Весьма перспективным, хотя и необычайно сложным, представляется изучение процесса породообразования, так как он в известной степени был связан (с новыми направлениями в использовании животных. Так, Ф. Цейнер отмечал, что в древнейшей сцене доения из Месопотамии был изображен именно короткорогий, а не более примитивный, длиннорогий скот [1057, с. 218; 563, I, с. 304–305]. Совершенно то же явление, по его мнению, наблюдалось и в случае с овцами [1057, с. 173]. К сожалению, точное определение пород животных по первобытным изображениям или по костям является чрезвычайно сложной, зачастую невыполнимой задачей. Кроме того, четко дифференцированные специализированные молочные породы животных возникли относительно поздно. Например, молочные породы коз выведены не ранее II тысячелетия до н. э.
Некоторые данные о древности доения у разных народов дает языкознание. Так, Ч. Эрет реконструировал термин «доить коров» для предков южных кушитов [554, с. 8]. По его мнению, именно от них заимствовали молочное хозяйство бантуские народы [551, с. 16, 17]. Ему же удалось реконструировать термин «получать кровь у коров» в языке предков южных кушитов [554, с. 8]. Следовательно, обычай получения крови для питания, широко распространенный у восточноафриканских скотоводов, имеет глубокие исторические корни. К тюркам термин для обозначения молока, а с ним, видимо, и молочное хозяйство попали от иранцев уже после распада индоиранской общности. А от тюрок его переняли китайцы [963, с. 184].
Иногда считают, что использование овечьей шерсти послужило едва ли не главным стимулом к доместикации овец. Вряд ли с этим можно согласиться, поскольку руно диких овец отличается грубостью, разнородностью и плохо поддается обработке. Напротив, развитие мягкого подшерстка наблюдается у овец только в домашних условиях [36, с. 68; 1057, с. 162; 914, с. 496, 497]. Правда, сведения о наличии шерстистых овец и об использовании их шерсти появляются в Передней Азии еще в начале VII (начале VI) тысячелетия до н. э. [434, с. 159; 466, с. 170]. Однако тот факт, что в неолите овец во множестве резали в молодом возрасте, свидетельствует о развитии главным образом мясного направления в хозяйстве. Изменения наступили на рубеже IV–III тысячелетий до н. э., когда в Месопотамии появились признаки искусственного выведения различных пород овец. К началу II тысячелетия до н. э., таких пород здесь было уже пять [1057, с. 172–174]. Среди них встречались и породы с развитым шерстистым покровом, изображения которых в Передней Азии распространились с IV тысячелетия до н. э. [448, с. 21, 22; 914, с. 500]. Считается, что они были выведены в горах к северу и северо-востоку от Месопотамской низменности, однако именно в Шумере возникло регулярное производство шерсти и шерстяных тканей [723, с. 104, 110; 149, с. 123; 563, II, с. 104]. Остатки шерстяных изделий известны здесь по находкам из царских могил в Уре III тысячелетия до н. э. [448, с. 22]. Вопрос о времени появления шерстистых овец в Европе, к сожалению, не совсем ясен. Считается, что они проникли сюда несколькими волнами в конце энеолита и бронзовом веке [1057, с. 194–198; 434, с. 91, 169, 171], вследствие чего шерстяные одежды стали вытеснять кожаные [148, с. 235, 236; 169, с. 119; 659, с. 145].
Древнейшие прямые свидетельства шерстоткачества, находки шерсти, относятся в Северной Европе и на Кавказе лишь к третьей четверти II (четвертой четверти II) тысячелетия до н. э. [318, с. 208; 914, с. 500]. Однако в пользу более раннего его появления говорят некоторые остеологические данные. Так, в неолитической Швейцарии отмечался массовый убой молодых баранов, тогда как в эпоху бронзы среди костного материала стали преобладать останки взрослых особей, что указывает на развитие шерстоткачества [659, с. 145; 480, с. 240]. Возможно, о том же свидетельствует бурное развитие овцеводства на территории Голландии в бронзовом веке [496, с. 204]. В Египте шерстистые овцы появились в середине III (конце III) тысячелетия до н. э., однако в целом в Африке они не прижились, будучи неприспособленными к обитанию в жарком поясе [286, с. 55; 914, с. 497; 1057, с. 180–185]. В Южной Сибири древнейшие остатки шерсти были обнаружены в афанасьевских могилах конца III (начала II) тысячелетия до н. э., а позже — в могильниках андроновской культуры [305, с. 792]. Разведение шерстистых овец, видимо, следует рассматривать как одну из предпосылок возникновения кочевничества, так как шерсть обеспечивала кочевников важным сырьем для домашних производств и служила для обмена с соседними оседлыми земледельцами. Не случайно шерстистые овцы имелись у полукочевников Северной Месопотамии во II тысячелетии до н. э. [716, с. 151].
