси тоже, пожалуй, не стоит, — продолжал рассуждать вслух Лев Владимирович, — это все же существо дикое, хотя и щенок. Шоферу такси может не понравиться — это ведь такие привереды!

— Да, да. Черт знает что за люди! — лицемерно вздохнул я.

— Подожди-ка, — сказал Лев Владимирович, — у тебя, наверное, есть знакомый приятель шофер. Вот ты с ним и договорись о перевозке.

— Да у меня их сколько угодно, — с готовностью согласился я, — только вот неприятность, они ведь сейчас все на работе. Так что придется как-нибудь в другой раз.

— Ну, хорошо, хорошо, — сказал Лев Владимирович, — значит, завтра ты его заберешь. Пока посажу его в клетку к нашим подопытным собакам.

— Чуть свет я буду у вас, — радостно пробормотал я, чувствуя вместе с великим облегчением и некоторый стыд от твердой уверенности, что бессовестно обману этого почтенного и уважаемого мной человека.

Лев Владимирович повел динго в один из внутренних загонов, в клетку для подопытных собак, а мы с Артемом легким прогулочным шагом пошли за ним, чтобы бросить прощальный взгляд на динго.

По дороге Артем, глядя на меня своими страстными черными глазами, тихо сказал:

— Дешево отделался. Дуракам счастье. У нас в Армении тебе бы это так не сошло. Ты большой мошенник. Нехорошо обманывать пожилого человека.

— Заткнись! — беззлобно ответил я.

Жизнь снова стала прекрасной, и я не таил обиды на своих ближних.

В большой клетке для подопытных собак сидели с десяток ужасных уродов, напоминающих чудовищ с острова доктора Моро. Это были помеси овчарок, борзых и других пород с волком — огромные, лохматые твари с отвратительными мордами. Как только Лев Владимирович впустил в клетку динго, вся эта банда, рыча и завывая, набросилась на него, и динго исчез в груде разъяренных собак.

Мне стало невыносимо жалко изящную желтую собаку с длинным пушистым хвостом, и я взмолился:

— Лев Владимирович! Ведь они разорвут динго!

Но Лев Владимирович спокойно сказал:

— Не волнуйся, сейчас ты увидишь, что значит вольная кровь.

Внезапно из груды собачьих тел, откуда-то из самой глубины, раздался странный, похожий на рев сирены, тонкий и все более утончающийся, идущий вверх звук.

Клубок тел распался. Собаки разбежались по стенкам клетки. Одна поджимала укушенную лапу, у другой сочилась кровь из раны на боку. Словом, все имели следы зубов динго.

Динго на своих крепких сильных лапах медленно подошел к одной из собак и, слегка приподняв верхнюю губу, показал блестящие белые клыки. Собака смиренно присела и униженно забила хвостом по полу. Динго обошел так всех собак, не пропуская ни одной, и всюду повторилась та же сцена.

Потом динго важно и грациозно, со спокойным достоинством хорошо поработавшего бойца, развалился посередине клетки. Темные глаза его с зеленоватым отливом были полузакрыты, под короткой желтой шерстью были хорошо видны отчетливые, словно вырезанные резцом, мускулы. Мы с Артемом молча, как зачарованные, наблюдали всю эту сцену.

— Значит, завтра, рано утром я заеду за моим динго, — сказал я Льву Владимировичу. — Может быть, сегодня завезти мяса моей собачке? — горделиво добавил я и уничтожающе взглянул на Артема.

— Послушай! Да! Ну, зачем тебе динго? Это же дикий зверь, а у тебя нервные родители, — убеждал меня Артем на обратном пути, — отдай мне! Я человек горячий, мне она как раз подходит! Будешь в гости приходить, смотри, играй сколько хочешь. Я же не жадный, я тебе друг!

В ответ я только сардонически улыбался, а про себя обдумывал, как убедить маму в том, что динго именно и есть та маленькая комнатная собачка, которую мама, скрепя сердце, согласилась иметь в доме. На другой день, несмотря на бурные протесты семьи, динго был водворен в нашей квартире. Это была самая умная и смелая собака из всех, которых я знал в своей жизни.

— А что же было потом? — с любопытством спросил Коля.

— Много всякого было, — ответил я. — Например, когда я уходил и динго без меня скучал, он вначале вышибал запертую дверь. Много, много было. Как-нибудь в другой раз расскажу. Уже поздно, тебе пора спать, да и костер догорает.

В тот год в раскопках городища нам во всех раскопах попадалось очень много костей животных. Чалкин прямо не успевал их определять и сортировать. Было решено, что он после работы проведет занятие с археологами, чтобы научить хотя бы элементарно различать, какие кости какому животному принадлежат, какие из них можно определить, а какие нет. Тогда археологи прямо на раскопках смогли бы производить предварительную сортировку костей. Это ускорило и облегчило бы их последующую обработку. Чалкин действительно провел это полезное и интересное занятие. Мы сидели за длинным дощатым столом под брезентовым навесом. На столе лежали тщательно промытые кости различных животных, на фанерных щитах были нарисованы схемы скелетов животных с четкой прорисью основных костей. С удовольствием слушая ясную, даже и сейчас с оттенком иронии речь Чалкина, я почему-то вспомнил, как однажды поставил его, да и себя, в довольно неловкое положение. Произошло это так.