«Удивительно, — подумал Дамиан, — откуда эти варвары, не имеющие никаких традиций и опыта в гидротехнике, могли додуматься до такого сооружения?»
— Как это — не имеющие никаких традиций и опыта? — прервал Георге Барабанов. — Они еще за двести лет до этого построили тут рядом отличный колодец.
— А я тебе говорю, Дамиан не мог знать о его существовании — ведь он скрыт под насыпью вала.
— Ну что же, что скрыт. Ведь мы-то его раскопали…
— Помалкивай, архитектор Барабанов. Нет у тебя чувства историзма, — строго сказал Георге и продолжал рассказ: — В общем, пока они ждали возвращения дружины, Горислав объяснил Дамиану, что посадник княжеского рода из Киева и поставил его великий князь Руси Игорь, когда проходил в этих местах шесть лет назад, направляясь на Царьград. Тогда же была и установлена новая, единая для всех подать в пользу великого князя: по черной куне с дыма.
«Что же это за подать такая?» — удивился Дамиан.
«С дыма, то есть с дома, в котором есть печь. С хозяйства, значит. А черная куна — вот что такое: есть у нас деньги — большие слитки серебра — гривны, ходит как своя и восточная монета, и византийская, а для небольших расчетов служат нам меховые деньги — шкурки. Так и называются они — «куны», или «куницы», «белки» и другие. Раз в год посылаем мы дань в Киев по счету с дыма. Князь Великий заповедал посаднику и дружине крепко стеречь этот край от незваных гостей. Ведь это ворота на Русь.
Горислав рассказал Дамиану и о том, что Корчедар главный город над двадцатью другими городами и семидесятые селами и все они связаны между собой и общей обороной, и общим хозяйством. Крестьяне снабжают города продуктами, получая взамен железные лемехи, серпы, косы и другие нужные в хозяйстве вещи и защиту при нападении врага.
Их разговор был прерван неожиданно раздавшимся ржанием коней и стуком копыт по деревянным мосткам. На площадь во главе двух десятков дружинников въехал посадник. Воины спешились, передав коней слугам, которые отвели их в открытый загон, где сняли притороченную к седлам добычу: лисиц, зайцев, куниц.
Посадник прищурил серые глаза под седыми бровями и сказал, глядя на Дамиана:
«Здравствуй, пришелец. Откуда пожаловал?»
«Князь, — ответил за Дамиана Горислав, — это булгарин. Кузнец. Вместе со мной бежал он из византийской неволи. Позволь ему побыть с нами».
«Что ж, — ответил князь, — кровь братская, да и ремесло нужное. Живи. Железо варить умеешь?»
«Нет», — ответил Дамиан.
«Научи его, — бросил князь Гориславу и, опять обернувшись к Дамиану, спросил: — Ратному делу обучен?»
Дамиан, опустив голову, снова сказал:
«Нет. Охотиться на птицу с луком иногда доводилось…»
«Это не та охота, — прервал князь. — Должен научиться ты охотиться на матерого зверя, что о двух ногах, я сам проверю, как тебя учат».
Князь принял от сокольничего, посадил на толстую кожаную рукавицу своего любимого сокола с колпачком на глазах и направился к дому…
— Это что, к жилищу номер семь? — ехидно спросил Турчанинов.
— Да, да, именно к жилищу номер семь, — взорвался Георге. — Надоели вы мне! Прерываете все время. Вот сам теперь и рассказывай, — заявил он Турчанинову.
— Я же не археолог, не историк, где уж мне, — с притворной скромностью ответил Турчанинов.
— Да брось, пожалуйста, — сказал Георге, — после лекции о снежном человеке ты о чем хочешь можешь рассказывать.
— Ну хорошо, — согласился Турчанинов. — Но имейте в виду — за историческую точность я не ручаюсь. Итак, князь обернулся и направился к своему дому, — начал Турчанинов.
«Видно, славный воин, ваш князь», — сказал Дамиан.
«Да, — подтвердил Горислав, — на его счету много побед. Особенно отличился князь во время боев в Вифинии».
«Вот как, — недобро подумал Дамиан, глядя вслед уходящему посаднику. — Значит, он отличился в Вифинии, где пал в боях с руссами мой отец».
«Да, вот так — князь отличился в бою в Вифинии», — неожиданно услышал Дамиан чей-то негромкий хриплый голос. Дамиан стремительно обернулся и увидел высокого сутулого старика в ветхом рубище, с волнистой бородой и густыми волосами, спускавшимися почти до плеч, который глядел на него в упор. Порыв ветра раздвинул седые волосы старика, и Дамиан с ужасом заметил, что уши у него отрублены. Дамиан пристально смотрел на старика, стараясь не опустить глаза. Тогда старик низко поклонился Дамиану и шаркающей походкой пошел прочь.
«Кто это?»
«Божий человек, Гостомысл, — приглушенно ответил Горислав. — Был он рабом у арабских корсаров, много лет плавал гребцом на византийских галерах, а на Руси нет у него своего дома. Ходит меж двор из одного города в другой. Когда же происходит несчастье в каком-нибудь доме, так и он там».
«Почему же, — возбужденно спросил Дамиан, — пускают его в дома? Почему не выгонят?»
«Нельзя. Ведь Гостомысл блаженный. Таких грех обижать».
Выполняя наказ посадника, Горислав стал обучать Дамиана искусству варить железо. Для этого им даже не нужно было выходить со двора. Железную руду откуда-то с верховий Днестра сплавляли на плотах, а потом на телегах доставляли в самый Корчедар. Груда такой темно-красной руды лежала и во дворе Горислава. Положив куски этой руды на круглую каменную площадку, Горислав и Дамиан разбивали ее молотами на мелкие куски, потом долго промывали и укладывали в большую круглую печь, где она томилась несколько дней. При промывке и в печи вымывались и выгорали легкие частицы. И без того богатая железом руда еще больше обогащалась. И вот эту-то обогащенную руду вперемешку со слоями древесного угля клали в небольшую, врытую в землю толстостенную печку — домницу. С боков в печку входило пять глиняных трубок-сопел, соединенных с мехами. После того как уголь поджигали, Дамиан и Горислав по очереди непрерывно подкачивали воздух в домницу. При огромной температуре, свыше 1300°, руда плавилась, и железо стекало вниз, застывая губчатой лепешкой на дне печи, а наверху оставался раскаленный шлак.
— Вы явно делаете успехи, Григорий Адамович, — поощрительно сказал Вениамин Иезекильевич. — Я даже от археологов не слышал столь ясного объяснения сыродутного процесса. Тематика ваших лекций может быть значительно расширена.
Турчанинов в ответ обвел нас всех горделивым многообещающим взглядом и продолжал:
— Так вот, однажды, когда Горислав работал с мехами, а Дамиан сидел и ждал своей очереди, к ним неслышно подошла сестра Горислава Ольга и поставила на землю глиняный горшок, вспыхивающий на солнце золотыми искрами от примеси слюды и весь покрытый нарядным узором из волнистых и прямых линий. В горшке была просяная каша, а в миске творог и еще теплые пшеничные лепешки. Она села рядом с Дамианом и насмешливо сказала:
«Ты охотней служишь Сварогу, чем Перуну».
«А кто это такие?» — удивился Дамиан.
«Как — кто? Видел возле домницы стоит глиняный человек? Это и есть Сварог — бог кузнецов и плавщиков железа. А тебе, говорят, князь велел ратному делу обучаться, служить богу-громовержцу Перуну?»
«Я христианин, — ответил Дамиан, — и вашим языческим богам не поклоняюсь».
«А у нас только князь да его дружина приняли христианскую веру, а по мне и старая хороша».
«Ладно, не будем спорить, — усмехнулся Дамиан, — а кто меня обучать станет?»
«Да хотя бы я. Спроси вот у брата, как я из лука стреляю».
«Что ж давай. С такой учительницей я готов и за прялку сесть», — снова усмехнулся Дамиан.
Ольга вскочила, скрывая смущение, и сказала, не глядя на Дамиана:
«Не до прялки теперь. Слух идет, снова печенежская степь на Русь поднимается. Гляди, и к нам пожалуют. Каждая рука понадобится… Заболталась я тут с вами… Надо идти. У нас гость сегодня. Божий человек Гостомысл пришел».
«Зачем же вы его пускаете? — резко спросил Дамиан. — Ведь он только несчастье приносит».
«Ничего вы о нем не знаете и не понимаете», — мягко ответила Ольга и пошла своей легкой, неслышной походкой.
А Дамиан после долгого, глубокого раздумья сказал Гориславу:
