«Горят ладони, хоть прикуривай…» Горят ладони – хоть прикуривай! Готовим на зиму дрова. И звон гуляет по-над улицей, Где пахнет снегом синева. До пота крупного и светлого Кладу поклоны горячо! О чём-то я грустил до этого, – Никак не вспомнится, о чём? Воткну топор в сухое дерево. Присяду, молча покурю. Вон тучка белая до севера Плывёт, подобно кораблю. И как-то странно мне и весело, Что не стремлюсь я в край чужой. Морозный снег, должно быть, к вечеру, Покроет землю берестой. Деревня будет просветлённая Дымком берёзовым дышать. И стонет тело раскалённое! И, как младенец, спит душа! Калинушка-калина Заневестилась калинушка-калина По садам весёлой юности моей. Словно нежная оттаявшая глина – Жёлтый свет лежит средь утренних полей. Подарила мать мне белую рубаху И пошёл я, подпевая соловьям… Сильный ветер в грудь ударил, и с размаху Разгулялся по калиновым ветвям!.. Я бродяжил, песни пел да спорил с ветром, Вот и гнёзда соловьиные пусты. Это кто ж тебе, сыночек, горьким цветом На рубахе выбил красные цветы? Стынут горы, стынет тихая долина, Я в лесу вечернем вымок и продрог. Где ж ты, белая калинушка-калина? И любил я, и жалел, да не сберёг!.. Купина неопалимая Не в моём ли краю, не со мной случилось? Купина, та, что неопалимой слыла, Почему и когда она вдруг опалилась? Знать не знаю. Сгорел мой цветочек дотла! По лесам и полям не хожу понапрасну, Не сыскать мне второго такого цветка! На пригорках закат паутиною красной Задрожал, оборвался – не свяжешь никак. И в печали бездонной задумался вечер. Над дорогой сиянье осенних небес. Ознобились поля, а укрыться им нечем – И тепла на душе остаётся в обрез! Но под утро, когда солнце выйдет с лукошком Собирать розоватые росы лугов, – Я как будто впервой залюбуюсь в окошко На деревья, на перистый клин облаков. И как будто совсем не со мною случилась Эта жизнь – золотые, простые года. И за что мне была эта жаль, эта милость? Я, наверно, увы, не пойму никогда!.. Станция Кемчуг, 1984 Возвращение блудного сына
Когда-то я жил беззаботно, как птица, И пел на лету – в самолётах больших. В родные края не спешил возвратиться, Как будто повсюду нашёл я родных. И смелое сердце преграды не знало – Искать, ошибаться, гореть и любить! И дерзкого духу пока что хватало – Как будто по лезвию бритвы бродить… Весёлые песни поются недолго. Кто ходит по лезвию – скрасит свой путь! И чувство простого житейского долга Однажды ударит в гудящую грудь. И глядя на солнце, упавшее навзничь, И чуя под сердцем смертельную дрожь, Я вспомню, как поле туманится на ночь С деревнями вдаль и с берёзами в рожь. По мёрзлой земле, по кромешному ветру Приду я домой, как на грустный вокзал. – И где же ты лётал, сыночек, по свету? И что ж ты, соколик родимый, искал? Ах, поздно! Не надо ругать меня, мама. Всё было. По жизни, кипя и спеша, Шагалось мне где-то и гордо и прямо, А где-то под бурей кривилась душа! Как сказочный витязь, весь мир на распутье. На церквах полынь, на путях лебеда. Да как же мне было не сбиться, не спутать – Дороги, людей, корабли, города? А ты говоришь мне сквозь ливень и шорох – Да как же, мол, так ты живёшь, Николай? То стукнуло тридцать, то скоро уж сорок, А всё у тебя ни двора, ни кола… Ах, мама, всё будет! В бору или в поле Найдётся, конечно, и двор мне и кол! Осиновый будет ли он, золотой ли – Быть может, затем я сюда и пришёл… А что я искал на просторах планеты – Сказал бы, да нету для этого слов. Мечту нашу знают лишь малые дети С душою прекрасных больших мудрецов! Ты помнишь, как в детстве весёлым героем Я лазал по крышам, цепляясь за жесть? Хотелось мне красное солнце второе Над нашей землёю однажды зажечь! Хотелось мне много такого… смешного Среди светло-русских полей и берёз. Неспетого, милого и дорогого Мне жалко сегодня до стонущих слёз! Родная, родная, присядем-ка рядом И молча простимся навеки с тобой! Искал на земле я великую радость – Нашёл на земле я великую боль! Соната боль минор Хотелось бы другую мелодию послушать, Хотелось бы другими дорогами пройти, Но жизнь, она мудрее, она ведь знает лучше – Кому, какие звёзды зажгутся впереди. Когда я шёл навстречу своей весёлой доле, Не думал я, что где-то рояль стоит в кустах – Сонату боль минор я слышал в тихом поле, В тайге, в горах, в вагонах и в дымных кабаках… Я шёл вперёд с надеждой – пластинку сменят скоро, Мне улыбнётся счастье – своя семья, изба. А между тем над бездной раздора и простора Сонату боль минор играла мне судьба! Я долго, долго слушал – и сердце ободрилось: Без боли, да без муки нет музыки большой! А то, что улыбнулось, и тут же прослезилось – Ну, что теперь об этом, когда совсем седой… Хотелось бы, конечно, мне музыки без боли, Без горя, без потери, без тяжкого креста, Да только что-то в русском, широком чистом поле Я ничего такого не слышал ни черта! Хотя, конечно, это – горячечное слово И лучше бы маленько остынуть на ветру… Перед большой иконой заката золотого, На сердце положивши руку, не совру. В судьбе бродяги было всё, в общем-то, прекрасно, От суеты укрывшись, душой он слышать мог – Таинственную музыку заоблачного царства, Музыку, в которую влюблён был даже Бог! |