Наряду с шерстяными в древней Передней Азии широко использовались и ткани из козьего волоса, о которых упоминают вавилонские торговые документы. Остатки таких тканей были обнаружены в комплексах бронзового века в Иерихоне [448, с. 19]. Так как эти ткани впоследствии употреблялись кочевниками для покрытия шатров, их появление также может считаться предпосылкой кочевничества[27].
С точки зрения использования домашних животных в качестве тягловой силы особое значение имеет вопрос о появлении техники кастрации. Известно, что шумеры широко применяли этот прием [451, с. 78]. Иногда и порой не без оснований считают, что наличие волов косвенно указывает на использование мускульной силы животных [350, с. 24, 80, 81]. Однако само появление этого скотоводческого приема, хотя и создало предпосылки для последнего, было связано не с ним. Как справедливо подчеркивает Ю. А. Краснов, «кастрация быков преследует цель получения животных, не только более пригодных к работе, но и более способных к откорму» [169, с. 115]. Но и это вряд ли было главным стимулом для появления техники холощения. Гораздо более обоснованным представляется мнение зоологов о том, что самцов кастрируют прежде всего для уменьшения их агрессивности — фактор, немаловажный не только с точки зрения безопасности человека, но и с точки зрения жизнедеятельности стада [627, с. 28; 649, с. 59]. Действительно, как показывают этнографические материалы, холощение служит прежде всего методом контроля за воспроизводством, а также делает животных более послушными и безопасными [512, с. 255]. И все же широкое распространение техники кастрации было связано, по-видимому, именно с переходом к использованию мускульной силы животных, в особенности с запряжкой их в плуг и повозку. Это видно хотя бы из того, что народы Ассама холостят митхенов (гаялов) лишь там, где они служат тягловыми животными [589, с. 146]. Напротив, в традиционном хозяйстве населения Андов вьючных лам не кастрировали [648, с. 257, 260].
Связь холощения с плужным земледелием была показана В. И. Цалкиным на археологических материалах: в Восточной Европе в позднем бронзовом и раннем железном веках волы составляли высокий процент в культурах развитого плужного земледелия, тогда как в лесной полосе, где обитали мотыжные земледельцы, волов встречалось мало [350, с. 24, 80, 81]. Однако отмеченная связь не была жесткой. Во-первых, из того же примера видно, что мотыжные земледельцы все же имели волов. Во-вторых, широко известный факт холощения боровов в Океании также призывает к более осторожному подходу. Кроме того, и нуэры холостят быков, не зная их транспортного использования [566, с. 33].
Наличие техники кастрации в дописьменный период может быть установлено только по остеологическим материалам, однако методика таких определений разработана еще слабо. Поэтому правомерность отнесения времени возникновения этой техники к раннему неолиту [819, с. 37] оспаривается рядом специалистов [351, с. 150]. Более достоверны данные о кастрации быков и даже баранов (например, в Бундзё) в позднем неолите — энеолите Европы V–III (IV–III) тысячелетий до н. э. (культуры гумельница, сэлькуца, воронковидных кубков, альтхейм, райниоклектон) [148, с. 133; 351, с. 77, 145; 819, с. 61, 86, 97]. Возникновение техники кастрации было шагом к началу использования домашних животных в качестве тягловой силы. Недаром широкое распространение волы получили у плужных земледельцев позднего бронзового и раннего железного века.
