Ф. Б. Считаете ли вы, что тема войны — айсберг американской прозы?

Дж. С. Надеюсь, что это не так! Агрессия — да. Жестокости в Америке все больше. Даже страшновато делается. Это единственная страна, где люди хранят дома оружие!

Ф. Б. В Швейцарии тоже у всех дома имеется огнестрельное оружие.

Дж. С. Только швейцарцы, пожалуй, реже им пользуются. Вообще-то, в своих книгах я не часто вспоминаю об американской жестокости. Меньше, чем Кормак Маккарти, к примеру. Я скажу, что война просто позволила мне иначе взглянуть на жизнь. Военно-воздушные силы не так ужасны, как пехота или военно-морской флот.

Ф. Б. В принципе, писатели лучше всего пишут в молодости. Старея, они начинают повторяться, делаются небрежны в стиле… впадают в маразм. Вы же — исключение, подтверждающее правило! Вы как старое французское вино — все лучше с годами. В чем ваш секрет?

Дж. С. Танин! (Смеется.)

Ф. Б. Трудолюбия вам не занимать. А не хочется ли вам отдохнуть от трудов праведных?

Дж. С. Нет, напротив, я очень ленив. Но на заслуженный отдых пока не собираюсь! Мне вечно кажется, что я мог бы писать лучше. Разумеется, это требует больших усилий, и я вынужден себя заставлять.

Ф. Б. А новеллы вы все еще пишете? У вас были отличные новеллы, вы могли бы продолжать в том же жанре.

Дж. С. Да, но короче еще не значит легче!

Ф. Б. Вы часто вспоминаете Колетт[344] как писательницу, оказавшую на вас большое влияние. Если читать вас невнимательно, это может вызвать удивление. Вы сам читали ее по-французски?

Дж. С. Немного… Но я был очень дружен с Робертом Фелпсом, который писал о Колетт книгу, он рассказывал мне про ее жизнь, про ее стиль. Про то, как она искала прямой и точный способ выразить мысль, о краткости и чистоте ее языка…

Ф. Б. У вас похожий способ описывать еду, женщин, любовь, жизнь.

Дж. С. Да, Колетт это умела.

Ф. Б. Вы тоже умеете!

Д. С. Только она была первой! (Смеется.) На английском есть блестящая биография Колетт. Меня когда-то потрясли и ее жизнь, и ее книги. К примеру, то, как она описывает Сен-Тропе, — это потрясающе.

Ф. Б. Она придумала Сен-Тропе задолго до Брижит Бардо!

Дж. С. Да, она писала о своем доме в Сен-Тропе, и это просто блеск! Она подарила нам свои воспоминания.

Ф. Б. Что вы сейчас читаете?

Дж. С. Китайского поэта VIII века Ли По. Я его время от времени перечитываю. Это крошечные стихотвореньица в прозе о ветре, луне, реке… Напоминает Сапфо — вроде ничего особенного, простые слова. Но это созерцание, умещающееся в нескольких словах, завораживает. Никто не может с ним сравниться. Для этого надо иметь врожденный талант.

Ф. Б. Когда вы описываете свет над Гудзоном, это ваша дань Ли По?

Дж. С. Конечно! Ты всю жизнь любишь реку, смотришь на нее всю жизнь — и вдруг тебя разбирает желание как-то по-новому эту любовь выразить. Я помню, как родилась та моя фраза, про которую вы говорите. Мне хотелось сказать: я хочу, чтобы ты знала, дорогая река, что я знаю, насколько ты прекрасна. (Пауза.) Но скажите, молодой человек, о чем ваша будущая книга?

Ф. Б. Об Уне О’Нил[345].

Дж. С. О! Уна была красавицей. Мы с ней в Нью-Йорке иногда ездили на одном автобусе. Она была, кажется, на год меня моложе.

Ф. Б. Да что вы! И вы с ней разговаривали?

Дж. С. Нет, мы не были знакомы, но в сороковые годы мне все время попадались ее фотографии в газетах и журналах… Видите, как это странно. Мы никогда не говорили — но я это помню.

Автор хочет выразить свою благодарность следующим людям, оказавшим ему неоценимую помощь в записи этих бесед. Только благодаря их усилиям эти слова не улетели на ветер: