Единственным животным, одомашненным местным доземледельческим населением в Европе, была собака. Она появилась в Восточной Европе, возможно, еще в верхнем палеолите, хотя этот вопрос остается мало изученным [380, с. 101, 102]. Более надежны данные о наличии домашней собаки в мезолите. Интересно, что ее появление связано не с теми мезолитическими группами, которые продолжали развивать прежние традиции охоты на северного оленя, а с более или менее оседлыми охотничье-рыболовческими коллективами. Древнейшие находки ее костей происходят с поселения Стар Карр (Великобритания, IX [VIII] тысячелетие до н. э.) и поселков североевропейской культуры маглемозе (VIII [VII] тысячелетие до н. э.) [523, с. 35–53; 522, с. 334–341; 489, с. 92–98]. Их анализ показал, что собак использовали в пищу. Однако вряд ли это послужило причиной их доместикации. К. Нарр справедливо отметил, что крайняя малочисленность костей собак, а также отсутствие какого-либо интереса к волкам у верхнепалеолитических охотников свидетельствуют против такого предположения [824, с. 342]. Можно также разделить скепсис Г. Мюллера по поводу идеи приручения собак для охоты [815, с. 96]. Скорее собак держали прежде всего в качестве «любимчиков», как подтверждают многочисленные этнографические материалы. Вместе с тем трудно согласиться с мнением, по которому это мезолитическое «собаководство» стимулировало одомашнивание других животных [815, с. 96]. Ведь последние впервые появились в Юго-Восточной Европе, а на север проникли гораздо позже.
Другой центр доместикации собак располагался в Юго-Восточной Европе и в отличие от первого сформировался, безусловно, под влиянием земледельческо-скотоводческого населения. Здесь древнейшие собаки встречались в двух синхронных, но типологически разнородных культурных комплексах: во-первых, наряду с другими животными у ранних земледельцев и скотоводов, а во-вторых, на некоторых поселениях местных охотников, рыболовов и собирателей, причем порой в качестве единственного домашнего животного. Есть все основания считать, что местное население заимствовало домашних собак у пришельцев. Об этом свидетельствует, например, полное сходство древнейших собак охотничье-рыболовческой культуры лепенски вир с собаками соседней земледельческой культуры старчево-кереш [436, с. 176]. В то же время на поселениях культуры лепенски вир попадаются и останки собак иного облика, близкого к местным волкам. Это позволило Ш. Бекени высказать весьма правдоподобное предположение о том, что охотники-рыболовы начали и сами одомашнивать волков [436, с. 172–176]. Подобно населению северного мезолита, носители культуры лепенски вир были в значительной мере оседлы и отличались относительно высоким уровнем развития, вполне позволявшим им содержать отдельных прирученных мелких животных. Поэтому неудивительно, что на некоторых поселениях, где особое значение имела охота на диких свиней, фиксируются морфологические признаки одомашнивания и этих животных [426, с. 200]. В самом Лепенски Вире охота на свиней отступала на задний план перед охотой на благородного оленя. Однако и здесь в поздний период наблюдался процесс одомашнивания местных свиней. Характерно, что он происходил именно тогда, когда местное население уже заимствовало южный земледельческо-скотоводческий комплекс. Здесь же фиксируется и доместикация — местного тура, хотя самые ранние кости крупного рогатого скота относились к особям, приведенным с юга [432, с. 1703, 1704].
Древнейшие свидетельства появления производящего хозяйства в Европе относятся к концу VIII — первой половине VII (конец VII — первая половина VI) тысячелетия до н. э. и происходят с Балканского полуострова и о-ва Крит. Некоторые исследователи включают Балканы в область первичной доместикации. Однако независимость этого процесса здесь вызывает сомнения. Ведь домашние козы и овцы появились на Балканах и в Греции внезапно в раннем неолите и сразу же стали основным источником мяса, тогда как в предшествующий период мясо поступало в значительной мере от охоты на благородного оленя и тура [689, с. 8; 692, с. 129]. Наличие среди древнейших культурных растений эммера и ячменя тоже указывает на внешние связи. О том же говорит облик культуры ранних земледельцев Юго-Восточной Европы, сохраняющий четкие следы анатолийского влияния. По всей видимости становление производящего хозяйства здесь шло в ходе инфильтрации земледельческо-скотоводческих групп из Анатолии [976, с. 68–71; 320, с. 25–29; 321, с.179; 1003. с. 1095, 1096; 855, с. 194; 903, с. 203; 800, с. 244, 260–262].
Вместе с тем уже древнейшие земледельцы начали одомашнивать местные виды растений и животных. Процесс этот, к сожалению, мало изучен. Поэтому сейчас трудно сказать, был ли первый крупный рогатый скот приведен в Европу из Малой Азии или же он произошел от местного, европейского тура. Более надежно предположение о местной доместикации свиней на Балканах, где они появились в домашнем состоянии в конце VIII (VII) тысячелетия до н. э., тогда как достоверных данных о наличии их в это время в Анатолии нет. Вряд ли прав Ш. Бекени, утверждая, что и домашние свиньи были приведены в Европу извне [434, с. 208–211].
Древнейшие земледельческо-скотоводческие коллективы в Европе появились в Македонии и Фессалии, где известны такие их поселения, как Неа Никомедия, Аргисса М агул а, Анза и другие, возникшие в конце VIII — первой половине VII (конец VII — первая половина VI) тысячелетия до н. э. Характерно, что производящее хозяйство в них было представлено уже относительно развитыми формами земледелия и скотоводства. В стаде повсюду доминировали козы и овцы с ярко выраженными доместикационными признаками, тогда как немногочисленные особи крупного рогатого скота и свиней зачастую относились к переходным от диких к одомашненным видам. Последнее может свидетельствовать о местной доместикации или же, во всяком случае, о том, что доместикация этих видов только еще начиналась [906, с. 271–273; 425, с. 39–41; 602, с. 117].
VII (VI) тысячелетие до н. э. — время постепенного упрочения позиций производящего хозяйства на Балканах и начала его проникновения в остальную Европу. Интересная картина, характеризующая этот процесс, была встречена недавно в Южной Греции при раскопках пещеры Франчти. Мезолитически е обитатели пещеры охотились главным образом на благородного оленя, а в позднем мезолите существенным источником питания для них стало рыболовство. С переходом к неолиту в начале VII (VI) тысячелетия до н. э. в хозяйстве наступили резкие изменения, свидетельствующие о появлении скотоводства и, видимо, земледелия. Основную массу костного материала теперь составляли останки коз и овец. Ко второй половине VI (V) тысячелетия до н. э. здесь относятся уже прямые свидетельства наличия земледелия: находки зерен эммера и ячменя [690, с. 350–353; 858, с. 120–131].
В Центральной и Западной Европе производящее хозяйство распространялось благодаря деятельности главным образом носителей трех культур: культуры старчево-криш-кереш-карано-во I, локализовавшейся в VI (второй половине VI — первой половине V) тысячелетии до н. э. на территории Болгарии, Югославии, Венгрии и Румынии [819, с. 32–34; 976, с. 78–96]; культуры керамики импрессо, памятники которой в VII — начале V (VI–V) тысячелетия до н. э. располагались вдоль северного побережья Адриатического и Средиземного морей [819, с. 34, 35; 872, с. 44–74]; культуры линейно-ленточной керамики последней четверти VI — первой половины V (второй половины V — начала IV) тысячелетия до н. э., с носителями которой земледелие и скотоводство появились в Центральной Европе от Восточной Франции до западных рубежей СССР и от Венгрии и Румынии до Голландии [320, с. 30–33; 819, с. 35–42; 976, с. 114–133]. Как теперь выяснено, формирование культуры линейно-ленточной керамики проходило под непосредственным воздействием культуры кереш [976, с. 125]. Вопреки встречающимся порой и до сих пор утверждениям о наличии производящего хозяйства у носителей мезолитической культуры эртебелле [977, с. 522, 523] ньгне установлено, что сложение земледелия и скотоводства в Дании и на юге Скандинавского полуострова происходило в первой половине IV (второй половине IV — начале III) тысячелетия до н. э. под влиянием южных культур, причем основную роль в этом сыграла развитая земледельческо-скотоводческая культура воронковидных кубков [320, с. 33, 34; 752, с. 115–122; 819, с. 27–29; 835, с. 160–163]. В Великобританию земледелие и скотоводство попали вместе с культурой уинд-милл-хилл во второй четверти IV (последней четверти IV) тысячелетия до н. э. [819, с. 72–74].
