— Уверяю вас, что это случилось нечаянно, — тяжелым басом, полным ненависти и презрения, отвечал хулиган. — Я возмещу вам стоимость этой книги, хотя лучшая цена за нее — отрубленная голова этого нечестивца, который ее написал.

— Безобразие! Я, конечно, понимаю, вы привыкли, что вам все дозволено, но я… я… я буду жаловаться! Прошу вас немедленно извиниться и заплатить мне… мне… мне…

— Слушай, ты! — рявкнул Ардалион Иванович, грозно надвигаясь на помощника оператора. — Благодари Бога, что сам остался цел и невредим. Можешь пока что быть свободным, а там посмотрим. Учти, что твоя судьба в моих руках.

— У вас как с головой, все в порядке?

— Молись, чтобы с твоей головой было в порядке хотя бы еще несколько часов.

Вовси бешено засопел, крылья носа его так при этом задвигались, что казалось — нос вот-вот взлетит, станет кружить вместе с чайками над теплоходом и кормиться с рук у чайколюбивых пассажиров. Сорвав с палубы постельное покрывало, быстро одевшись и обувшись, помощник оператора пробормотал: «Нет, этому свинству надо…» и удалился. Через несколько минут на корме появился режиссер Корнюшонок:

— Ардалио-он Иваныч, голубчик, разве так можно обращаться с художественной литературой? Надо бы извиниться перед человеком. Сергей у нас на хорошем счету, дельный работник.

— Передайте ему, что если он так настаивает, я готов сразиться с ним. Орудия мы можем взять с пожарного щита, — сурово ответил Ардалион Иванович. — Я не шучу. Идите и скажите ему это.

Присутствующие при всех этих событиях члены съемочной группы смотрели и слушали, разинув рты почти так же широко, как меченосное изваяние на Мамаевом кургане. Через полчаса весь теплоход уже обсуждал тему возможной дуэли.

— Что, неужели они и впрямь будут сражаться? — спросила меня прибежавшая Аида.

— Не думаю, — ответил я. — Вероятнее всего Ардалион намерен просто убить его, когда захватит теплоход. Но если этот Вовси вовсе не Вовси, а тайный участник заговора, то тут надо видеть какой-то неординарный план.

Днем мы стояли в Никольском, покупали на местном рынке черную икру, осетрину, вяленых лещей, арбузы, дыни, груши. Купались и загорали — день был жаркий, а вода в Волге теплая. Когда нас никто не мог слышать, обсуждали план предстоящих действий, он был незатейливый, но в нем придумался один неплохой нюанс, в котором проявилось особенное благородство натуры Ардалиона Ивановича — мы решили запугать не только актеров, но и режиссера Корнюшонка. С какой стати ему не побывать в шкуре своих Мальвин, Арлекинов и Пьеро? Мухину было поручено договориться с капитаном, чтобы тот подыграл нам, и перед отплытием из Никольского Игорь отправился к Николаю Степановичу.

В ту самую минуту, когда «Николай Тарлинский» отчалил от Никольской пристани, по радио было объявлено:

— Дорогие товарищи, дамы и господа! Просим всех членов съемочной группы фильма «Веселенькая каютка» немедленно собраться на верхней палубе теплохода в помещении столовой. Вас ожидает приятный и радостный сюрприз. Повторяю…

Молодец Мухин, текст объявления у него получился справный, и читал он его с чувством, с толком, с расстановкой. Покуда все направлялись в столовую, я дежурил на нижней палубе, Лариса на средней, а Ардалион Иванович на верхней. Дождавшись, пока стало тихо и пусто, я постучал во все каюты, убедился, что в них никого нет, и отправился в каюту Ардалиона Ивановича. Лариса и Ардалион уже ждали меня. Мы взяли автоматы и быстро направились в столовую. Эффект нашего появления с автоматами наперевес трудно описать словами. Многие встречали нас с улыбкой, некоторые с выражением ироничного удивления, но был и испуг, а в глазах умопомрачительной Аиды застыл ужас — она так беззаботно резвилась в Никольском, что, кажется, забыла о своей секретной миссии. Войдя в столовую с самым суровым видом, мы встали в террористических позах, направляя дула «калашей» на кинематографическую массу людей, и я объявил четким голосом:

— Всем оставаться на своих местах и не совершать никаких неосторожных телодвижений. Только в этом случае мы гарантируем вас от возможных несчастных случаев. Мы представляем собой иранскую террористическую организацию «Бастшери». Мы захватили ваш теплоход, а всех вас в качестве заложников. Наша цель — потребовать от английского правительства выдачи иранскому правительству писателя Салмана Рушди, автора кощунственных по отношению к святыням ислама «Сатанинских стихов».

