Он поднимает взгляд, его глаза встречаются с моими.

— Даже когда парни подкалывают тебя или задают тебе кучу вопросов о всякой хрени, это раздражает меня. Но знать, что кто-то поднял на тебя руку? — он снова хмурится, а все его тело становится каменным. — Это, черт возьми, для меня слишком. Со своей злостью мне хочется разорвать весь этот долбанный мир.

— Я не знала.

— Я не хотел, чтобы ты знала.

Я хочу это знать. Мне становится от этого больно, слышать, что Дэнни заботится обо мне не только как о лучшей подруге своей маленькой сестры, что он заботится обо мне так же, как о своей сестре и своих парнях. Это много значит для меня.

Воспоминания возвращаются с полной силой. Это было летом, вскоре после нашего знакомства. Я пришла домой во вторник поздно, а мой отец рано. Я сказала ему, что миссис Фрайзер плохо себя чувствовала, так что я осталась с ней подольше, чтобы составить ей компанию. Он тут же позвонил ей и, благослови ее старое сердце, она припомнила, что чуть раньше чувствовала себя нехорошо. Я до сих пор не уверена, сказался тогда ее возраст или она умнее, чем я думала; но даже несмотря на то, что у меня было алиби, я все равно получила ремнем за то, что не позвонила и не предупредила. Когда в пятницу я переодевалась в доме Сэм и она увидела мою попу, то словно сорвалась с цепи, и все парни вломились в ее комнату, прибежав на шум, который она издавала. Слава Богу, вся моя одежда уже была на мне. Она рассказала всем о рубцах. Парни разозлились так же, как и она, и в этот момент я на самом деле поняла, что я одна из них. Джерри был готов позвонить своему дяде Луиджи, который, как он утверждал, «не занимается изготовлением долбанной пиццы». Дэнни вылетел из комнаты, Тэг быстро побежал следом за ним. Я не знала, куда он пошел. Я думала, что для него это было слишком драматично; он всегда ныл, что его дом привлекает слишком много чертовой драмы.

— Помнишь тот случай, когда Сэм увидела рубцы…

— Чертовски хорошо помню, — рычит он, и я начинаю отчетливо осознавать, что его руки сильнее сжимают мои бедра. — Я был готов пойти и убить твоего отца. Если бы там не было Тэга… — он делает еще один длинный вздох, качает головой, а затем снова кладет ее на мое плечо. — Давай просто скажем так: я никогда больше не хочу чувствовать себя так, как тогда, — он приподнимает свою голову, скользя прядями волос по моему лицу, потираясь о него. — Сегодня я был близок к этому. Спасибо Господу, что она девчонка.

Наши взгляды до такой степени тонут друг в друге, что мне кажется, его глаза способны поглотить меня полностью, и тут с хлопком открывается дверь.

— Ханна, ты в порядке?

Я закрываю глаза, огорченная, что этот момент закончился, момент, который я буду лелеять. Я поворачиваю голову к Мэддоксу, улыбаясь.

— Я в порядке, — киваю я.

Мэддокс ведет бровью, когда замечает нашу позу: наши тела прижаты практически грудь к груди, а руки переплетены вместе.

Дэнни тут же делает огромный шаг назад, ерошит руками волосы, еще больше спутывая их, а затем наклоняется за своей бейсболкой и надевает ее, пряча свое лицо под козырьком.

Норд врезается в Мэддокса, заставляя того пройти в комнату. Следом заходят близнецы, за ними Джерри.

Они все суетятся вокруг меня, никто из них не называет меня Мэри, только Ханна. Я заверяю их, что в порядке, но они настаивают на том, чтобы отвести меня в гостиную. Я отказываюсь присоединиться к вечеринке, но к моему удивлению, дом пуст.

Прайс читает все по моему лицу и отвечает на мой незаданный вопрос:

— Вечеринка отменилась. Мы все слишком переживали за тебя.

Мое сердце расцветает. Отказаться от возможности с кем-нибудь перепихнуться — это, фактически, то же самое, если бы они сказали мне «мы любим тебя». Судите их, как хотите, но они моя семья, и я тоже их люблю.

Норд просит меня рассказать им, что произошло, и, учитывая, что это только примерно третий раз, когда он обращается напрямую ко мне, я чувствую, что обязана ответить:

— Она назвала Сэм шлюшкой.

Все в комнате застывают, злость вскипает во всех них. В любом случае, я продолжаю:

— Я просто сорвалась.

Они все кивают, по типу «Ага, были, видели».

— Ну, и я ударила ее, — говорю я беспечно, будто это не была моя первая драка и я не чувствовала себя маленькой опасной штучкой (какой я точно была).

— Так держать, Ханна! — близнецы дают мне пять. Мэддокс сжимает меня в крепких объятиях и трясет. Джерри и Норд светятся большими гордыми улыбками, а Дэнни стоит в стороне и мы не отводим взгляды друг от друга.

Он никогда прежде не смотрел на меня так, и мне непонятно, что именно я вижу в его глазах.

Все, что я знаю, — что-то изменилось. Я не могу определить, что именно, но я это чувствую.

В следующий вторник, когда я приезжаю, миссис Фрайзер практически засыпает; что-то это происходит довольно часто. Прежде чем убрать еду в морозилку, я помогаю ей лечь в кровать. Я хмурюсь, когда замечаю, что она не так уж много съела. Не удивительно, что она выглядит такой худой. Я делаю мысленную пометку рассказать об этом родителям. Я провожу с ней еще какое-то время и оставляю ей записку на момент, когда она проснется, написав, что приготовила для нее свежий лимонад. Обычно я рада провести дополнительное время с Сэм, но не ценой здоровья миссис Фрайзер.

— Ты рано, — говорит Дэнни, когда я плюхаюсь на диван, распаренная и потная. Дэнни смотрит на меня тем взглядом, который использует только со мной.

— Миссис Фрайзер уснула.

— В ближайшее время Сэм не будет дома.

Я знаю об этом, в ближайший час у нее танцы.

— Пытаешься от меня избавиться? — поддразниваю я.

— Никогда, — говорит он небрежно, когда возвращает свое внимание к видеоигре, нажимая на кнопки.

В доме сегодня пекло, несмотря на три вентилятора, которые дуют на нас. Я стягиваю рукава своей блузки, открывая свою майку (а точнее майку Дэнни) под ней. Мне интересно, он когда-либо вообще замечал, что я надеваю его майку, или почему на протяжении многих лет периодически они у него пропадают? Если он и замечает, то никогда не упоминает об этом, по крайней мере, я об этом ничего не знаю.

Я расплетаю косу и поднимаю волосы в высокий хвост, закрепив их своей резинкой для волос. Я сразу же ощущаю прохладу.

— В холодильнике хренова куча льда, если он тебе нужен, — предлагает Дэн, глядя на меня краем глаза.

— Спасибо, — говорю в ответ.

Я тихо сижу и наблюдаю за его игрой, тайком поглядывая на него. Сегодня на нем только баскетбольные шорты, открывающие очень уж много его тела. Когда он играет, мускулы перекатываются, отчего мое желание возрастает. Голова Дэнни свободна от его постоянной бейсболки, и волосы выглядят слегка растрепанными.

Иногда его внешности становится для меня слишком много, и я перестаю на него смотреть, иначе желание станет невыносимым.

В нем все, о чем проповедуют мои родители и Библия: он слишком много пьет, дерется, курит, спит с кем попало и матерится так, будто это его родной язык. Так почему я не могу перестать сохнуть по нему? Чем больше времени я провожу рядом с ним, тем хуже все становится.

Тепло начинает распространяться по мне, пот стекает по телу и блестит на моей коже. От этого у меня начинает кружиться голова. Большинство бы отправились домой, в помещение с кондиционером, но воздух в моем доме намного более удушающий.

Как только пот начинает стекать уже по моей груди, я решаю проверить, не поможет ли лед.

Я направляюсь на кухню и достаю из забитой морозилки большую чашу со льдом. На мгновенье я задерживаю там свою голову и вздыхаю от блаженства, когда меня окутывает прохладный воздух морозилки. Хотя я не хочу расходовать лишнюю электроэнергию, поэтому с грустью закрываю ее.

Кладу руку на столешницу и медленно пробегаю кубиком льда по своей шее и груди. Это ощущается так хорошо, так освежающе, прохладные капли стекают вниз. Как только этот кубик тает, я хватаю еще один, закрывая глаза и позволяя этому прохлаждающему эффекту пронестись сквозь меня. Когда я открываю глаза, мое сердце замирает — Дэнни смотрит прямо на меня, что делает воздух более плотным, и мне резко становится тяжело дышать.