— Не переусердствуйте, — порицая, сказал Лафонт. Синдик появился среди гостей как дух. Он казался истощённым и очевидно, только что поспешно переоделся для праздника, потому что шёлковый галстук был криво повязан. К его запаху духов ещё примешивался след уличной пыли.

— Месье Лафонт, вы узнали что-нибудь?

— Так кое-что, да. Но мы обсудим это в другом месте. Я отправлю вам после полуночи слугу. Он отведёт вас к вашей комнате и после этого к красному салону. Вы принесли рисунки мёртвых?

— Конечно.

— Прекрасно. А теперь перестаньте играть в винный фонтан, мне нужна ваша ясная голова. У нас есть немного времени, так как я завтра опять должен быть в Ле Бессет при месье Антуане. Ах, и меня это очень радует, что вы так восхищены генеттами.

Его тон внезапно изменился на неприветливый, как будто они раньше обменивались только любезностями. И теперь Томас понял причину этого: менуэт отзвучал, музыканты на новый лад настраивали свои инструменты. И рядом с ним стоял молодой маркиз, под руку с Изабеллой.

— Твой гость, кажется, забыл в своей деревне как вести себя на празднике, — сказала Изабелла брату. — Он ещё ни разу не пригласил меня на танец.

Д’Апхер рассмеялся.

— Я согласен с моей сестрой. Для Вас это непростительно, пропустить Даму Вечера.

За плечом д’Апхера Томас заметил двух дворян, которые враждебно его рассматривали. «Как собаки, которые боятся, что кто-то отнимет у них кости».

— Мне жаль, но я плохой танцор.

— Лучше позвольте решать даме, — ответила слегка раздражённо Изабелла.

Он не знал, что произошло с ним в этот момент, но неожиданно расстроился.

— Ох, вы должны мне полностью доверять, мадемуазель. Я рисую лучше, чем танцую.

— И это заставит месье Ауврая порадоваться случаю изучить это искусство, наконец, — вмешался Лафонт. — Он слишком застенчив, чтобы просить вас, мадемуазель. И, пожалуй, никто не может поставить ему это в вину – вы солнце этого праздника!

С этими словами он слегка ударил Томаса между лопатками. Томас уже хотел ответить, когда Изабелла подошла к нему и взяла под руку. Это было действительно как в Версале. «Не хватало только ещё того, чтобы Лафонт надел парик отца».

За ними следовали любопытные взгляды, пока он вёл Изабеллу на танцевальную площадку. Должно быть, они представляли отличный объект для сплетен: графская дочь и студент. Но Томас больше всего сердился на то, что не может сопротивляться близости Изабеллы. Сквозь материал своего рукава он мог чувствовать тепло её руки.

— Что это сейчас было? — зашипела она на него и улыбнулась, как будто ничего не случилось.

— Я мог бы весь вечер спрашивать у вас об этом, — прошептал он в ответ.

Она бросила на него удивлённый взгляд.

— Это говорит расчётливый человек, который обычно не доверяет первому взгляду?

Её юбка качнулась, когда она ответила реверансом на поклон Томаса. Танец начался. К нему вернулись слова Мари: «Белла любила бурре». Вероятно, это зависело от того, что он выпил слишком много вина, но когда Изабелла повернулась точно выверенным движением, Томас вообразил, что видит их танец с Мари – смеясь, дико и озорно, с развевающимися волосами цвета воронова крыла, в чёрном платье, подол которого кружился высоко к коленям.

— Как поживает Мари? — шепнула ему Изабелла.

Томас был поражён тем, как ему полегчало от того, что, за всеми ювелирными украшениями и косметикой он, наконец, узнал Изабеллу.

— Она думает о вас! — и от чистого сердца добавил, — я очень рад, что вы чувствуете себя лучше.

Ее предостерегающее покашливание заставило его замолчать, и теперь он также увидел, что граф д’Апхер внимательно наблюдал за своей сестрой. В его взгляде не присутствовало ничего заботливого, только что-то испытующее, конструктивное, как если бы Изабелла была незнакомкой, которую он пытался оценить. Близость, которую граф только что выставлял на всеобщее обозрение, исчезла. В этот момент Томасу показалось, что брат с сестрой были также далеки друг от друга как солнце и луна.

Изабелла ничего больше не говорила. Но когда в последней танцевальной фигуре схватила его за руку, он что-то почувствовал в ладони. Парень быстро сжал пальцы вокруг этого и на прощание низко поклонился. Только тогда, когда Изабелла уже продолжительное время танцевала с другим кавалером, он незаметно сунул записку в свой рукав.

Только далеко за полночь, когда Томас следовал за слугой по коридору, он смог вспомнить о сообщение Изабеллы и на ходу бегло просмотрел его.

«Через час после праздника в коридоре за галереей предков. Ожидайте за колонной».

Этьен Лафонт с нетерпением ждал его в салоне, стены которого были обтянуты красными тканевыми обоями. На столе лежали документы, и сверху находилось объявление о розыске и задержании скрывшегося преступника Каухемара. И сюрпризом для Томаса был также граф, стоявший с бокалом вина у окна.

Томас сразу же очнулся и был как в лихорадке. Если Лафонт посвятил в дело дворянина, это означало: след на который он наткнулся, был воспринят всерьёз.

Д’Апхер знаком отослал слугу.

— Теперь тайное общество между нами. Не так ли?

— Существует доказательство, подтверждающее подозрение месье Ауврая, — сразу начал синдик. — У нас ещё нет сообщений из гаваней, но драгун сразу узнал мужчину. Мишель Дэмас, прозванный Барбаросса, клянется, что беглец появился во время его охраны Габриеллы Пелиссир. Девочка пастушка стала жертвой бестии несколько месяцев назад. Там, где Барбаросса видел мужчину, мы нашли на деревьях старые нацарапанные знаки. Но мужчина был замечен также в других местах преступления.

— А вы Томас? Месье Лафонт рассказал мне о вашей теории. Человек с ножом? Что заставляет вас об этом думать?

Томас кивнул и открыл свою папку для рисунков.

— Я заметил что-то на ране Катарины Англейд. И когда потом положил рисунки других умерших, то обнаружил следующее, — он раскладывал рисунки на столе. — Я удивился тому, что у мёртвых в Сог у ран ровные края и только подумал, что животное должно иметь мелкие резкие клыки. Но никакой известный мне вид собак не мог бы отделить одним укусом голову от тела. Волк должен был бы перегрызть шею, чтобы были совершенно другие следы. Здесь это разрезы. А здесь, клиновидные узкие травмы: удары ножом!

Д’Апхер морщил лоб.

— Не обижайтесь на меня, но это звучит всё же, как басня из области бабьих сказок. Вероятно, это только сумасшедший, который выслеживает мертвецов и потом отрезает им головы?

Томас покачал головой.

— Говоря наоборот, рана на шее совершенно свежая, как и рана от укуса. Всё должно быть сделано почти в одно и то же время.

— Откуда вы это знаете?

Томас облизнул губы и достал следующий лист.

— Я посмотрел, какие приманки были приготовлены в замке Бессет. Несколько свиней были убиты во дворе ударом в шею, как это часто бывает. Повариха сразу получила несколько хороших кусков мяса. При этом она нанесла животным несколько глубоких порезов. Мне пришло в голову, что ножевые ранения имеют клиновидный контур и что разрезы раскрылись. Но когда я позже посмотрел на один, как свиная кожа была также глубоко надрезана, чтобы можно было нашпиговать тушу ядом и молотым стеклом, порезы были совершенно другими. Никакой крови и рана не была открытой.

Он высоко поднял рисунок.

— Слева свежие, справа старые. А теперь сравните это с жертвами зверя. У них нет травм, которые были нанесены им после смерти. Все раны ещё кровоточили и зияли. Я думаю, что некоторые жертвы были нетронутыми потому, что были рано обнаружены. У Каухемара просто не было времени, чтобы отделить голову. В результате он оставался в укрытии и люди видели только то, что бестия убегает.

Д’Апхер побледнел.

— Что, если этот мужчина англичанин? Если это заговор, и в нём участвуют, в том числе, бестии вместе с убийцей, чтобы высмеять Францию?