Вот и угол дома! Тяжело дыша, мисс Балькур на все лады ругала непрактичного дедушку, построившего особняк размером с половину версальского дворца. Последний рывок, и вот она смотрит на тяжелые кованые ворота. Неужели они открыты?

В том, что после возвращения из Тюильри брат приказал их запереть, его сестра не сомневалась. Ворота больше четырех метров высотой были такими тяжелыми, что двое мужчин открывали их не без труда. Амели самолично видела, как слуги мучаются по утрам… Может, их открыл Эдуард, чтобы впустить Пурпурную Горечавку?

Мисс Балькур крадучись шагнула к подъездной дорожке.

Оказывается, если идти к воротам пешком, то испытываешь совсем другие чувства, чем когда проезжаешь в экипаже. Невысокому человеку они кажутся угрожающими. Их верхнюю часть украшают позолоченные лилии, такие красивые при свете солнца, а ночью похожие на солдатские штыки.

Прижавшись к окружающей дом, двор и сад стене, Амели стала смотреть сквозь витые прутья. Чугунные листья, цветы и побеги переплетались так плотно, что образовывали настоящий барьер, скрывающий ее от любопытных глаз. По крайней мере она на это надеялась. Вытянув шею, девушка стала смотреть в небольшое отверстие между листьями лилии.

Черный, запряженный четверкой экипаж готов выехать со двора. Лица кучера разглядеть не удалось: его скрывали широкие поля шляпы и кашне. На подножке экипажа стоял, о чем-то беседуя с ее братом, не кто иной, как Жорж Марстон.

Помахав Эдуарду затянутой в перчатку рукой, Марстон устроился на высоком сиденье. Черный плащ, черные перчатки. Амели так и прижалась к холодным воротам. Разве остались какие-то сомнения?

Пурпурная Горечавка — Жорж Марстон!

Наверное, линзы сейчас прилипнут к глазам.

Бросив пожелтевший листочек на колени, я с наслаждением потерла веки. Да, давненько не сидела всю ночь над бумагами, еще со времен колледжа… Взбив подушку, взглянула на стоящие на туалетном столике часы. Половина третьего утра. Неудивительно, что даже контактные линзы взбунтовались.

От света прикроватной лампы на велюровых обоях гостевой спальни появились причудливые тени. Воздух несвежий, как и во многих комнатах для гостей. Значит, в этом доме гости нечасто остаются на ночь. Комод с зеркалом украшен фотографиями в серебряных рамках (снимков Колина среди них не было) и набором туалетных принадлежностей с инициалами миссис Селвик-Олдерли. Рядом с серебряными рамками любопытная статуэтка, скорее всего африканская. Да в этой спальне полно интересных безделушек: в углу украшенное бахромой копье, а на письменном столе незнакомая шестиногая богиня по соседству с пастушкой из дрезденского фарфора.

Я решительно поднесла листки к глазам, но выцветшие бледно-голубые строчки сливались в расплывчатое пятно. К сожалению, Амели в отличие от Джейн писала очень небрежно: сплошные зачеркивания, кляксы, а в моменты переживаний — и лишние петли на буквах. Последнюю запись она делала явно не в момент душевного спокойствия, буква «n» почти не отличались от «m».

Естественно, я бы тоже нервничала, если бы мужчина моей мечты, да еще в черной маске, после страстных поцелуев просто взял и выпрыгнул в окошко. Вообще-то в колледже я целовалась с парнями, имен которых так и не узнала, но хоть их лица-то видела. А уж как она старается понравиться этому шпиону, просто из кожи вон лезет.

Бедная Амели! В поисках Пурпурной Горечавки я была на одном уровне с Амели, а вот с Розовой Гвоздикой дела обстояли гораздо хуже. Рассмотрим возможные варианты. Кажется, мисс Балькур права, Жорж Марстон выглядит очень подозрительно. Зачем вести себя так грубо и вызывающе? Возможно, чтобы скрыть свою истинную сущность? А еще он наполовину англичанин, наполовину француз… А что, это идея! «Розовая Гвоздика был французом!» — в бешенстве кричала я Колину. А вдруг это действительно окажется так?

Я задумчиво улыбнулась. Представляю улыбку на лице мистера Селвика, когда Королевское историческое сообщество выяснит, что Пурпурная Горечавка был не только наполовину французом, но и офицером армии Наполеона.

