– Может, она стерлась?

– Никогда такого не бывает. Они мажут чернилами чуть не весь ящик. Я вечно пачкал руки.

– Ладно. Но моя жена ложится рано, и я еще надеюсь поиметь ее сегодня.

– Может, внутри…

– Хватит. Поехали. Бери его.

Ройял пожал плечами. Они взялись за ящик, и что-то внутри тяжело сдвинулось. Весил он порядочно.

Кое-как они подтащили его к фургону и подняли наверх гидравлическим лифтом.

Что-то в этом ящике ему не нравилось. Не только отсутствие таможенной отметки. Что-то непонятное. Он думал об этом, шагая обратно к ящикам.

На остальных были обычные отметки, кроме трех, поступивших из Соединенных Штатов. Они довольно быстро погрузили их в фургон и закрыли борт.

– Кто, интересно, купит у них всю эту дребедень? – спросил Ройял, когда они закончили. – Польское кресло-качалка, немецкие часы, ирландская прялка… Что-то они не рассчитали с товаром.

– Туристы, – со значением произнес Хэнк. – Эти все купят. Эти из Бостона или Нью-Йорка… они и коровье дерьмо купят, если сказать им, что оно старое.

– Этот большой ящик мне все равно не нравится.

– Ничего, скоро мы от всего этого отделаемся.

Они доехали до города молча. Хэнк яростно давил на газ. Он не хотел признаваться, что ему это все тоже не нравилось. Он подъехал к магазину, задняя дверь которого была открыта, как и говорил Ларри. Ройял попытался включить свет, но без результатов.

– Чудесно, – буркнул он. – Выгружать этот хлам в темноте… слушай, ты не чувствуешь запах?

Хэнк принюхался. Да, пахло чем-то неприятным, но он не мог определить, чем именно. Чем-то сухим и едким, как давно протухшее мясо.

– Здесь просто давно не проветривали, – сказал он, водя фонариком по пустой комнате. – Нужен хороший сквозняк.

– Или хороший пожар, – проворчал Ройял. Здесь ему тоже не нравилось. – Пошли. Смотри не сломай ногу.

Они выгрузили ящики как можно скорее, ставя один на другой. Через полчаса Ройял со вздохом облегчения запер дверь новым замком.

– Полдела сделано.

– Легкая половина, – добавил Хэнк. Он смотрел на темный и молчаливый дом Марстенов. – Ох, не хочется мне туда идти. Если где и есть дома с привидениями, то он как раз такой. Те парни рехнулись, иначе не поселились бы там.

– Может, они устроят там музей. Для рекламы, – предположил Ройял.

– Ладно, поехали, что уж теперь делать.

Они в последний раз поглядели на буфет и поехали. Через минуту перед ними вырос проклятый дом, и Ройял почувствовал первый укол нешуточного страха.

– Тьфу, ну и местечко, – пробормотал Хэнк. – Как тут можно жить?

– Не знаю. Видишь где-нибудь свет?

– Нет.

Дом, казалось, исподтишка наблюдал за ними. Хэнк подогнал фургон к боковому входу. Никогда прежде они не подходили к дому так близко. Хэнк вдруг испытал страх, какого не было даже во Вьетнаме, хотя там он боялся все время. То был рациональный страх. Страх, что ты наступишь на отравленную палку, или что коротышка в черном, чье имя ты даже не можешь выговорить, продырявит тебе пузо из русской винтовки. Нет, этот страх был детским, как во сне. У него не было разумной причины. Дом как дом – стены, двери, крыльцо. Откуда же чувство, что каждая частица его таит в себе зло, готовое в любой момент вырваться на волю? Духи? В духов он не верил. Даже после Вьетнама.

Он выключил газ. Дверь, ведущая в подвал, была открыта, и в красном свете фар казалось, что стертые каменные ступеньки ведут прямо в ад.

– Нет, не хочется мне туда, – сказал Хэнк. Он попытался улыбнуться, но вышла кривая гримаса.

– Мне тоже.

Они поглядели друг на друга. Работа есть работа, и беспричинный страх – не основание, чтобы ее не делать.

Они вылезли и открыли борт. Ящик стоял там, покрытый пылью и опилками.

– Черт, даже браться за него не хочется, – сказал Хэнк чуть ли не жалобно.

– Пошли, – решительно сказал Ройял. – Быстрей закончим.

Они спустили ящик на лифте. Когда он утвердился на земле, они взялись за него.

– Вот и все, – пропыхтел Ройял, пятясь по ступенькам. – Вот как легко. – В свете фар его лицо казалось скривившимся, как у человека с больным сердцем.

Он ступил вниз, и тут же край ящика врезался ему в грудь; его ужасная тяжесть навалилась на него, как каменная плита. Ящик оказался тяжелее, чем казалось. Они с Хэнком таскали для Ларри грузы и потяжелее, но в этом месте словно что-то лишало их сил.

Ступеньки были скользкими, и дважды он едва не упал, свирепо пробормотав:

– Эй! Осторожнее!

Наконец они были внизу.

– Ставь здесь, – выдохнул Хэнк. – Я его дальше не потащу.

Они с глухим стуком опустили ящик. Поглядев друг другу в глаза, они обнаружили, что страх не исчез, а превратился в настоящий ужас. Подвал как будто наполнился неясным шуршанием. Крысы, наверно, или еще кто-то, о ком не хотелось даже думать.

Они поспешили назад, и Ройял дрожащей рукой запер дверь в подвал. Опомнились они лишь в кабине. Хэнк уже нажал на газ, когда Ройял схватил его за руку.

– Хэнк, мы забыли запереть двери.

Они уставились на замки, лежащие на доске управления. Хэнк связал их проволокой, а ключи надел на кольцо.

– О Боже, – прошептал он. – А если вернуться утром…

Ройял взял фонарик.

– Не годится, – сказал он. – Ты это знаешь.

Они вылезли из кабины, чувствуя, как холодный вечерний ветер сушит пот на их спинах.

– Иди назад, – сказал Ройял. – Я закрою перед нюю дверь и гараж.

Они разделились. Хэнк с гулко стучащим сердцем поплелся к задней двери. Ему пришлось открыть дверь, чтобы просунуть в нее ручку замка. Оттуда пахнуло гнилью, запах был почти осязаемым. Сразу вспомнились старые рассказы про Хьюби Марстена, над которыми они смеялись в детстве, и как они пугали девчонок: «Смотри, вон Хьюби!.. смотри… вон, вон…»

– Хэнк?

Замок выпал у него из рук. Он поднял его.

– Мог бы подумать, прежде чем так пугать. Ты все?

– Ага. Хэнк, а кто пойдет назад в подвал и положит эти ключи на стол?

– Не пойду, – сказал Хэнк Питерс. – Не пойду.

– Разыграем?

– Ну ладно.

Ройял достал монету:

– Загадывай.

– Орел.

Ройял подбросил монету, поймал и молча показал Хэнку. На ладони тускло мерцал орел.

– Господи, – сказал с отчаянием Хэнк. Но он взял ключи и фонарик и снова открыл проклятую дверь. Он с трудом, волоча ноги, спустился вниз и провел лучом по подвалу, который за видимой частью изгибался и уходил Бог знает куда. Свет упал на стол с пыльной скатертью. На столе сидела громадная крыса, которая даже не двинулась, когда заметила его. Она сидела на корточках и едва не ухмылялась.

Он сделал угрожающий шаг к столу:

– Кыш! Тварь!

Крыса не спеша спрыгнула и отбежала в темноту. Рука Хэнка теперь дрожала, и луч прыгал по стенам, открывая то бочку, то ветхую тумбочку, то связку пожелтевших газет, то…

Что это там, за газетами, с левой стороны?

Рубашка?.. неужели рубашка? Красная, смятая в комок. За ней какое-то синее пятно… джинсы? И что-то вроде…

За его спиной раздался треск.

Он в панике швырнул ключи на стол и бросился вон. Пробегая мимо ящика, он увидел, что треснуло: одна из алюминиевых полос отскочила и покачивалась, как угрожающий палец.

Он взбежал наверх, толкнул дверь и вскарабкался в кабину фургона. Он дышал, как собака, часто и прерывисто. Ройял спрашивал его, что случилось, но он только схватился за руль и бешено погнал машину прочь. Опомнился он только на Брукс-роуд, возле офиса Ларри Крокетта. Там он начал дрожать так сильно, что побоялся, что его стошнит.

– Да что с тобой? – спросил Ройял. – Что ты видел?

– Ничего, – ответил Хэнк сквозь зубы. – Ничего не видел и ничего больше не хочу видеть.

Ларри Крокетт уже хотел закрывать контору, когда в дверь вошел Хэнк Питерс. Он все еще выглядел испуганным.

– Забыл что-то, Хэнк? – спросил Ларри. Когда они вернулись из дома Марстенов с таким видом, будто им там оторвали яйца, он выдал им дополнительно по десять долларов и по две упаковки пива, предупредив, чтобы они не болтали о случившемся.