Надыр-шах, после тяжелых, кровопролитных сражений в Кара-Кайтаге и Лакии, а также ощутимого удара, полученного в Табасаране, дал зарок: никогда не пить чихиря перед сражением. Но не всегда получалось оставаться верным данному слову. Как и в этот раз… Неудачи, неожиданные поражения в Дагестане, тупость, неумение его генералов воевать в условиях гор раздражали шаха. Алчность, распущенность военачальников приводили персидские войска от неудач к неудачам. Из-за этого воины переставали доверять своим командирам, уходили из-под повиновения.

В таких ситуациях шах терял над собой контроль, он отдалялся от военных дел, уединялся в своем гареме с одной или несколькими наложницами, придавался пьянству, душевным и телесным утехам. Так было и после поражения в Табасаране, Кара-Кайтаге, после тяжелых, кровопролитных сражений в Лакии.

Теперь он все свои надежды возлагал на победу в Аваристане. После покорения Кази-Кумуха и пленения Сурхай-хана шах считал разгром дружин аварских ханов делом времени. Шах также понимал: после разгрома Аваристана он ставит весь Дагестан на грань краха. Сурхай-хан с женой находятся у него в заложниках. А среди других дагестанских военачальников он не видел человека, имеющего авторитет и влияние на весь Дагестан, способного возглавить сводные отряды горцев. После разгрома аварцев он легко справится с уцмием Кайтага, акушинским Кадием Хаджи-Даудом, табасаранскими военачальниками Махмуд-беком, Амир-Хамзой, Хасан-беком, Мажвадом. Он, наконец, раздавит главного идеолога табасаран Мирзу Калукского.

С началом боевых действий в Андалале, по планам Надыр-шаха, через Аймакинское ущелье первыми на земли Аваристана должны были ступить отряды Лютф Али-хана, сердара Гайдар-бека и Джалил-бека. Как было уловлено, с ними должен был выступить и шамхал Хасбулат. Таким образом, Надыр-шах намеревался реализовать свой главный замысел – обескровить горцев на севере и юге Дагестана, а потом разгромить их в генеральном сражении.

Горцы со всех концов Дагестана: лакцы, даргинцы, лезгины, кумыки, кубачинцы, а также джарские ополченцы, – непрерывным потоком шли на помощь в Андалал. Гидатлинцы, карахцы, чамаляльцы, багуляльцы, койсубулинцы – представители почти всего Аваристана записывались в боевые дружины, готовящиеся к сражению с отрядами Надыр-шаха. Из Табасарана свои дружины привели предводители Мирза Калукский, Махмуд-бек, Амир-Хамза. Усиленно готовились к бою жители Мехтулинского бекства и Кайтагского уцмийства.

Огромное войско Надыр-шаха в Андалале роем диких пчел облепило высокогорную местность Хициб. Внизу, в узком русле, теснился один из притоков буйной реки Сулак. В чашеобразном котловане красовалось озеро с бирюзовой водой. С краев озера, образовавшегося от обвала огромных глыб, отколовшихся во время землетрясения, в зияющую глубину с ревом стекали воды реки. Волны, гонимые ветром с озера, перехлестывали на берег. Они с шипением облизывали прибрежные кручи скал и откатывались обратно.

Шаманы, которых шах с некоторых пор держит при себе, облюбовали место над каменной грядой, у края плоскогорья, где собирались ставить шатер Надыр-шаха, его жен, наложниц, ближайшего окружения.

Главный шаман готовился к проведению обряда очищения места, которое выбрали для установки шатров. Главный шаман взял в руки бубен и, постукивая, начал обходить всю площадку: огромные каменные глыбы, расселины, проходы, кусты. Останавливался, изучал все, что у него вызывало подозрение; постукивал в бубен кончиками пальцев, с придыханием шептал: «Чужие духи, сгиньте!».

После проведения обряда очищения, стали воздвигать шахский шатер и шатры его ближайшего окружения. Шатер шаха был из бирюзового шелка, опоясанный золотой каймой, бросающий в глаза со всех возвышенностей гор. Перед шатром водрузили знамя с персидским львом. Рядом расположили белоснежные шатры жен, его наложниц. Они были огорожены высоким каменным валом, за вечер построенным военнопленными под предводительством придворных архитекторов шаха. За валом выстроились ряды шахской гвардии.

На расстоянии полета стрелы от шатра шаха расположились его командиры с дружинами. Каждый полк стоял отдельным лагерем, юрты, палатки воинов разбивались вокруг шатров их командиров. Орудия, повозки, вьюки, по заведенному порядку были расположены на определенных местах, за шатрами и палатками. А кони, верблюды, ослы и мулы, охраняемые прислугой шаха, были отпущены пастись на зеленые пастбища. К вечерним сумеркам персами было занято почти все плато. Оно покрылось тысячами мерцающих в ночи костров.

Напротив шатра главного шамана был поставлен шатер, где хранился главный священный огонь Владыки Вселенной. В центре шатра в очаге горел он, и его сутками охраняли помощники главного шамана. Внутри шатра, на белом войлочном ковре, постланном на полу, вокруг очага, лежал ворох войлочных подушек, обитых белым шелком.

Помощника главного шамана усердно таскали хворост и небольшие поленья, которые собирали недалеко в лесу, и складировали перед входом в шатер. Костры горели по ту и другую стороны от входа. Они предохраняли вход от духов враждебных племен и любопытных шайтанов.

Сегодня в полнолунье главный шаман предскажет Надыр-шаху исход предстоящего сражения с горцами и выберет удачное время начала наступления. Кроме того, он своими заклинаниями весь вечер будет призывать Надыр-шаху на помощь духа воды.

Солнце, облив поверхность озера багряным золотом, скрылось за хребтами гор.

Помощники главного шамана нетерпеливо ждали гостей. Вдруг за шапкой скалы, с востока, показалась луна. Луна словно вылупилась из чрева озера. Она, круглая, красная, сверкающая, только что родившаяся, загадочно поднималась над озером, оставляя за собой, над свинцовыми водами озера, узкую нить кровавой дорожки, напоминающую пуповину, связывающую ее с роженицей.

Гостей ждать пришлось недолго. Вдруг из темноты появилась тень человека. Это в свой шатер спешил главный шаман. Главный шаман, сколько не дожидались, появился совсем не с той стороны, с какой его ждали. На нем была надета меховая дубленка мехом наружу. На голове красовался череп волка. В руках – большой бубен.

Через определенное время, в сопровождении визиря, наиболее влиятельных командиров дружин, окруженный личной охраной, порог святилища главного огня переступил Надыр-шах. Он степенно прошелся в середину шатра, оглянулся. Молитвенно стал перед священным очагом, где горел главный огонь, пробормотал молитву. Нукеры стали по правую и левую руки шаха, помогли сесть на подушки перед священным очагом. Справа от шаха сел визирь, слева, в порядке старшинства, командиры его дружин.

Помощники главного шамана упали на колени перед Владыкой Вселенной и, пряча глаза от его грозного взгляда, стали отползать к выходу.

Через определенное время, гремя бубнами, к святилищу огня направился главный шаман, за ним его помощники.

– Тсс. – Главный шаман, а за ним его помощники перед входом в святилище огня прекратили бить в бубен; он предостерегающе приложил палец к губам. – Тсс, дух воды дремлет.

В святилище огня все загадочно замерли. Визирь, сидящий по правую руку шаха, слегка вздрогнул, командиры от неожиданности привстали, хватаясь за рукояти мечей.

Нукеры, вооруженные пиками и саблями, встали по обе стороны порога, другие, преклонив колени, стояли перед святилищем главного огня.

Командиры сидели, не шевелясь, они напряженно уставились на горящее пламя в священном очаге. Главный шаман собирался заговаривать дух воды. В это время никому нельзя было заговорить или шелохнуться, даже шаху. Каждый шорох предвещал неудачу не только виновнику нарушения тишины, но и всей предстоящей военной кампании. Нарушителя ждала страшная кара со стороны шаха и главного шамана.

Шахская охрана перед шатром стояла, словно изваяния. Главный шаман с помощниками, неслышно ступая по мягкому ковру, прошелся к главному очагу, месту своего алтаря, и, бормоча непонятные фразы, стал тихонько постукивать косточками пальцев по натянутой коже бубнов. Ему вторили его помощники. По святилищу огня поплыли слегка подрагивающие звуки бубна. Они, как колыбельная музыка, успокаивали, баюкали напряженных перед неизвестностью людей из свиты шаха. Из шатра слышались слегка скребущие по коже и волнующие сердце звуки: «Дзын, дзын, дзын…».