Оксана открыла глаза. Она тоже не спала.

    Пять месяцев назад.

    В секретной лаборатории, оборудованной по последнему слову техники, шла обычная, только на первый взгляд, казавшаяся хаотичным мельканием, работа. В свете бестеневых ламп странно мигали огоньки приборов, периодически раздавались свистящие или шипящие звуки.

    На операционном столе, в центре комнаты лежал Кирилл Костромин. От него к аппаратам искусственной жизнедеятельности тянулись трубки и провода. Ирина, к сожалению, оказалась не права - он действительно был мертв. Все аппараты, подключенные к нему, работали, показывая прямые линии - нет пульса, нет деятельности мозга, нет дыхания, нет давления. Около стола на стойках висели шесть или восемь капельниц с разноцветными жидкостями. В вены на руках и ногах полковника были воткнуты их иглы.

    Вокруг него неторопливо, но сосредоточенно перемещался медперсонал - высокие спортивного сложения мужчины в халатах фисташкового цвета. Кто-то снимал показания с приборов, кто-то осматривал кожу на его руках, кто-то акупунктурной иглой колол его в пальцы ноги. Один из врачей развешивал на светящейся панели рентгеновские снимки, другой, на соседней панели, развешивал томограммы.

    В помещение лаборатории вошли два человека в белых халатах - низенький полноватый врач и генерал Звонников, названный отец Кирилла.

    - Мы еще неделю назад извлекли Костромина для исследований, - продолжил врач мысль, начатую за пределами лаборатории.

    - А... это не вредно... Ведь когда он полностью разморозится, он не начнет.., - замялся Звонников.

    - Нет, - понял его мысль врач, - он не начнет разлагаться. Мы приняли тогда все необходимые меры. Он был законсервирован в самые первые минуты после смерти, а потом подвергнут глубокой криообработке.

    - А он будет что-нибудь помнить? - задал Звонников самый главный вопрос, за ответом на который он собственно и пришел сюда.

    - Это очень интересный вопрос. По моему убеждению - нет. Он будет помнить только момент своей смерти. Правда, несколько моих коллег думают, что его мозг был способен накапливать информацию еще какое-то время... но я так не считаю.

    Врач подошел к панели с томограммами, снял  с нее карточку. Звонников поморщился, глядя на меленькие картиночки словно нашинкованных органов.

    - Мозг сохранился прекрасно, - врач протянул карточку генералу, но тот только руками развел, - Никаких изменений от криообработки! Знаете, Алексей Михайлович, даже жалко, что так мало необратимых изменений. Коллеги скажут, что эксперимент недостаточно чистый.

    - Ну, знаете.., - начал Звонников, но затем передумал и продолжил совершенно другим тоном, - Нам, военным попроще - работает и ладно. Главное, что бы опыт удался. Когда будете оживлять?

    Врач пожал плечами:

    - Процессы реанимации идут уже три дня. Мы не стали дожидаться полной разморозки тканей, да это и не к чему...

    - И как долго это продлится?

    - До полного завершения цикла, - исчерпывающе ответил врач.

    Генерал только глаза закатил. В это время кто-то из медперсонала подошел к говорящим, но приблизиться не решился. Врач сделал приглашающий жест рукой.

    - Показания в норме, - по военному четко доложил медик, - Через пять минут начнем вводить третью часть электролитов, чтобы потом сразу перейти к спазмолитикам.

    - Эластичность достигнута?

    - Достигнута. Ткани очень хорошо восприняли силиконовую группу.

    - Прекрасно, - сказал врач и повернулся к Звонникову.

    - Минут через пятнадцать мы сможем сказать, будет ли он мобилен.

    - Мобилен? - Звонников удивился, - То есть, он не... оживет?

    - Оживет? - в свою очередь удивился врач, - Да вы мечтатель! Конечно, нет. Но он сможет двигаться, исполнять команды, выполнять сложные приказы. Просто идеальная боевая машина.

    - Вы меня не поняли! Мне сначала сказали, что его личность безвозвратно утрачена, а позавчера кто-то из ваших коллег поймал меня в коридоре и долго мне внушал, что весь эксперимент неэтичен, что Костромин все это время находится в состоянии какого-то стасиса, и когда мы вернем к жизни его тело, его сознание тоже вернется... Я не мог от него избавиться минут десять!

     - Нет. Это все ненаучные бредни. Бредни. Смерть мозга я констатировал лично.

    Звонников вздохнул и задал еще один, важный для него, вопрос:

    - Константин Ильич, а если бы не мое распоряжение, его возможно было бы спасти?

    Врач пожал плечами:

    - Ну, как минимум, можно было попытаться. Он же не был смертельно ранен. Просто истек кровью.

    Пока они разговаривали, медики продолжали свои манипуляции. Вдруг, в каких-то приборах раздались резкие щелчки, и возник звук сердечной деятельности в кардиографе.

    - О! Сердце забилось! - обрадовался врач.

    Постепенно начали оживать другие приборы. По телу Костромина прошло несколько судорог.

    - Прекрасно! Просто идеально. Все реально работает! Какой великолепный материал...

    - Жалко, что никого другого в тот момент не случилось! Надо же было так срочно! - покачал головой Звонников.

    - Вы меня просто поражаете! Из-за вашей сентиментальности мы бы без финансирования остались! Нужно было действовать точно по графику! - раздраженно ответил врач.

    Звонников, качая головой, сказал:

    - А ведь это он привез с Алтая тот самый рецепт.

    - Вот и стал первым экземпляром. Довольно забавно! - пожав плечами, сказа Константин Ильич.

    Неожиданно, Кирилл резко сел на столе. Несколько стоек с капельницами с грохотом упали на кафельный пол. Медики вокруг него остолбенели от изумления. Кирилл поднес руку к лицу. Протер лицо и судорожно вздохнул. Затем медленно-медленно, как в замедленной съемке, он оглядел лабораторию, сфокусировав взгляд на Звонникове. Кирилл зашевелил губами, пытаясь заговорить, но слов слышно не было.

    Наконец, он хрипло закашлялся и позвал:

    - Ан.. ре.. Миай... лови...

    - Он меня узнал! - тоненьким от испуга голосом пропищал Звонников, - Константин Ильич, вы же говорили!

    Врач отстраненно ответил:

    - Странно. Значит, какая-то часть сознания сохранилась...

    Кирилл переводил взгляд с одного на другого. Один из медиков протянул к нему руку. Кирилл позволил взять себя за руку, внимательно посмотрел на него. Тот  взял шприц, но Кирилл блокировал руку со шприцом. Другой медик резко схватил его за другую руку, Кирилл вырвался, соскочил со стола, повалив остальные капельницы, почти упав при этом, но выровнялся и твердо встал на ноги.