— Ловкие шельмы!
— Но мы-то поняли эту воровскую уловку... Пришпилишь его хорошенько штыком, он и подаст голос, завопит...
— Ой-ой-ой, как страшно! — вздохнул кто-то из слушателей...
Девицы в ярких шляпках побледнели, и одна взялась за свою грудь, словно ее тошнить начало... Даже Кэт что-то нехорошее почувствовала на сердце и попыталась было слегка отодвинуться от рассказчика.
— Куда ты? Постой! — придержал ее Боби Гукер... — Я вот увлекся немного и забыл совсем о тебе, о моей милой, дорогой Кэточке. Ха-ха... Вы позволите, господа...
Он обнял ее за шею и хотел было звучно поцеловать в самые губы, да та отвернулась...
— А это видела?
Боби расстегнул свою куртку и вытащил из внутреннего, заколотого булавкой кармана маленький сверток. Солдат тщательно и медленно принялся его развертывать. Кэт снова подвинулась ближе, и глаза ее загорелись любопытством.
— А это видела? — снова повторил Боби, и в его толстых пальцах сверкнула словно огненная искра...
— Ого! — первым произнес джентльмен с цилиндром.
— Неужели настоящий?..
— И такой величины!.. — раздались голоса.
— Это что же? — произнесла Кэт и даже задохнулась слегка от волнения.
— Это, моя красавица, твое приданое. Можешь его взять и надеть на свой пальчик. Только ты знаешь ли, можешь ли понять, моя дорогая простушка, что стоит эта стеклянная штучка? Ха-ха — стеклянная!..
— Больших денег стоит, — покачал головой Тоби. — Я думаю, не менее пятидесяти фунтов...
— И за сто не купишь! — тоном знатока заметил и солидный джентльмен.
— Позвольте взглянуть? — подошел сам мистер Пупель. — Ого! — он взял перстень, внимательно осмотрел, подышал на камень, протер кончиком салфетки, попробовал даже на кончик языка и, возвращая его Кэт, авторитетно решил: — Меньше как за двести пятьдесят фунтов отдать нельзя. Я сам дам охотно эту сумму!
У Кэт замерло сердце от такой колоссальной суммы. Ведь это целое для нее состояние... Она смотрела на своего жениха, как на какое-то сверхъестественное чудо, и не сопротивлялась теперь, когда тот притянул ее вплотную к своей груди, сжал в объятьях и чмокнул так звонко, что все весело расхохотались.
— Ловко! — произнесли зеленые фартуки.
— Надеюсь, что наш блестящий представитель нашей геройской армии, — обратился к нему джентльмен в черном сюртуке, — нам расскажет, какой победе обязан он таким богатым приобретением.
— Охотно! — засмеялся Боби Гукер. — Очень даже охотно. Садитесь, господа, поближе, да не стесняйтесь. Если кто желает элю или чаю, не стесняйтесь. Я теперь в ударе и плачу за все...
Все кругом стихли и приготовились слушать. В дальних углах зашумели было, да их остановили дружные шиканья.
— Взяли мы штурмом одну ферму, — начал Боб. — Отряд наш был маленький, всего полурота с лейтенантом Морисоном. Хороший был офицер, очень меня любил. Он взял меня к себе в услужение, но жили мы совершенно как два брата, хороший был офицер лейтенант Морисон. Так вот, взяли мы штурмом ферму, собрались было ломать ворота, да их отпер нам работник чернокожий, но это все равно! Если б чумазый дьявол не отпер добровольно, все равно, мы бы выломали... Вошли, расставили часовых, приступили к осмотру и обыску. В доме нашли двух дам; одна старая, совсем седая, как сова, злобно так на нас косилась, а другая молодая, полная, лет этак тридцати, а то и меньше. Аппетитная, черт возьми, бабенка! А больше — ни души... Пока это шел настоящий осмотр, лейтенант все глаз не спускал с молодой, да и говорить, обращаясь к ней:
— Вы бы, сударыня, ушли вон в ту комнату... это спальня, должно быть, ваша, а то солдаты мои хоть и джентльмены, но все-таки могут сказать какую-нибудь неприличность...
Голландка поблагодарила за любезность, кивнула старухе, чтобы, значит, шла вместе, но я не промах — понял сразу план лейтенанта и обращаюсь к старой ведьме, прошу на минуту остаться на два слова, на одну только минуту...
Мы тогда еще церемонились с такими делами, все-таки приятнее, если эти дела делаются почти по обоюдному согласию... Так мы этих дам и разделили. Вывел я старуху на крыльцо, крикнул я своим, те ее сейчас через двор, да в сарай и заперли. Вернулся к своему лейтенанту, а уже там возня такая поднялась, что страх. Слышу голос лейтенанта:
— Боби, ко мне!
Ага, думаю, одному-то не справиться. Помощь потребовалась, это мы можем, дело бывалое, а что же бы вы думали! Попал как раз вовремя. Смотрю, та вся ободранная, лицо расцарапано, у моего лейтенанта тоже кровь на лице, но это бы еще ничего!.. Это что! Кто с бабой не дрался...
Другая беда грозила моему другу, смертельная... Очень уж увлекся офицер, сбираясь повторить атаку, и не заметил, как откуда-то, черт его знает откуда, выполз малыш, лет этак восьми, ну, десяти не больше, и норовит ножом лейтенанта, да прямо в живот... Долго ли до греха. Только спас Бог!.. Вовремя я поддал этого проклятого волчонка ногой... Нога-то у меня не легкая, в кованом сапоге со шпорой — как двинул я мальчонку, куда и нож полетел из его лапок — взлетел он, как мяч, перевернулся в воздухе, да как хватится головой о чугунную печь, только мозги вылетели... Молодая баба завизжала, глаза у ней под лоб закатились, успела только крикнуть: «Проклятые!» да и грохнулась на пол. Лейтенант мой ослабел должно быть, да как кинется вон на свежий воздух... Ну, а я остался...
— Зачем остался? — спросил кто-то.
Спросила-то Кэт, только голоса ее не узнали, да и лицо ее все переменилось. А Боби Гукер продолжал:
— Ведь у ней платье было разорвано, с одного плеча совсем вплоть до пояса сорвано, шея и грудь вся наружу, а как повалилась навзничь, так и вовсе — на вон тебе! Вот я и вижу, что на шее у нее шнурочек, а на шнурке мешочек подозрительный. Вот я этот мешочек сорвал, пошарил, еще нет ли чего, на добычу в карман. После, мол, рассмотрю, что за находка?.. Вот в этом-то мешочке и завалялся этот перстенечек со стеклышком... Это уже твое счастье, твоими молитвами, мой ангелочик. Я тогда же о тебе вспомнил, когда рассмотрел, в чем дело... Ну, дай же, я тебя еще раз поцелую, моя голубка!
Но тут произошло нечто, смысл чего не сразу все поняли.
Кэт с силой рванулась из объятий Боби, чуть не опрокинула стол, заставленный бутылками и объедками блюд, швырнула прямо в лицо своему жениху драгоценный перстень и, отхаркнувшись, метко плюнула ему туда же.
— Мерзавец, подлец, вор, проклятый помощник палача! — кричала она, задыхаясь от бешенства... Потом зарыдала, и в ее рыданиях слышалось: — А я, было, думала, что ты вернешься честным солдатом!
Девушка почти бегом миновала все залы ресторана, сшибла даже с ног двух захмелевших джентльменов и скрылась за дверью.
С минуту царило общее молчание.
— Нет, этого нельзя так оставить! — первый заговорил джентльмен в черном сюртуке с цилиндром. — Этого нельзя так оставить... Это я говорю! В лице нашего бравого войска оскорблено гордое британское знамя, поругана наша блестящая армия... Это так оставить нельзя. Кто эта женщина?
— А это ирландка одна — она прачкой служит в доме "Брукс и компания", — сообщил мистер Пупель. — Я ее знаю. Необузданная девка и очень дурного поведения...
— Ирландка! — протянул джентльмен. — Ну, так я и знал — ни одна англичанка не могла бы быть способна на такую наглую неблагодарность... Ирландка — это другое дело... Но, во всяком случае, надо составить акт... Вы, милостивый государь, — он обратился к Боби, — вы ничего не будете иметь, если мы начнем дело о гнусном оскорблении публично, в вашем благородном лице, гордого, незапятнанного британского знамени?..
— А кольцо!? — вдруг опомнился, наконец, Боби. — Кольцо где? Она его швырнула, оно должно быть здесь... Надо искать... Помогите, господа, ради бога!
И все бросились искать, очень усердно искали, но ничего не нашли, принесли ручные лампы, зажигали свечи, чиркали спичками, лазали под столами — кольцо как сквозь землю провалилось.
— Ведь это целое состояние! — всхлипывал Боби, на этот раз почти отрезвев от перенесенного потрясения... И вдруг его осенила мысль: «А если Кэт только вид сделала, что швырнула, а сама зажала его в руке... А если...» Тут он громко решил:
