— Естественно я уверен. Это рассказал месье Эрик. И он нашёл её, наконец.

Томас вытаращил глаза.

— Де Морангьез?

— Да. Её слуга напрасно искал девушку в лесу. Месье Эрик прискакал вечером к замку и так сказать, споткнулся об неё на пороге. Но ты это тоже знаешь не от меня, ясно?

Томас кивнул.

— А Эрик что-нибудь рассказывал о её ранении?

Адриен засмеялся.

— Что врать и говорить лишнее. Он и мадемуазель почти обручены.

Для Томаса это было как удар в живот. Но, чего он собственно ожидал? Ей наверняка уже было шестнадцать, и была хорошая партия, и жизненный путь Изабеллы давно расписан. «И даже если бы это было не так: почему тебя это интересует?» И всё же, несмотря на это, воспоминание о высокомерной улыбке Эрика ухудшало настроение Томаса.

— Ты не веришь, что она встретила бестию, Адриен?

Работник искоса взглянул на него загадочным взглядом.

— Я дам тебе хороший совет: просто закрой рот. Я забуду, что ты только что говорил. Но остерегайся намекать кому-нибудь, что графская дочь могла бы быть грешницей. Она неудачно упала с лошади. Конец истории. Ты понял?

— Я… понял.

Сейчас обрывки формировались в логическую картину. Каждый, кого атаковала бестия, был опозорен, своим грехом он сам был виновен в несчастье. Так епископ Менде объяснил свирепость бестии. Поэтому граф должен был подавлять каждый слух. Если станет известно, что Изабелла стала жертвой бестии, то это был бы призыв населению нанести вред семье д’Апхер.

— Что ты ещё знаешь о графах д’Апхер? — хотел он узнать от Адриена. — Они должны что-то делать с Хастель?

— Что? Почему они должны? Мужчины Хастель считаются возмутителями спокойствия, про старого Хастель говорят, что он сын ведьмы. Ты не увидишь его сыновей в церкви. Жан Хастель однажды долго работал для старого графа д’Апхер как егерь. Но это было давно.

— А ты? Давно работаешь на месье Эрика?

— Три года. Я родом из Ланжак, но после войны обосновался в Сент-Албан. Вначале я был лесорубом, когда месье Эрик нанял меня на службу – вообще для своих собак, но я забочусь обо всём, что возникает.

— Так значит, ты тоже был на войне!

— Ну, покажи мне хоть одного, кого там не было! – Адриен придержал на перекрестке лошадь, на котором расходились их дороги, и указал на свой шрам. — Вот поцелуй пруссака, который подкрался сзади, — он зацепил пальцем уголок рта и показал Томасу, что у него отсутствует коренной зуб. — Выстрел попал прямо сюда. Немного выше и проклятый пруссак выбил бы мне глаз. Но девушкам моя подпорченная физиономия нравится больше, кто бы мог подумать? — он засмеялся и прищёлкнул, чтобы лошадь тронулась с места. — Ну, береги себя! — крикнул он через плечо. — Не попадайся у Хастель сторожевому псу, он может быть злым!

Глава 14

СЛЕДЫ

Две маленькие девочки близняшки с любопытством взглянули вверх от своих тарелок, когда Томас вошёл в зал для постояльцев. Бородатый пожилой мужчина, рядом с которым сидели девочки, вероятно, был трактирщиком. Томас узнал в нём седовласого мужчину, который недавно с винтовкой охранял детей пастушков у околицы. Своё оружие он прислонил позади себя к стене.

— Я – Жан Хастель, — представился он. — Эй, Тереза, наш третий гость тоже здесь! Неси ему суп! — половина его лица при разговоре оставалась почти неподвижной, пока он кричал своей жене.

— Спасибо, — Томас занял место. Пьер и Антуан всё-таки ему кивнули. «Так что это здесь очевидно. Сначала тебя бьют, потом приветствуют». Мари застенчиво его разглядывала и скоро опять склонилась над своей тарелкой. Отсутствовал только Бастьен. А также тут не было обоих охотников, должно быть они ещё были в своей квартире.

Тут же перед Томасом на стол поставили суп из зелёной чечевицы и девочки близнецы, ухмыляясь, наблюдали, как он возился с деревянной ложкой. На первый взгляд они были едва различимы, но Томасу сразу бросилось в глаза то, что их носы были разные: у одной из девочек ноздри были немного сильнее изогнуты.

— Правда, что ты хотел поцеловать Мари? — неожиданно выпалила одна девочка.

Томас подавил ухмылку, когда увидел выражение лица Пьера.

— Ты в неё влюблен? — хотела узнать другая малышка.

— Дельфина! — прошипела Мари. Однако она так покраснела, что её веснушки запылали.

— Кто может наесться досыта, когда говорит, — крикнула от бара мадам Хастель. — Идите на улицу и займитесь козами! И ты, Мари, иди с ними.

Близняшки закатили глаза и скорчили гримасы, но после сурового взгляда своей матери медленно поднялись и последовали за своей сестрой к двери. Когда Томас на прощание украдкой им подмигнул, они захихикали и выбежали из комнаты. Качая головой, покрытой платком, хозяйка вытерла руки и исчезла в соседней комнате. Теперь за столом они были впятером, не считая тяжелого гранитного молчания. Томас рассматривал винтовку.

Это было охотничье ружьё с двумя разными по длине стволами. Предохранительная скоба была украшена насечками, изображающими розы и листья. Вокруг приклада были закреплены два латунных кольца, как будто однажды он был повреждён.

— Бастьен снова в пути? — спросил он в тишину.

— Где иначе? — прорычал Пьер. — Трус гуляет по горам, пока другие работают.

Томас ожидал, что отец одёрнет его, но Жан Хастель только пренебрежительно поднял вверх уголок рта. Однако не потому, что решение Пьера ему не понравилось. Это выглядело так, как будто втайне он с ним соглашался. Томас растерялся: Хастель не защищал своего сына!

Парень отложил ложку.

— Я познакомился с Бастьеном и совершенно не как с трусом. Почему его так называют в собственной семье?

— Как иначе можно называть людей, которые сами себя на фронте намеренно ранят, чтобы их отправили домой? — ответил Пьер. — Ты не видел, что он инвалид?

Антуан ухмылялся. Было сложно оставаться спокойным при таком сильном презрении. Но теперь Томас никак не мог кивать только из вежливости и ел дальше. Это было слишком чудовищное обвинение против Бастьена.

— Людям, которые уклоняются от службы в войске, всё же, как правило, выносят обвинительный приговор. Может быть, Бастьен был в тюрьме?

— Этого ещё не хватало, — бормотал Жан Хастель.

— Но всё же кто-то должен был видеть собственными глазами, что он ранил себя самого и мог свидетельствовать об этом или нет? — настаивал Томас.

— Вряд ли. Так глупо, что он попался, — недовольно бросил Антуан.

— Ага. Тогда это совершенно не доказано. Или он рассказал об этом вам сам?

Антуан засмеялся.

— Он врёт. И хочет, чтобы все читали его героем, нашим королем мулов.

Томас был возмущён тем, что Хастель действительно в этот раз не приказал сыновьям остановиться.

— Я не верю словам о том, что он сам себе выстрелили в руку, — сказал Томас.

Деревянная ложка упала с глухим стуком на тарелку. Трактирщик повернулся к нему в пол-оборота.

— Мы обязаны принимать охотников у себя, прекрасно и хорошо, мы это делаем. Но семейные обстоятельства – это наше дело, ясно?

Томас чувствовал, как в его животе снова сжался гнев. Только теперь он понял, как был обречён Бастьен в своей собственной семье. «Трое против одного. И один из них – это его собственный отец!»

— Я могу хотя бы спросить, где охотники? — ответил он так же прохладно. — Месье Пелиссир и месье Лахеней?

Хастель засопел и снова склонился над супом.

— Ну, ускакали час назад верхом. Сегодня зверь снова поймал женщину.

— Что? — вскричал Томас. — Где же?

— Бруссоль, — донеслось от Антуана.

Томас от души выругался. Он вскочил и схватил свою шляпу.

— Далеко до туда?

— Пара миль, это в церковном приходе Лорсьер.

— Один из вас сможет меня отвести?

Пьер со смехом фыркнул, и Антуан тоже ухмыльнулся.

— Я заплачу! — добавил нервно Томас.

— Что мы всё же ещё должны делать для господ охотников? — проворчал трактирщик. — Мы должны работать. Просто езжайте верхом на запад.