Чейн перевёл взгляд на чашу.

Жидкости в ней прибавилось, она теперь доходила до самых краев и была настолько темно-красной, что казалась почти черной. Как всегда, он чувствовал одновременно и облегчение, и отвращение, поскольку знал, что ждало при питье. В первый раз Вельстил коротко предупредил его: «Держись».

Чейн одним глотком выпил половину чаши. На мгновение его замутило от привкуса земли, металла и жгучей солёности.

Через секунду он зажал рот рукой и рухнул навзничь.

Его тело словно горело в огне.

Пылающая волна концентрированной жизни прокатилась через его мертвую плоть и, словно прибой о прибрежные камни, ударила в голову. Стиснув челюсти и крепко зажмурившись, он корчился на земле, пока эти ощущения не утихли.

Покормившись так, он сможет половину месяца, а то и больше, обойтись без пищи.

Он медленно приподнялся на локтях и сел, уставившись на высушенную оболочку — всё, что осталось от молодого оленя. Он ждал, пока не пройдёт его ложная лихорадка. Потом вынул из сумки маленькую бутылку, перелил оставшуюся жидкость из чаши, закупорил её и с осторожностью собрал оборудование.

Сильный и сытый, полностью контролирующий свои чувства, он вернулся в лагерь, оставив оленя там, где тот лежал. Он почуял запах жареной рыбы задолго до того, как приблизился к своим спутникам.

До рассвета оставалось недолго.

Однако когда походный костерок показался из-за деревьев, он увидел только Винн и Ошу, сидящих у огня и тихо разговаривающих. Николас и Тень, должно быть, спали в палатках.

Чейн намеренно наступил на сухую ветку.

Раздался резкий хруст, и Винн оглянулась назад:

— Чейн, ты…

— Я в порядке.

Он вышел из-под навеса ветвей, и Винн повернулась к нему спиной, чтобы посмотреть на Ошу. Эльф просто глядел в огонь. И когда Чейн проходил мимо, он не мог не заметить разочарование на лице Винн, будто он прервал что-то, что она хотела продолжить.

Следующие несколько ночей прошли весьма неловко. Винн надеялась, что время, проведённое вместе, сблизит Ошу и Чейна и заставит принять друг друга, но напряженность между ними лишь росла. И что ещё хуже, чем дальше они продвигались на юг, тем больше Николас уходил в себя.

Винн начинала волноваться о нем больше, чем о Чейне или Оше. С каждым днём Николас выглядел всё более взъерошенным и дёрганным. Ей теперь часто приходилось совать еду ему прямо в руки, чтобы он не забыл поесть.

Когда Николас пришёл в нуманскую миссию Гильдии, она была с домином Тилсвитом на Восточном континенте. А затем ввязалась в историю с Мальцом, Магьер и Лисилом. Только когда она год назад вернулась в Колм-Ситт, она впервые встретила Николаса Кольмсерна, но и тогда была слишком занята борьбой с собственным начальством. Те немногие комментарии, которые он сделал, заставили ее полагать, что он сирота — возможно, так оно и было — но ее удивила новость, что его приёмный отец был мастером-Хранителем и советником герцога в Витени.

Винн сидела на облучке, а Чейн молча вёл фургон по каменистой прибрежной дороге. Внезапно Николас, встав на колени на конце своей скамьи, оперся локтями о спинку скамьи возницы.

— Мы приближаемся, — произнёс он. — Я хорошо знаю эту местность.

Тень с другой стороны от Винн просунула свою голову в щель между сиденьем и спинкой, оттолкнув локоть Чейна, и принюхалась.

— Как далеко? — спросил Оша из фургона.

— Мы достигнем крепости Беауми завтра ночью, — ответил Николас, и его тон предполагал тяжёлые испытания.

Винн, сидя на внезапно ставшей тесной скамье, откинула голову назад, чтобы посмотреть на бледнеющие звезды:

— Рассвет скоро. Может, нам следует разбить лагерь?

— Я присмотрю место, — кивнул Чейн.

Оша привстал позади Винн и указал поверх ее головы:

— Там.

Винн схватила морду Тени и отпихнула собаку назад:

— Не могли бы вы все, пожалуйста, дать мне немного свободного места?

Когда Николас и Оша вернулись в фургон, Винн разглядела очертания рощи у дороги. Она не успела сказать и слова, как Чейн направил туда лошадей, так что скоро они были заняты разбивкой лагеря — все, за исключением Николаса. Он сидел на поваленном дереве и неотрывно смотрел на дорогу.

Винн решила, что с неё хватит. Она должна была узнать больше о том, куда они направляются. Чейн, занимаясь лошадьми, был на порядочном расстоянии, так что Винн повернулась ко второму своему спутнику:

— Оша, ты можешь собрать дров? А я заставлю Николаса помочь мне с палатками.

Оша вскинул бровь, бросив полный сомнений взгляд на юношу, но кивнул и ушёл вглубь рощи. Винн вытащила тяжелый свернутый холст из фургона.

— Николас, — окликнула она, — возьми эти шесты и помоги мне.

Он подскочил, будто эта просьба застала его врасплох. В свете кристалла холодной лампы, лежащего у фургона, его глаза выглядели остекленевшими. Но, собрав шесты и веревки, он подошёл к ней. Тень выпрыгнула из фургона и последовала за ними.

— Здесь, вроде, земля ровная, — сказала Винн, становясь на колени.

— Что мне делать? — тихо спросил он, вставая рядом.

В темноте она осмотрела белые пряди в его волосах.

— Николас… — начала она, оставив пока палатки. — Премин Хевис попросила, чтобы я доставила кое-какие тексты твоему отцу, так что мы, скорее всего, останемся в крепости на несколько дней. Я хочу знать больше об этом месте. Кроме твоего отца и герцога кто еще там живет?

Это был достаточно невинный вопрос, с которого можно было начать, но он вздрогнул, будто она спросила нечто болезненное. Винн глянула на Тень, раздумывая, уловила ли собака какие-либо воспоминания юного Хранителя. Несмотря на прямые вопросы ему, Винн больше надеялась на это.

— Николас? — подтолкнула Винн.

Он склонил голову, и его прямые волосы полностью скрыли лицо.

— Герцогиня.

— Герцогиня? Значит, твой друг, герцог Беауми, женат?

— Нет.

Винн нахмурилась:

— Его мать?

— Его сестра, — прошептал Николас. — Шери.

Это последнее слово, имя, вышло почти беззвучным. Прежде чем Винн смогла придумать, что ещё спросить, Николас продолжил:

— Мой отец и Карл… они обещали… что мне никогда не придётся возвращаться.

Винн отложила все свои волнения о шарах и возможных приспешниках Древнего Врага. Она схватила Николаса за запястья и потянула на себя, заставляя присесть рядом.

— Что произошло? — прошептала она. — Я никому больше не скажу, но, пожалуйста, расскажи мне, что бы это ни было. Я вижу, как это влияет на тебя.

Тень подобралась ближе и села. Винн разжала руки, отпуская Николаса, и уронила их на колени, позволив одной коснуться лапы Тени.

В уме Винн вспыхнуло изображение.

Она увидела красивую девушку лет шестнадцати с серьезным выражением лица. Пышные иссиня-черные волосы падали на ее спину и плечи. Платье из темно-красного бархата выгодно оттеняло ее бледную кожу и карие глаза.

В том воспоминании, переданном Тенью, Винн глазами Николаса смотрела вниз. Его рука крепко сжимала ладонь девушки.

— Что-то произошло между тобой и… Шери? — спросила Винн.

Николас безмолвно кивнул, полосы седины в его волосах вспыхнули в свете луны. Она терпеливо ждала, надеясь, что Чейн нескоро закончит чистить лошадей.

— Мы росли вместе, — прошептал Николас. — Я, Шери и Карл.

Ещё одно воспоминание всплыло в её уме, на этот раз более старое.

Два ребенка, мальчик и девочка, бежали вдоль скалистого пляжа по сторонам от Николаса, визжа и смеясь. У обоих были иссиня-черные волосы и бледная кожа. На этом воспоминание оборвалось.

— Я не могу сказать точно, когда это произошло, — продолжил Николас. — Но Шери и я стали… ближе.

Винн сжала челюсти, стараясь удержаться от судорожного вдоха, поскольку Тень передала ей ещё одно воспоминание.

Она — точнее, Николас — целовала темноволосую девушку, приблизительно шестнадцати лет от роду. Винн видела, как открылись глаза девушки слишком близко от ее лица, и уловила, что чувствовал в тот момент Николас… или, возможно, кое-какие собственные воспоминания подсказали ей ощущения юного Хранителя.