— Ее служанка оказалась агентом французской полиции.

Амели слушала затаив дыхание.

— Я совершил ошибку, посвятив Дейдр в детали предстоящей операции, — продолжал Ричард, твердо решивший довести рассказ до конца. — Служанка донесла своему начальству и в условленном месте нас ждала засада.

— Тебя ранили?

— Меня? — горько усмехнулся Селвик. — К сожалению, нет. Полиция оцепила амбар незадолго до появления Тони и французского графа, которого он накануне вытащил из Бастилии. Когда прибыли мы с Джеффом, графа уже забрали в тюрьму, а Тони умер. Зато я цел и невредим… Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что все ниточки тянутся к Дейдр.

— Мне очень жаль.

— И мне тоже, — пробормотал Ричард, — только Тони этим не воскресить.

Казалось, печальные события прошлого изрезали лицо Ричарда глубокими морщинами, которые моментально разгладились, едва он взглянул на разъяренную Амели. Внезапно Селвик словно посмотрел на себя ее глазами. Что тут сказать? Он вел себя непростительно и сильно ее обидел. Никакие извинения и оправдания не помогут. Сейчас, когда речь зашла о Дейдр, она имеет полное право отомстить. Почему бы не выплеснуть свою боль, посмеявшись над его переживаниями?

Сначала Амели хотела сделать именно так. Можно закатить истерику: «Так вот в чем дело? Ты играл моим сердцем, потому что шесть лет назад тебя предала другая женщина? За это ты превратил мою жизнь в ад?!»

Но почему-то она не могла. Слишком искренним было раскаяние Ричарда, а в воздухе витал призрак Тони.

— Но ведь я не Дейдр, — только и сказала мисс Балькур.

— Я не мог тебе довериться, потому что от этого зависела и до сих пор зависит жизнь многих людей, — тихо отозвался Ричард.

Амели не знала, что сказать. Зачем он с ней флиртовал? Нужно было оставить в покое или довериться. Она ведь умеет хранить тайны. Девушка пыталась вспомнить эпитеты, придуманные ею в тот вечер, когда она узнала имя Пурпурной Горечавки. Почему-то все они рассыпались перед суровой реальностью слов Ричарда: «От этого зависит жизнь многих людей».

Не зная, на что решиться, девушка сделала шаг назад.

— Не могу… — начала она, но недоговорила.

Разве Амели могла возмущаться, если в глубине души знала, что Ричард прав? Что ее обида по сравнению с ценой человеческой жизни! Да, он поступил правильно. Неожиданно вспомнились строчки из ее любимого стихотворения: «Я потому тебя люблю, что дорога мне честь»[28]. Холодный рассудок восхищался твердостью и бескомпромиссностью лорда Селвика. А вот сердце… Сердце требовало мести за поруганные чувства. Как быстро все изменилось! Еще пять минут назад Ричард был подлым обманщиком, а она поруганной невинностью. А теперь… А теперь она сама может совершить роковую ошибку.

Он причинил ей столько боли…

Ну почему он не презренный негодяй, которого она могла бы ненавидеть? За что ей такие мучения и переживания?

— Пойду домой, — глухо объявила Амели.

— Я тебя провожу, — тут же вызвался Селвик.

— Нет, — покачала головой мисс Балькур, вылезая в окно. Хотелось бежать куда глаза глядят, чтобы все страдания остались далеко позади… — Все будет в поря… Ааааааа!

Кто-то сильный схватил ее за ноги и стащил с подоконника.

— Отпусти! — закричала Амели и, ударив наглеца по руке, услышала сдавленное «ой!».

В отместку ей почти полностью перекрыли кислород. Жадно ловя воздух ртом, она пыталась отбиваться, но силы были неравными.

Ричард бросился вслед за любимой, но тут же прирос к подоконнику — из непроглядной тьмы материализовался отряд вооруженных мушкетами солдат. Засада, по-другому и не скажешь…

Вперед выступил кривоногий мужчина невысокого роста.

— Пурпурная Горечавка, если не ошибаюсь? — усмехнулся Деларош.

— Отпустите ее! — рявкнул Ричард и тут же об этом пожалел.

— Какая трогательная встреча, — криво улыбаясь, прокурлыкал Деларош. — Я и мечтать не мог ни о чем подобном.

Селвик быстро оценил ситуацию. Пятнадцать крепких солдат, вооруженных мушкетами, из них трое удерживают Амели. С одного она сбила шляпу и повалила на землю. Второй совершал странные вращательные движения, стараясь увернуться от резвых пинающихся ног. Третий крепко перевязывал нежные запястья веревкой. Зато из носа текла кровь — Амели сильно боднула его головой.

Остаются только двенадцать человек с мушкетами наготове.

— Только пошевелитесь, и я прострелю очаровательную головку мисс Балькур! — зашипел замминистра полиции.

Теперь двенадцать мушкетов были нацелены на Амели.

— Что, Деларош, в войне все средства хороши? — с презрением проговорил Ричард. — Даже женщин используете?

— Друг мой, боюсь, вы не в том положении, чтобы указывать, — самодовольно усмехнулся Деларош. — Я расставил ловушку, и вы не замедлили в нее попасть.

— Ловушку? — глухо спросила Амели.

— Ага, — просиял Гастон, — у каждого мужчины есть маленькие слабости, месье Пурпурная Горечавка. У одних выпивка, у других — карты, у третьих…

— А можно без научного доклада о природе человеческой сущности? — перебил Селвик, искоса глядя на Амели.

Солдату все-таки удалось перевязать ей запястья.

— Для вас, — продолжал замминистра, будто не слышал слов Ричарда, — это — женщина, мадемуазель Балькур.

— Она тут ни при чем, Деларош.

— Неужели, месье Пурпурная Горечавка? Именно она привела вас ко мне, как я и предполагал.

— Нет! — завизжала Амели, пытаясь освободиться. — Я бы никогда…

Договорить помешала мозолистая ладонь, грубо заткнувшая рот. А через секунду визжал уже сам солдат — бешеная девчонка укусила его за руку.

Только сейчас Амели осенило: смешливый грум Делароша недаром оказался таким болтливым и рассказал незнакомой девушке о распорядке дня своего хозяина… К горлу подкатила тошнота, и вовсе не потому, что сильные руки перекрыли кислород.

Огромным усилием воли Ричард заставил себя небрежно махнуть рукой в сторону Амели:

— Сколько шума из-за молоденькой свистушки!

— Свистушки?

Селвик старался не встречаться с Амели глазами, искренне надеясь, что она поймет: все делается ради нее.

— Из-за девчонки, — тоном усталого повесы пояснил он. — Волочусь за ней от нечего делать. Неужели вы не понимаете, о чем речь? Или во Франции не осталось героев-любовников?

— Волочусь от нечего делать, — повторил Деларош, с презрением проговаривая незнакомые английские слова. — Вот, значит, как! Сейчас проверим. Пьер?

Тяжелая рука ударила Амели по лицу, и она застонала.

— Антуан?

У горла мисс Балькур мелькнула серебристая полоска металла. Нож.

— В чрезвычайных ситуациях он уполномочен использовать холодное оружие, — спокойно пояснил Гастон. — Вы сказали, свистушка?

Нож прижался к нежной коже, оставив багровый след. Амели испуганно зажмурилась.

— Что вам нужно? — мрачно спросил Ричард.

— Это же совершенно очевидно, месье шпион.

— Но не для меня! — рявкнул Селвик.

— Ваше признание и явка с повинной.

— Не надо! — закричала Амели. — Пожалуйста, не надо! Месье Деларош, вы совершаете ошибку! Я действительно его не интересую. Зря вы подумали… Оооо! Уберите свои грязные лапы!

— Только при одном условии! — громко проговорил Ричард, и все выжидающе притихли. — Вы оставите девушку в покое. Только так, иначе не будет никакого признания. Деларош, вы дадите мне честное слово, что девушка останется невредимой!

— Невредимой, — кивнул Гастон, и в ту же секунду страшный нож исчез, а стоящий сзади солдат ослабил веревку, что стягивала руки Амели.

В глазах Делароша светилось торжество:

— Вашу маску, месье шпион!

Тонкие пальцы потянулись к тесемкам.

— Не надо! — кричала мисс Балькур, осознавая важность того, что сейчас случится. — Не показывай лицо!

Амели забилась, чтобы прорваться к Ричарду, прежде чем он раскроет свою тайну. Она не позволит ему потерять все то, за что он боролся столько лет! Получается… В животе образовался комок. Получается, что она, Амели Балькур, гораздо хуже Дейдр!