Но я слишком любила Розовую Гвоздику и вовсе не хотела, чтобы им оказался Жорж Марстон, даже ради того, чтобы позлить Колина. В Марстоне было что-то, напоминающее развязных парней, которые цепляются к тебе в клубах, не обращая внимания на то, что ты просто пришла потанцевать с подругами. Такие не желают ничего слушать.

Пусть лучше уж неуловимым шпионом будет Огастус Уиттелсби. Я читала его послания к Джейн: пятнадцать стихотворений под общим заголовком «Ода принцессе в лазоревых туфельках». Рифмованные строчки, которые и стихами не назовешь, не обидев Китса и Мильтона. Разве нормальный человек станет писать столь ужасные вирши, если только не нарочно? Наверное, это просто маскировка. К тому же между Миловидной Принцессой и Розовой Гвоздикой есть что-то общее.

Я застонала, обхватив голову ладонями. Брр, кажется, я схожу с ума, если ищу параллели между Миловидной Принцессой и Розовой Гвоздикой.

Давно пора спать… Сейчас бы чашечку кофе или хотя бы воды, что угодно, лишь бы взбодриться и прочесть как можно больше, пока Колин Селвик не убедил тетушку, что меня больше нельзя пускать на порог.

Уложив странички дневника на туалетный столик, я откинула одеяло и вылезла из кровати.

Осторожно приоткрыв дверь, я на секунду замерла, чтобы глаза привыкли к темноте. Так, а теперь вперед по темному коридору. Моя подруга Пэмми любит повторять, что у меня сломан внутренний компас. Попросите меня что-нибудь найти, и я пойду в противоположном направлении.

На фоне громкого тиканья часов слышались страшные ночные звуки: гудели трубы, скрипели половицы, шелестели за окнами деревья. Искренне надеясь, что двигаюсь в сторону кухни, я осторожно шла вдоль стены. Ой! Нога больно ударилась о дверной косяк. Потирая ушибленную щиколотку, я беспомощно озиралась по сторонам. В свете уличного фонаря тускло блестело что-то серебряное. Кажется, я набрела на гостиную: длинный стол из полированного дерева, буфет со столовым серебром…

Наверное, кухня должна быть где-то неподалеку, верно? Нужно проверить предыдущую комнату, а потом — следующую.

— О черт! — Я врезалась во что-то теплое и жесткое.

Сильные руки схватили меня за локти, а я тут же попыталась вырваться.

— Что за черт! — прошипел знакомый голос.

Колин Селвик! Кто еще стал бы грубить гостю в столь ранний час? Я оттолкнула его со всей силы, почувствовав, как под тонкой тканью рубашки бугрятся мускулы. Он даже не покачнулся.

— Отпустите! Это же я, Элоиза!

Но Колин лишь немного ослабил похожие на тиски объятия. Тепло сильных рук согревало даже сквозь ночную рубашку миссис Селвик-Олдерли.

— Какого черта вы шныряете по дому ночью?

— Присматриваю, что бы стянуть, как же иначе? — огрызнулась я.

— Ради всего святого… — Наконец отпустив мои локти, Колин сделал шаг назад. — Только не начинайте снова, ладно?

— Ищу кухню, — чуть слышно пояснила я. — Пить хочется.

— Вы не туда идете.

— Чего и следовало ожидать, — пробормотала я.

— Давайте я вас провожу, пока вы не разбудили тетю Арабеллу, — процедил Селвик и бросился в противоположную сторону, нисколько не беспокоясь о том, успеваю я за ним или нет.

Колин уверенно двигался по темному коридору, ловко огибая препятствия в виде небольшого столика (в который я на ходу врезалась), стул (та же история) и чей-то раскрытый зонт. Кажется, это его дом… В конце концов, что я знаю о Селвиках? С трудом поспевая за высокой фигурой, я напоминала себе, что знакома с этой семьей всего один день. Миссис Селвик-Олдерли мне чужая, несмотря на всю доброту и ночную рубашку, которую она мне одолжила. Наступив на подол, я подобрала его и вслед за Колином Селвиком прошла через вращающиеся двери на кухню.

Колин щелкнул выключателем, и стало так светло, что я прикрыла глаза рукой. Не убирая руки с выключателя, он вопросительно на меня смотрел.