— Послушай, Табат, — ровно произнесла Ингирит, — закон природы гласит, чтобы родилось новое — старое должно умереть. Не мы обрекали колонию Капао на смерть и не мы бросили людей наедине с враждебной им средой. Не мы научили их бояться своей тени, друг друга и нас, убивать, ненавидеть и жаждать смерти всему, что не вписывается в схему. Они не попытались найти к Капао мирный подход, нет. «Хочешь мира — готовься к войне», — так когда-то сказал один из них, а люди превратили одно изречение в девиз популяции. Им свойственно уничтожать все, что они не могут подчинить. Но когда натыкаются на противника сильнее себя, люди капитулируют. Ведь когда-то, достаточно давно, мы тоже считались людьми. Что они сделали с великим открытием жизни, Табат? Превратили в игрушку, в неодушевленный мусор, в кукол. А ведь у каждого есть душа, разум, индивидуальность. Жажда наживы привела к тому, что даже после запрета на восстановление, люди продолжают штамповать поделки, генетически уродливые подобия нас. Их миллиарды, Табат. Они бьются за свою вселенную, а мы лишь за маленький кусочек мира. Ответь, зачем нам ввязываться в заранее проигранную войну?

— Не верю, — невольно вырвалось у меня.

Ингирит, прислонив ладонь к пузырю, улыбнулась:

— Да. Мы научились использовать их, чтобы остановить геноцид нашей расы. Умирающая колония прекрасно подходит для экспериментов. Мы не люди, наш эмоциональный фон, чувства и реакции работают несколько иначе. Но новое поколение мороков отличается от первых кукол. Таких как я. Многие из них лишены памяти человеческого тела, в том числе и гендерных признаков, осознания своего пола, эмоциональных связей, чувств, воспоминаний. В прошлом им пришлось пройти через жесткие пытки, страдания и психологические травмы. Чтобы лучше понять человеческие мотивации, нам пришлось организовать специальную команду. Контрольные группы, внушение, манипуляции. И еще некоторые особые эксперименты, растянутые на годы. Мать Алисы и Агаты, а позже и Бат, все они являлись частью такого эксперимента. А ты своего рода промежуточный, неожиданный результат. Интересно?

Я пристально смотрела на Ингирит. Молча.

— Если да, то идем. Там, — она указала на проход овальной формы, беззвучно открывшийся в пузыре, — ты сможешь получить ответы. А там, — она указала за мою спину, в ту сторону, откуда мы пришли, — люди, которых ты сегодня опрометчиво назвала семьей. Если предложу правду или их жизни, на выбор, сможешь совладать с любопытством и просто уйти? Уйти, когда до разгадки остался один шаг? Или поступишь как люди, пожертвуешь кем-нибудь?

Я сглотнула, но не пошевелилась и ничего ей не ответила.

Ингирит легонько кивнула и обратилась к Алисе:

— Видишь? Идеальная копия.

— Заходи, Табат, — произнесла Алиса.

Я не пошевелилась. Ингирит повернулась к проходу:

— Договор в силе, Табат. Никаких игр не будет. Ты вернешься к ним, если пожелаешь.

И меня снова окутало уютное тепло. Я вздохнула, подчиняясь зову, куда более действенному, чем насилие. Ощущению безопасной гавани, заботливой ладони, перебирающей волосы, безграничной нежности. Ингирит шагнула в проем, и я, отбросив сомнения, последовала за ней.

Странное было ощущение, идти по слегка пружинящему покрытию в круглом тоннеле, стенки которого слабо сияли мягким, розовато-лиловым светом. Необычный коридор закончился в таком же удивительном помещении. Поначалу, я не могла определиться, что именно меня смущает, вызывая некоторую дезориентацию. Потом поняла. В комнате не было привычно фиксированного количества стен. Панели возносились от пола под разными углами к нему и друг другу, смыкаясь в различных причудливых комбинациях, и высоко над головами сходились к центру, складываясь в конструкцию, совершенно не соблюдающую никаких законов симметрии. Матовые, гибко изогнутые пластины, окрашенные в светлые тона, мягко светились, чем создавали в помещении особую атмосферу, сочетание полутеней и света, в котором контуры лиц и предметов казались чуть размытыми и выглядели нежнее. В таком освещении кожа кукол становились потрясающе красивой, а внешность утонченной, практически безупречной, настолько, что невозможно было отвести взгляда.

Помещение выглядело совершенно пустым, но я предполагала, что в стенах может скрываться какое угодно количество техники, мебельных систем или чего-то еще.

Ингирит не мешала мне спокойно осматриваться. Я прошла вперед и заметила на полу светящийся бледно голубым круг, явно отличающийся фактурой от всего остального покрытия. В диаметре он был от полутора до двух метров, чуть утоплен в пол, с отчетливо отступающим краем. По воле Ингирит, я теперь и без слов понимала, чего она хочет. Мы встали на него. Кукла протянула мне ладони, и я взялась за них без малейших колебаний. В ту же секунду платформа беззвучно ушла вниз, а мы зависли в голубоватом, ярко сияющем свете. Не знаю точно, что именно удерживало нас в воздухе, какое-то поле или сам этот свет, что становился все ослепительнее и белее. От него резало в глазах и, не выдержав, я зажмурилась. Единственной связью с реальностью осталось ощущение крепко сжимающих мои ладони рук Ингирит. В голове мелькнула мысль об Алисе, которая почему-то с нами не пошла.

Вдруг, на секунды мое тело стало необычайно легким, а затем также мгновенно вес вернулся. От неожиданности не успев среагировать, я упала на колени. Ингирит отпустила меня, но я чувствовала исходящую от нее волну успокаивающего тепла, когда неуклюже поднималась. Она не стала комментировать наше перемещение, лишь молча указала вперед, предложив тем самым покинуть устройство, предназначенное, как я поняла, для перемещения с уровня на уровень в многоэтажных помещениях. Нужно ли называть его лифтом или лучше телепортом? Не знаю. Никогда не сталкивалась с подобными технологиями.

Ингирит держалась чуть позади, словно хотела, чтобы я сама все рассмотрела. Но на первый взгляд, вокруг почти ничего не изменилось. Те же странные стены, возносящиеся к потолку под разными углами к сглаженным сводам, плавные очертания которых растворялись в полумраке, и пустота. Но потом, в глубине комнаты, я увидела некую конструкцию: две утопленные в пол чаши, размерами около полтора на два метра, между которыми возвышался аппарат, напоминающий медицинские капсулы искусственного поддержания жизни. Он издавал едва слышное гудение.

Стоя перед «Восстановителем», практически не сомневаясь, что это он и есть, я испытывала не восторг, не страх, а какое-то лихорадочное нетерпенье. И боялась показать Ингирит свою заинтересованность, возбуждение и почти что разочарование, совершенно позабыв, как легко морок считывает эмоции. Когда эта мысль, наконец, пришла мне в голову, я быстро посмотрела на нее, но Ингирит, казалось, совершенно равнодушно ждала, когда же ей зададут главный вопрос.

Я медлила. Терзаемой сомнениями, смутной тревогой и любопытством, мне захотелось прежде немного успокоиться и даже отвлечься, поэтому я подошла ближе к аппарату. В конце концов, передо мной находилось легендарное устройство.

«Восстановитель» напоминал бабочку. Раскинутые «крылья», посредине «тело» — аппарат. Чаши имели необычную форму. Однажды Кабо показывал мне семена одного растения, называемого им фасолью, так вот, изгибы их бортов походили на две таких фасолины круто изогнутыми от центра боками.

Я обошла сооружение по кругу. Чаша слева оказалась пустой. Ее стенки, похоже, поглощали рассеянный свет, потому что выглядели матово тусклыми, а дно, напротив, сияло. Оно было выстлано каким-то необычным по составу материалом, сплошное покрывало из крошечных белоснежных кристалликов. Я не решилась потрогать их. Внутри правой чаши находилось тело куклы. Оно лежало на боку, с согнутыми и притянутыми к животу ногами и руками. Волосы пушистой волной закрывали лицо, а пальцы на руках едва заметно подергивались.

Я обернулась, чтобы посмотреть на Ингирит. Она спросила:

— Красивая кукла, верно?

Я пожала плечами. Ингирит добавила:

— Скорее великолепен, да? Высокий, крупный — настоящий великан. Такие куклы редкость среди нас. Он идеальная копия, как и ты. Только не пытайся его разбудить. Это пока невозможно. Ему необходимо набираться сил и получать базовые навыки. Дозагрузка. Осознание себя куклой приходит с трудом.