Они становились все ближе, стремясь к процветанию своей земли, и наслаждались единением не только своих тел, но и душ.
Не все цели еще достигнуты, но кто запрещает получать удовольствие от каждого мгновения этого пути?
***
— Это твое решение — принять или не принять мое предложение.
Вампир смотрит на Хаиша и наливает себе еще белого рома.
Орк улыбается. Он выглядит обманчиво расслабленным, спокойным сегодня. Простая туника кремового цвета, замшевые брюках оттенка темной зелени — и белизна острых клыков, что резко выделяется на фоне смуглой кожи.
Рисунок гибких, опасных ветвей спускается с гладко выбритой головы Хаиша на его плечи и руки — и я совершенно не удивлюсь, если руки эти сомкнуться на шее Ашера, случись тому солгать.
— Я помню тот бой, — говорит Хаиш.
Кажется, он жалел даже о том, что сейчас царит мир.
Условный мир, услышала я мысли Аларика. Веры непредсказуемы, тем и славятся.
Что же, ему виднее.
— Возьми.
В руках вампира — два яблока. Глянцевые, необыкновенно ярко-алые.
— Если волнуешься, испробуй вначале сам.
Серые нити вневременья — плотные, тяжелые — окутывают плоды.
Ашер кладет яблоки на льняную скатерть лавандового цвета и говорит:
— История моего народа учит тому, что за все следует платить. В том числе, и за счастливые встречи.
Орк накрывает яблоки ладонями и склоняет голову в знак того, что принимает их.
***
— Будущей ночью?
Рисса провела кончиками пальцев по груди вер-пантеры, сжимая легко мягкую, белоснежную плоть.
Маили изгибается, и в бирюзовых глазах любовницы темная эльфийка видит столь знакомый холодный огонь желания.
— Да, будущей ночью.
Пантера, потянувшись всем своим сильным, грациозным телом, подошла к окну и открыла раму. Капли дождя тотчас же осели на ее коже, и ветер, морозный, сладко-яблочный, запутался в волосах. Почему в этом городе людей всегда ветрено? Теплолюбивая девушка зябко повела плечами.
Не все ли равно? Главное, что Рисса рядом. Темная лишила ее воли. Взяла в плен. Кто мог подумать, что все произойдет так?
Это был просто подарок от ее покровителя, владыки веров. Гарнитур чудо как хорош: тусклое серебро и аметисты оттенка столь глубокого и чистого, что стоили они целое состояние. Нежные фиалки опутывают запястья и шею, и каждый лепесток дышит ночной негой. Капризная и избалованная Маили, обожающая роскошь, пожелала заказать у мастера еще украшения для себя.
Мастером оказалась Рисса. Высокая, изящная, с белоснежными волосами, что спускались ниже талии, высокими скулами и прозрачными зелеными глазами. Она смотрела строго и немного насмешливо, и ее тонким длинным пальцам были покорны самые твердые алмазы. Все чаще пантера стала посещать открытый тогда еще для веров Феантари. Спокойная сила темной эльфийки, столь отличная от горячей энергии Дана, буквально заворожила Маили. И однажды теплым вечером, в благоухании грушевых деревьев, пантера коснулась несмелым поцелуем губ Риссы — и та не оттолкнула ее.
Маили не интересовалась тонкостями дипломатии. Ее гораздо больше волновало то, что теперь им приходилось прятаться. Что еще оставалось? Даже выразить свою тоску в рисунках она не могла — задумаешься на миг, и рука выводит уже любимые черты.
Пантера подошла вновь к кровати и поцеловала свою женщину в губы. Затем скользнула вниз плавным движением и прижалась губами к жасминовой коже плоского живота.
— Я просто хочу, чтобы ты была осторожнее. Эта война — такая глупость. Быстрее бы Мариус вернулся домой, и воцарился мир.
Рисса, едва заметно улыбаясь, гладит черные волосы любовницы.
— Я не знаю причин, почему все происходит именно так. Говорят, будто Мариус не только напал вероломно на Его Высочество, но и задумал забрать его супругу. Для развлечения.
— Знаю, — Маили разводит ноги эльфийки и проводит кончиками пальцев по нежным складкам лона. — Мариус всегда был излишне… горяч и вспыльчив.
Рисса не стала отвечать, наслаждаясь ласками и прикосновениями губ, языка, рук.
Тихий стон.
Эльфийка не любит Маили — лишь играет. Лжет с равнодушной жестокостью мертвых камней, которым отдала свое сердце. Но с этим исчадием ночи, чьи волосы пахнут мускусом, ей так хорошо на ложе.
Кто сказал, что исполнение своего государственного долга и удовольствие — несовместимы?
***
Мы с Алариком только отужинали вкуснейшими тыквенными рулетиками с грибами, как управитель явился в наши комнаты с вестью о том, что Его Высочество наследного принца и Ее Высочество принцессу Лидию (звучит очень непривычно, но приятно) желает видеть правящая чета.
В личных покоях короля и королевы находилась Рисса Каиро, первая из гильдии ювелиров. Я узнала высокую беловолосую эльфийку, потому как видела ее на нашей свадьбе, и со слов супруга мне было известно, что именно она была автором моего обручального кольца и того чудесного колье из бирюзы.
Этот вечер мог бы быть весьма приятным. Если бы женщина с глазами цвета ивовых листьев не рассказала нам, что веры планируют нападение на Феантари.
После супруг пояснил мне, что Рисса, пользуясь привязанностью к ней некой высокопоставленной двусущей, имеет доступ к подобным сведениям, и я даже не успела поразмыслить, как мне отнестись к столь изящному равнодушию и использованию чувств других для собственной выгоды. Меня больше интересовало иное:
— Итак, что нам делать?
— Я разберусь с этим. А ты останешься здесь, в безопасности.
Руку Аларика я сжала так сильно, что кажется, могла бы раскрошить его кости в пыль.
— Ты намерен славно погибнуть, защищая меня? Не…
Договорить я не успела — почла за лучшее замолчать. Потому как очень отчетливо почувствовала, насколько супруг боится за меня. Не хочет потерять.
Я глубоко вздохнула. В любом случае, в бою помочь ему я вряд ли чем смогу, а вот помешать — вполне, если Аларик станет отвлекаться. Потому, вняв доводам разума, я просто молча обняла любимого.
Глава 13
Пальцы сдвигают кружево белья, и Дьяр касается поцелуем нежной ореолы цвета карамели. Лайолешь закрывает глаза, сжимая в пальцах пряди волос своего мужчины. Шершавая кора грушевого дерева царапает сквозь тонкий шелк блузки кожу, и аромат плодов возбуждает чувства.
Его пальцы внутри ее лона, поглаживают, ласкают, и соки возлюбленной для эльфа слаще белого меда.
— Дьяр…
Супруг накрыл губы Лайолешь ладонью.
Молчи.
Эльфийка застыла, почувствовав, как напряглось тело Дьяра. Что случилось?
— Слушай, — говорит он.
Шаги. Почти невесомые. Тихие. Даже слух эльфов, возможно, не уловил бы их, но Феантари помог им. Мир итилири не любит чужаков.
Дьяр и Лайолешь обернулись одновременно. Кто-то посторонний был в зимнем саду Гранатового дворца.
Серебряный положил руку на живот своей женщины, ниже ребер. Он призвал свою силу — их общую силу, и воплощенная, естественная природа помогла своим детям.
Лайолешь просто растворилась среди темной зелени листвы и пряного запаха магнолий. Ни один хищник не учуял бы ее сейчас.
Дьяр же оказался прямо за спиной чужака.
Это двусущий. Пума. Высокий, с песочного цвета волосами, собранными в хвост. В его руке — тонкий прочный шнур, с костяными рукоятками на краях.
По всей видимости, собрался незаметно подкрасться к стражникам.
Что же, путь иногда делает любопытные повороты.
Змеей тонкий ремень Дьяра скользнул на шею оборотня, и змея эта выпила его дыхание. Хруст позвонков.
Два воина-итилири вышли из-за ореховых деревьев. Светлый в который раз подивился способности дроу сливаться с тенями. Темнота стирала белизну их кожи, давая возможность напасть неожиданно, и даже прямые обоюдоострые клинки мерцают тускло, не выдавая присутствия.
У ног дроу — два мертвых тела. Еще веры.
Дьяр определенными жестами, принятыми в военное время, показал, что направится обратно в замок. Получив подтверждение, что он понят, эльф едва слышно сказал Лайолешь:
