Вскоре температура внутри парильни стала настолько высокой, что кожа у всех мужчин покраснела и некоторые из них начали даже кататься по полу от мучений.

И Уэстерли в их числе.

Когда же огонь, наконец, стал угасать, и хижина стала остывать, некоторые из присутствующих вывели Уэстерли к берегу близлежащего озера. Он заорал от шока и мучительной боли, когда они бросили его в ледяную воду. Но ничего постыдного в этом не было. Многие молодые коренные алеуты кричали так же громко, как и Уэстерли, будучи брошенными в озеро.

Когда шаман почувствовал, что люди были готовы, он повел их обратно в касгик. Там они стали петь песни и рассказывали предания вплоть до захода солнца, примерно до одиннадцати часов. Это было в мае, и солнце не заходило почти двадцать часов.

После того, как местные жители обменялись сказаниями, шаман поднялся и, наконец, начал говорить.

«Уже долгих полгода мне снится сон», сказал старик прерывающимся голосом. «И сон этот меня тревожит».

Все слушали с напряженным вниманием, что говорит шаман. Они знали, что сны любого знахаря являлись вещими, и они внимательно его слушали, не задавая вопросов.

«Хотя мой тотем сова, мне снилась лишь Птица-Гром!»[8]

Коренные аляскинцы ахнули, а Крейг Уэстерли отметил эту их реакцию. Он понимал, что слышит сейчас нечто важное, и Уэстерли старался запомнить всё, что скажет шаман. Ему приходилось полагаться лишь на свою память, потому что никакие письменные принадлежности в касгике не дозволялись.

«Птица-Гром что-нибудь говорила?», спросил шамана один из жителей деревни.

Старик кивнул. «Птица-Гром сказала мне, что она проснулась. Что она приближается на могучих крыльях к местам обитания человека, ибо Птица-Гром в скором времени может понадобиться».

Когда жители деревушки усвоили эту весть, по крошечной хижине прокатилась волна благоговейного страха.

«Что еще сказала Птица-Гром?», спросил Уэстерли на языке тех, у кого он жил. Шаман медленно повернулся и посмотрел на белого человека.

«Я разговаривал с Птицей-Гром в своих снах, много ночей», продолжал шаман. «Ее дух посещал меня, когда я спал, и она расправляла свои красные крылья и извергала огонь и молнии…»

Некоторые жители селения начали бить в барабаны и петь. Один из старейшин поднялся и стал танцевать обнаженным, обходя кругом парильню и бормоча какое-то древнее заклинание.

«И Птица-Гром открыла мне великую тайну», объявил старик. «Птица-Гром назвала мне свое имя».

Все ахнули от ужаса и изумления. Даже танцующий остановился, не закончив движения. Все пристально уставились на древнего шамана.

Великая сила знать истинное имя существа, а этот шаман обладал огромной силой, если знал истинное имя Птицы-Гром.

«Ты можешь — можешь назвать это имя?», запинающимся голосом спросил староста.

Шаман снова кивнул, напряженные глаза его горели. «Тайное имя Птицы-Гром — Родан!»

Воскресенье, 30 мая 1999 года, 11:33 утра, горы Сьерра-Мадре-дель-Сур, в 55 милях к северу от Хамильтепека, Мексика.

Робин Холлидей преследовала Варана упорнее правительства Мексики. Когда это существо исчезло в бескрайних лесах полуострова Юкатан, интерес американской аудитории к чудовищу пропал.

О том, что, по мнению Робин, должно было стать ее звездным часом — о репортажах в прямом эфире, освещающих бесчинства монстра к югу от границ США — ее канал почти что позабыл. Особенно после того, как в Канзасе появились камакурас.

И теперь более взрослый начальник Робин, Ник Гордон, вместе со своим приятелем Брайаном Симурой были заняты освещением бомбардировок в Канзасе. Она с отвращением фыркнула, готовясь к еще одному дню поисков неуловимого и, казалось, уже где-то пропавшего Варана. «Это же канал вообще-то для быдловатой деревенщины», подумала она. «Но, по крайней мере, вся эта история уже почти закончилась».

