Мирза сжимал в ладони горящую головешку. Ладонь его с головешкой шипела и отбрасывала искры, как из горящего костра, но лицо его было сосредоточенным, на нем не виднелось ни тени боли. Пери внимательно следила за выражением лица Мирзы. Какая выдержка – хоть бы один мускул на его лице дрогнул! Он выдержал и надлежащее для такого испытания время. Каково было удивление толпы, когда Мирза раскрыл ладонь, и все увидели, что горящая головешка не оставила на ней ни малейшего следа ожога.

Раздался облегченный громогласный возглас всей толпы. Теперь началась самая интересная часть заговора.

Старухи-помощницы главной ясновидицы запели. Хоровод снова задвигался. Теперь к танцующим кругам присоединились женщины и девушки. Напев их был однообразен, дик. Они пели про то, как восходит солнце из-за синих гор, как выходят на поле боя каджары, одетые в стеганые халаты, в шлемах из шкуры буйвола, в унтах. Тут выскакивают из-за гор табасаранские дружинники под предводительством Мирзы Калукского. В руках Мирзы золотое волшебное копье, во лбу меткий глаз, в сердце горячая кровь. Мирза размахивается копьем, пронзает грудь Надыр-шаха. Его войско трусливо оставляет поле сражения.

Все окружающие радостно восклицают: «Победа! Надыр-шах повержен, а его воины убегают с поля сражения!».

На краю майдана, под навесом, в огромных медных казанах варится мясо. Рядом готовится вкусная каша из пшенной крупы с жирными кусками баранины, заправленная диким луком и разными пахучими травами. Там же на жаровнях жарятся огромные куски говядины, на веретенах целые туши баранины. Вкусный запах вареного и жареного мяса щекочет ноздри детворы, а старики со старухами с украдкой облизывают губы.

Все ждали знака главной ясновидицы. Наконец она подала знак.

По знаку Пери все, молодые и старые, разомкнули круги и на время высвободили майдан. Под руководством главного ашчи его помощники, привлеченные юноши и девушки стали расставлять на перевернутые шкуры глиняные миски с едой.

Главная ясновидица подала рукой знак, что можно приступить к еде.

Теперь настала очередь главного муллы. Он прочел дуа[6], его хором поддержали все сотрапезники. Ели молча, долго, с перерывами. После совместной трапезы с участием главного муллы гуннов и всех имамов мечетей окрестных аулов на майдане затеяли зикр.

А к рассвету за майданом, на поляне, под грушевыми и яблоневыми деревьями молодежь образовала посиделки; по кругу пошли чарки чихиря; где-то заиграли на чунгуре, запели. За стойбищем завязались состязания по джигитовке между джигитами разных аулов. Попозже на майдане раздались звучные трели зурны, загудели барабаны. Молодежь организовала огненную лезгинку. Плясали до утренней зари.

Перед лицом грядущей опасности, как всегда, мысли Мирзы Калукского были ясны и целенаправленны. Он был уверен, что принял верное решение тактики и стратегии борьбы с иноземными завоевателями. Однако Старшина его племени колебался, он не верил в силы, возможности табасаранских воинов, отговаривал Мирзу от «сумасбродных» планов.

– Я воин, – горячился Старшина. – Умереть в бою мне не страшно. Но я еще и Старшина племени гуннов. Моя безрассудность может привести к гибели сотни и тысячи моих людей. Мирза Калукский, пока не поздно, уклонимся от прямого столкновения с кизилбашами! Всем обществом отступим высоко в горы, накопим силы и оттуда наступим на врага!

– Уважаемые военачальники, Старшины! – на другой день, во время очередной встречи Мирза Калукский с дрожью в голосе обратился к командирам дружин родственных племен. – Вы согласны с мнением нашего Старшины?

– Нет, как договаривались вчера, за основу наших действий против Надыр-шаха берем совместный план, разработанный Мирзой Калукским и Махмуд-беком! – уверенно выступил вперед Амир-Хамза.

Его поддержали Хасан-бек и Мажвад. На том и остановились. Условились, когда, где встретиться с дружинами, разошлись, спешно направились в свои стойбища. Перед Старшинами племен предстояла огромная работа. Надо было безотлагательно собирать воинов, боевых коней со всех аулов, стойбищ, их вооружать, обучать боевому мастерству…

Махмуд-бек тоже спешно удалился в свой лагерь.

– Горные барсы, – обратился он к своим дружинникам, – не кажется ли вам, что мы засиделись в саклях, отлежали бока, в сердцах накопили много ненужной лени?! Не пора ли поразмяться: подтянуть бока, расправить суставы рук и ног, испробовать острие своих мечей о тугие шеи кизилбашей?

По сиянию глаз своих воинов он понял, что те с нетерпением ждут этого часа.

– Границу наших владений перешел Надыр-шах. Он, что ни говори, – «гость» редкий. И сопровождение под стать хозяину. Его следовало бы принять достойно, как шаха! Но, к сожалению, чтобы достойно угостить дорогого гостя, мы не успели запастись достаточным количеством «припасов»… – за всех ответил самый седой воин.

– Угощение, говоришь? Угощение для «дорогого гостя» припасено. Вдобавок в достаточном количестве запаслись и хреном с маслом! За прием «гостей» не беспокойтесь: лицом в грязь не ударим! Меня беспокоит другой, не менее важный вопрос. Завтра, не позднее раннего утра, всех стариков, старух, женщин, детей надо отправлять далеко в горы. Туда же надо перегнать весь скот. А каменщиков, мастеров по дереву, кто в состоянии в руках держать молоток и стамеску, с гужевым транспортом отправляем на Хучнинскую крепость, к крепостным стенам Дагбары на восстановительные работы. Туда прибудут лучшие строители со всех концов Табасарана. Теперь поговорим о самом насущном. По приказу командования объединенными табасаранскими вооруженными силами завтра все дружины собирают на десятидневный срок для прохождения военных учений на поляне у Рубас-чая, под Священной горой, где хранится меч, посланный небесами. – Махмуд-бек отдавал четкие распоряжения. – С собой на десять дней прихватить и сухой паек!

Махмуд-бек помнит, насколько жестоки и кровожадны были кизилбаши во время первого нашествия войск Ибрагим-хана, младшего брата Надыр-шаха, на Табасаран. Последние дни он из рассказов очевидцев, лазутчиков, внедренных в дружины Надыр-шаха, получил достаточную информацию о том, какой разрушительной мощью обладает сегодня армия Надыр-шаха. Насколько кизилбаши были жестоки к горцам, настолько были алчны, падки на чужое добро.

Сегодня рано утром из южной части Табасарана на запад – в горные испещренные ущелья и леса – потянулись пешие люди, тяжелые арбы, запряженные волами и буйволами, табуны лошадей, стада коров и овец. А с гор на восстановительные работы в сторону Хучнинской крепости и к крепостным стенам Дагбары отправились тысячи людей, караваны гужевого транспорта с мастерами, подмастерьями, строительным материалом.

Строители с ходу приступили к ремонтным работам: заделывали прорехи, крупные и мелкие разрушения, восстанавливали сторожевые башни. Восстановительные работы вели они круглыми сутками, не покладая рук: ночью при свете луны, зажженных факелах. На всем протяжении стен Дагбары ашчи устроили полевые кухни, а рабочие ставили навесы, предохраняющие их от непогоды, и времянки для отдыха и сна. Было и так, что там же, где принимали пищу, спали и отдыхали.

Добытчики в каменоломнях, расположенных недалеко от крепостных стен, добывали камень, каменотесы его обтесывали, погонщики на гужевом транспорте возили его к крепостным стенам. Самые опытные мастера месили раствор; секрет его изготовления, вязкость, гранитную прочность ревностно прятали от любопытных глаз. Мастера огромными камнями замуровывали бреши в крепостных стенах Дагбары. По решению командования на высоких холмах, горных вершинах, в местах вероятного продвижения врага ставили дополнительные сторожевые башни, укрепления для установки артиллерии, мортир, преграды, валы, земляные укрепления. Там же, за крепостными стенами, в доменных печах плавили черный металл, кузнецы ковали холодное оружие, военные доспехи, подковы и сбруи для боевых коней, отливали наконечники стрел…