Я отметил, как при этих словах отвисла челюсть у Сергея Вовси.

— Мы ничего не имеем против никого из вас, — продолжал я. — Тем более, что двое из нас по происхождению русские, попавшие в плен в Афганистане, отправленные в Иран и там принявшие мусульманство, единственно правильную религию в мире. Тем не менее, если в течение суток англичане не выдадут Ирану Салмана Рушди, мы начнем убивать по два заложника в день. Четвертый член нашей группы в данный момент связывается по радио со всеми необходимыми инстанциями. Пятый наш соратник находится тайно среди вас. Прошу вас это учесть. В случае, если власти попробуют штурмовать теплоход «Николай Таралинский», мы вынуждены будем взорвать теплоход. На его борту запрятана мина, взрыватель которой управляется на расстоянии. Заряд мины такой мощный, что корабль разлетится на мелкие кусочки, а если мы будем проплывать в это время мимо какого-то города, то во всех прибрежных домах вылетят стекла.

На лицах я больше не видел улыбок. Наконец-то потух и последний ироничный взгляд. Лишь одни глаза смотрели не с ужасом, а с любопытством. Пора было притушить и их.

— Теперь еще один нюанс, чтобы вы были в курсе дела. Когда мы садились на теплоход, у нас была договоренность с вашим режиссером о том, что мы устроим понарошку захват теплохода, чтобы раздразнить вас и чтобы вы лучше сыграли стержневые эпизоды фильма. Но господин Корнюшонок даже не догадывался, какую свинью мы ему подкладываем, не подозревал, что под ширмой игры затевается настоящая террористическая акция. Господин Корнюшонок, мы благодарим вас за содействие, но с этого момента, увы, вам придется смириться с участью рядового заложника.

— Это что, шутка? — спросил Корнюшонок, явно не очень уверенный, что сказанное мной — шутка.

Я весело посмотрел на Ардалиона Ивановича и Ларису и промолвил им со смехом:

— Ездан захедан азиз Корнюшонок джехрум-джехруми.

Они в ответ тоже весело рассмеялись, а Тетка, качая головой, повторил:

— Джехруми, джехруми!

Черт возьми, артисты мы были куда лучше, чем в составе у Корнюшонка! Последние отблески надежды угасли в лице режиссера, рывшего другим яму и попавшего в нее. Тут как раз ко времени подоспел капитан Белорусов. Он тоже оказался недурным актером — вид у него был натурально озабоченный и взволнованный.

— Все ваши условия переданы по радио. Связь держим. Надеюсь, что никаких эксцессов между нами не произойдет.

— Я тоже надеюсь на это, капитан, — сказал я. — Я вижу, вы человек благоразумный и уравновешенный.

— Николай Степаныч, это что, правда? — возопил Корнюшонок.

— Что я могу поделать, дорогуша! — сокрушенно развел руками артистичный капитан. — У меня у самого мозги набекрень от всей этой свистопляски. В кино такого не увидишь.

— Павел! Как же так? — крикнула мне Аида. — Ведь ты же говорил мне…

— Замолчи! — зло одернул я ее. — И забудь обо всем. Единственное, чему я подчиняюсь, это великому и всеправедному учению священного корана.

— Неужели ты забыл, что у тебя есть Родина? — с упреком в голосе спросила меня Аида.

— Моя родина — весь исламский мир, — ответил я гордо.

— Я прошу с этой минуты обращаться к нам только с самыми необходимыми вопросами и просьбами, — вмешался Ардалион Иванович. — В случае нарушения наших указов все будут лишены питания. В туалет будете выходить по одному в сопровождении кого-либо из нас. А пока старайтесь расслабиться.

Через час заложникам подали ужин. Они вели себя нормально, переговаривались между собой вполголоса, постепенно смирялись со своей участью. Следующим пунктом программы было наше остервенение. В девять часов вечера Игорь явился в столовую со злобным лицом и произнес, скрежеща зубами, плохую весть: