Мирза встал с колен, запрыгнул в седло, чуть побледнел в лице перед решительной битвой, но рука, в которой он держал меч, и взгляд его были тверды. Он пристально всматривался в ряды кровожадных врагов. Они стояли неподвижно, и горячий воздух распространялся над ними.

– Джигиты, вперед! С нами великий Аллах! Амин!

– Амин! – разнесся дружный, фанатичный и многоголосый гул по многотысячным рядам воинов.

Табасараны со стороны поселения Лидже, без суеты, без барабанного боя, черной лавой бросились на неприятеля. Они перекатывались через увалы, сотня за сотней, тысяча за тысячей мчались мимо Мирзы Калукского. Горячая пыль из-под копыт тысячи коней обдавала его лицо, застилала глаза.

На каджаров двинулась и дружина Мирзы Калукского. Узкий строй его воинов, похожий на копье, стремительно приближался к плотным рядам кизилбашей. Мирза Калукский не различал, а угадывал: в самом острие «копья» бились Мажвад и его брат Раджаб. А острие «копья» неожиданно ударило в середину строя неприятеля, прошило его насквозь.

Мирза сосредоточенно думал: «Пробьют его воины вражеский строй или нет? Расколют его на части или увязнут в своей крови?».

С левого фланга ударили воины Махмуд-бека. И вот войско Рустан-бека раскололось – развалилось надвое. Вслед за Мажвадом и Раджабом в разрыв втягивались все новые силы. «Копье» утолщалось, превращалось в огромный буравчатый клин со стальным острием.

Вдруг воины Махмуд-бека, как было решено, дрогнули, поднимая душераздирающие крики, размахиваясь шашками, чтобы враг не разгадал их хитроумного маневра, дружно стали отступать. Надо было все спланировать так, чтобы кизилбаши поверили, что ряды табасаран дрогнули перед победоносными нукерами Властелина земли, что они трусливо отступают под их грозным напором. Кизилбаши, воодушевленные неожиданной переменой успеха, сломя голову погнались за отступающими дружинами табасаран, тесня их к утесам над Рубас-чаем.

Мирза Калукский с дружинами отступал к заранее намеченным рубежам, за ним отступали дружины Махмуд-бека, Амир-Хамзы…

С этого сражения не вернулся брат Мирзы Раджаб. Раджаб дрался, как барс. Нашлись воины-гунны, которые видели, как Раджаб попал в плен к врагу. Кизилбаши окружили его, оттеснили от главных сил, ударами тупых концов копий с трех сторон выбили из седла, набросили петлю, поволокли к шатрам Рустан-бека…

Воины Рустан-бека не погнались за отступающими табасаранскими отрядами за Хучнинский водопад, как ожидали в ставке Мирзы Калукского, а затрубили трубы на отступление, повернули коней назад и заняли исходные рубежи.

«Неужели кизилбаши попались на мою военную хитрость?» – не верил своим глазам Мирза Калукский.

«Кизилбаши разгадали наш план военных действий, – сокрушался Махмуд-бек. – В наши ряды просочились его лазутчики. Иначе, почему они не погнались за нашими дружинами, не потеснили нас, а вернулись на исходные рубежи? Надо немедленно отправить свою разведку во вражеский тыл и все разузнать!»

Нет, Махмуд-бек ошибался в своих просчетах. Рустан-беку не удалось разгадать план военных действий табасаранского командования объединенными силами. Его разведка донесла ему ложную информацию, что к главным силам табасаран со всех концов Табасарана и Дагестана на помощь спешат десятки тысяч воинов.

Это была глубоко продуманная дезинформация Мирзы Калукского, пущенная во вражеский лагерь его лазутчиками, и она сработала. Мирза Калукский и его приближенные ликовали. Они поняли, что, если хорошо просчитать все ходы военной стратегии, то можно провести даже такого хитрого лиса, как Рустан-бек. Это означает, что воины Надыр-шаха не так всемогущи, как о них трусливо говорят племена, живущие на прикаспийской низменности. Мирзе, до укомплектования его поредевших рядов свежими силами, нужно было выиграть время, и он этого добился.

Кизилбаши отступили на исходные позиции. Они там зализывали полученные раны. И со стороны Дербентской крепости к военному лагерю подтягивали свежие силы, обозы с продовольствием. Видимо, кизилбаши за свою самоуверенность в этом сражении получили ощутимый урок от «диких горских племен», как они любили выражаться. Поэтому к очередным схваткам с неприятелем готовились основательно.

К очередному сражению готовились и табасараны. Они со всех концов Табасарана подтягивали на передовую свежие силы и провиант, а больных и раненых отправляли в перевязочные пункты, лазареты, восполняли военные припасы, мобилизовали новобранцев, обучали их военному искусству…

Кизилбашам, после такого ощутимого усиления своих передовых сил, надо было начинать новые военные действия. Но они почему-то осторожничали, затягивали начало военных действий, выжидали чего-то, непонятно суетились. Каково же было удивление табасаранских дружин, когда кизилбаши средь бела дня на виду у неприятеля сняли часть конницы с передовой и направили в прикаспийские степи. Видя непонятные маневры кизилбашей, табасараны насторожились. Не так уж прост этот хитрый лис Надыр-шах, раз стал перегруппировывать свои дружины: значит, он где-то в другом месте задумал дать неприятелю грандиозный бой.

Это озадачило командиров объединенными силами табасаранских дружин. Надо было спешно разведать, что задумал коварный враг. Мирза Калукский, посовещавшись с членами военного Совета, в сумерках с десяткой всадников тайно снялся с передовой и растворился в ночной тьме…

Сейранат долгое время не получала вестей от братьев Мирзы и Раджаба. Она сильно переживала за них, боялась, что если потеряет их, то она тоже не жилец на этом свете. Она потеряла аппетит, ушла в себя, почти ничего не ела, таяла на глазах.

Спустя два месяца на стойбище прискакал вестовой от Мирзы. Он сообщил, что Мирза с многотысячной дружиной табасаранских воинов в прикаспийских степях ведет неравную борьбу с дружинами Надыр-шаха. А про то, что брат Раджаб попал в плен к кизилбашам, как было велено, и не заикнулся.

Так писалась история становления и возрождения Табасарана, история освободительной борьбы, героических сражений его защитников с иноземными захватчиками, история нового времени.

Здесь, на стойбище, вблизи Урочища оборотня, закладывалась основа многовековой кровной мести между прадедом Шархана Нухбеком и прадедом Хасана Исином. И много столетий подряд, из поколения в поколение, продолжалась эта кровавая месть, завязывающая их в тугой узел межродовых отношений.

Сегодня лютая вражда завязала в кровавый узел Шархана и Хасана. Так, на узкой горной тропе в слепой ярости сошлись волна и камень, пурга и пламень.

Мирза Калукский с Махмуд-беком каждый вечер собирались в ставке и совещались. Они приглашали для консультаций на военный Совет старейшин племен, ясновидцев, духовных лидеров, беков, предводителей родов, именитых джигитов, готовых отдать жизнь за свою землю. Два друга и сегодня собрались на обмен мнениями. Были приглашены и предводители дружин. Они говорили долго, оживленно, соглашаясь с одними предложениями, отвергая другие, выдвигая третьи. Наконец, они пришли к общему согласию, затем перекусили, выпили за удачу виноградного чихиря и разошлись.

После совещания предводители дружин разошлись по своим военным лагерям. Мирза Калукский и Махмуд-бек поднялись на площадку излюбленного ими в последнее время холма за лагерем.

Мирза Калукский давно хотел поговорить с другом по одному щепетильному вопросу, который занозой осел у него в сердце. С началом военных действий он потерял всякую связь с Шах-Задой. Буквально накануне ему через верных людей стало известно, что Мерден в обмен на свою голову продал Шах-Заду кизилбашам. А кизилбаши, в свою очередь, отвезли ее в Дербент, в гарем Надыр-шаха.

– Махмуд-бек, у меня к тебе есть один деликатный вопрос, – чуть краснея, замялся Мирза Калукский. – Разговор пойдет о Шах-Заде…

– Мирза, по глазам вижу, ты нашел место, где ее прячут?

– Да, друг… Я тебе рассказывал о дочке Джемикентского бека Али. Ее выкрал у меня из-под носа Мерден, сын нашей главной ясновидицы. Этот шакал, когда попал в плен шахских нукеров, обменял свою голову на Шах-Заду. В своих грязных делах он пошел еще дальше. Раскрыл все тайны расположения наших военных отрядов, имена предводителей, передал все, что знал о нас с тобой. А верные люди шаха поняли, какого полета птица попала к ним в руки. Они, рассчитывая на снисходительность и богатые барыши шаха, увезли Шах-Заду в Дербент, к нему в гарем. Сначала они подумывали тайно вывезти ее на невольничий рынок Востока и за хороший выкуп продать там. Ты же знаешь, сколько бы ни говорили кизилбаши о своей приверженности к исламу, с тех пор, как они стали торговать людьми, как скотом, у них в душе не осталось ничего от истинных мусульман. Ради богатства они готовы выставлять на невольничий рынок родных матерей, сестер, жен…