Люди считали, что мороки хотят вытеснить их с планеты, а так как деваться им было некуда, то возникла удобная теория. Мороки часть старой планеты, существа, которые до поры до времени прятались от мира, а теперь, когда цивилизация загибается, выползли из пещер на свет и готовы добить нас, задушить при помощи ядовитых растений и хищников, постепенно сужая кольцо зоны отчуждения, захватывая бывший нашим дом.
Мне, по большому счету, на все предпосылки было наплевать. Из-за начавшихся процессов у таких как я и Алиса людей, с усиленными реакциями и обостренной интуицией, появилась работа. Мы становились охотниками и услуги наши отлично оплачивались. Мы заняли свою нишу и не собирались в ближайшем будущем ее покидать. По крайней мере, так я думала раньше.
А потом Алиса заявила, что беременна. Я даже и не думала, что такое возможно. Дети уже рождались так редко, что это становилось целым событием. Их воровали, отнимая у биологических родителей и продавая богатым шишкам или главарям банд. Ребенок стал символом. Престижа, здоровья, власти. Но так уж вышло, что чаще рожали вовсе не богачи, имеющие медицинскую страховку, а бедняки, живущие в секторах на границе захваченных лесом территорий.
Как назло, в тот период у нас все ладилось. Стало так хорошо, что я даже подумывала накопить немного и слинять в северное полушарие, чтобы исполнить нашу старую мечту, увидеть океан. Мне не нужна была ни семья, ни дети. Никто, кроме Алисы. Нам отлично жилось вместе. Появилась стабильная работа, мы высоко забрались по социальной лестнице и могли снимать квартиру в секторе «Н», что граничила с «Ф», самым безопасным в городе.
Я не понимала ее тогда. Не могла. И мы страшно поссорились. Она собрала вещи и ушла куда-то. Мои поиски ни к чему не привели. Если хотела, Алиса умела отлично заметать следы. Я нашла ее хахаля, мальчика с серо-голубыми глазами. Он действительно был так хорош, как она рассказывала, и очень удивился, увидев меня перед собой. Но ему не нужен ребенок, не в его положении мелкой сошки. А где Алиса, он тоже не знал.
В дни без нее я с трудом держалась, чтобы не запаниковать. С самого рождения мы никогда не расставались. Наша связь казалась мне такой сильной, что я чувствовала себя преданной ради какого-то даже неощутимого пока комочка плоти. Невыносимо!
Когда мне пришло приглашение на встречу от Марка, я была так взвинчена, что едва не ответила отказом. Ему! Но я все-таки хотела жить, даже так, с надорванным сердцем без Алисы. Поэтому впервые отправилась в сектор «Ф» и там получила от Марка неожиданное предложение. Я согласилась, но иначе и быть не могло. На следующий день вернулась Алиса. Мы не стали обсуждать, где она провела все это время. Почему вернулась. Но какой-то надлом в отношениях произошел. И хотя мы вели себя друг с другом предельно нежно, весело, доброжелательно, я видела в глазах Алисы незнакомую раньше грусть, которую она, как ни пыталась, скрыть не смогла. Но я никогда не спрашивала, о чем та печаль.
Защита Марка дала нам долгожданную независимость, плюс безопасность. Но его цели пугали меня не меньше, чем Алису. Она дала согласие на то, чтобы ребенок официально считался от Марка. На ее сроке реально скрыть подробности, а для его престижа архиважно отцовство. Он объявил, что от него забеременела женщина. Немного повысил собственные ставки и получил преимущество в глазах конкурентов. Теперь он входил в мизерный процент здоровых людей, у которых все еще работала репродуктивная система.
Мальчика с серо-голубыми глазами никто из нас больше не видел.
Я продолжала работать, теперь уже на Марка. Что-что, а заданиями он меня обеспечивал, жаловаться на простои не приходилось. Правда, те открытия, которые я делала, наводили на неприятные мысли, а те места, в которых пришлось побывать, заставляли всерьез беспокоиться о достоверности слухов.
Алиса больше не покидала безопасный сектор. Ходила с постоянной охраной, так Марк демонстративно подчеркивал ее значимость. Ее или ребенка? Он легко мог найти замену любому охотнику, но не беременной женщине.
Я старалась за нас обеих.
Вскоре мне стали сниться кошмары. Последний раз они посещали меня в глубоком детстве, и их возвращение было тревожным признаком. Я списывала появление снов на беспокойство за сестру, видя ее бледность, тени под глазами, измученность и необычайную молчаливость. Гнала от себя пугающие мысли и упорно возвращалась к ним. Я боялась за Алису, очень сильно боялась. Мы больше не могли довериться друг другу, как раньше. Я пыталась поговорить с ней, она отнекивалась обычной усталостью беременных. Марк таскал к ней врачей и говорил с ними за закрытыми дверями, а потом отводил глаза при встрече со мной, а ей врал с мягкой улыбкой.
Я стала часто вспоминать наше с Алисой детство. Когда мы были детьми, то жили в одном из самых бедных секторов, практически уже разрушенных. Полудиких местах, где через сто метров от нашего дома проходила силовая линия — последняя черта обороны, оставленная милость. Ее держали в рабочем состоянии вовсе не ради нашей безопасности, как говорила мать, а для того, чтобы естественная флора и фауна планеты агрессивная к колонистам, не полезла дальше, в более благополучные районы. Мы жили там, как условные маячки, показатели относительной стабильности. Сами по себе выживали, как умели. Кормились от единственной большой теплицы, оставшейся с далеких хороших времен, торговали чем-то с соседним сектором, пытались там найти работу. Но, как и сейчас между районами работала система пропусков, попасть туда просто так было невозможно.
Мать с утра до вечера пахала в теплице и добровольно служила обходчицей. Каждый день проверяла определенный участок силового поля с двумя напарниками. Так жители трущоб старались обезопасить нас, своих немногочисленных малышей. Но дети, они ведь везде дети, не так ли? Помню, как мы с Алисой сидели поздно вечером у окна и смотрели на разноцветные огоньки, пляшущие за той чертой, которая оставалась для нас невидимой. Лишь стена очень плотного воздуха. Мы планировали, как отправимся в джунгли, будем там охотиться на эти прекрасные светящиеся создания, которые не могли оказаться ничем другим кроме фей. Чудь с бархатными, полупрозрачными, трепещущими крылышками. Все, что нужно, на минуточку отключить силовую границу и пробежать туда. А жители волшебной страны позаботятся о нас, будут с нами играть и веселиться. Покажут чудесных зверей и обязательно подарят крылья. Тогда мы возьмем маму и улетим далеко-далеко, туда, где всем хорошо и где красиво, никто не грустит, не выглядит суровым или озабоченным, не запрещает играть и не пугает жуткими монстрами.
Разве могли мы знать, чем грозят такие мысли? Чем может обернуться подобное баловство? Ведь мерцающие огни в ночном лесу не самые опасные из существ, которые скрываются в его чреве. Ядовитые растения, насекомые, хищные птицы, животные, даже рыбы. Мама предупреждала, что если случится беда и поле исчезнет, необходимо бежать как можно скорее и как можно дальше вглубь города и пытаться попасть в другие более защищенные сектора.
Мы с Алисой внимательно слушали, заглядывая в большие печальные глаза. Наша мать была куда хуже приспособлена к жизни, чем мы сейчас. Она была слабой, мы стали сильными. Ей приходилось жить в чудовищном месте, а мы пробились на самый верх. Но тяга к запретному, такому сладкому его вкусу, как и мерцание огней в безмолвной ночи, именно она вела нас за собой, как мотылей, всегда прямо в огонь. Мы все еще готовы ловить в лесах фей и драконов, даже через много лет.
Теперь, когда я думала о нашем детстве, мне в голову упорно лезли мысли про те несколько дней, что напрочь исчезли из памяти. Дней, когда наш сектор перестал существовать. Как ни старались, ни я ни Алиса, так никогда и не вспомнили ту неделю. Где мы были, как выжили?
Официальные источники тогда приписали разрушение силовой линии морокам. Ответственность за нападения хищников, гибель людей и последующую консервацию сектора также возложили на белоглазую чудь. Якобы именно эти существа ответственны за расширение зоны и происходящий там беспредел.