Робин откинула назад свои длинные темные волосы в грязном, засиженном мухами зеркале. Она вздохнула, взглянув на свое отражение.

«Ну и вид. Только что вылезла из душа — или из того, что с трудом напоминает душ — прошло пятнадцать минут, а я уже опять вся вспотевшая».

Она с надеждой бросила взгляд на вентилятор на потолке, но устройство это и так уже работало на полную мощность. Лопасти вращались ленивыми кругами, едва шевеля воздух в ее душном гостиничном номере.

«Тут не лучше, чем в других городишках, в которых я останавливалась за последние несколько дней», несчастно подумала она. «В мексиканской глубинке, похоже, и не слышали о кондиционерах».

Однако на самом деле, всего в 150 километрах отсюда имелось множество кондиционеров, мягких постелей и солнечных пляжей.

«Но события происходят не в Акапулько», упрямо напомнила она себе. «А я нахожусь здесь, чтобы сделать сюжет… и у меня есть наводка».

Когда Робин осталась довольна своим макияжем, она надела свои шорты цвета хаки фирмы «Banana Republic» и походные ботинки. А затем она отправилась за своим «оператором».

Робин вышла из своего номера и оказалась в узком коридоре без ковров. По коридору проносился почти прохладный ветерок, дувший из открытых окон на другом его конце.

Робин подошла к соседнему номеру и постучала в дверь. Она услышала, как с другой стороны в ответ что-то промычала Линда.

«Это я, Робин», сказала она. «Открывай».

Дверь распахнулась, и Робин увидела своего оператора Линду Карлайл, все еще закутанную в полотенце.

«Я поздно встала», опять промычала Линда. «Буду готова через пару минут…»

Робин закатила глаза, входя в ее гостиничный номер. «Давай быстрей, Линда!» стала канючить Робин. «Мы не должны ничего пропустить».

Линда повернулась и посмотрела на молоденькую девушку. «Послушай, девочка», огрызнулась она. «Мы гоняемся за этим чудищем уже неделю, и всё без толку.

Поверь мне, эта твоя „зацепка“ — просто очередная погоня за призраком. Скорее всего, Варан просто исчез еще на целый миллион лет!»

«Ни в коем случае, Лин!», запротестовала Робин. «У меня эти сведения из совершенно официальных источников».

«Ты имеешь в виду полковника Уэрту?», с сомнением спросила Линда. «Он просто хотел напоить грингу и поиметь ее».

«И кстати, если уж на то пошло», сказала Робин. «Когда я беседую с источником информации, пожалуйста, не мешай мне. Это ставит меня в ужасное положение!»

«Тебе же даже восемнадцати еще нет, Робин», возразила Линда. «А ты находилась в баре, разговаривая с солдатом…»

«Боже, Линда», вздохнула Робин. «Тебе же самой всего двадцать пять. И ты же не моя мама, так что перестань вести себя так. В любом случае, я лишь хотела быть социально открытой».

Линда вытащила из шкафа какую-то подходящую одежду. «Нет, я не твоя мать», хотелось сказать Линде. «Но кто-то же должен за тобой присматривать. Ты слишком молода и упряма, чтобы сама за собой следить…»

«Где Майк?», вместо этого спросила Линда, натягивая шорты.

«Он отправился поискать для нас какой-нибудь транспорт», ответила Робин, еще раз взглянув на себя в зеркало. Линде пришлось даже оттолкнуть девчонку в сторону, чтобы расчесать волосы.

«Наихудший случай болезни Дайаны Сойер[9], из всего того, что я когда-либо видела!», кисло подумала Линда. Раздался еще один стук в дверь.

«Линда», позвал ее мужской голос с другой стороны двери. «Робин там, у тебя?»

«Да, Майк», ответила Линда. «Мы уже выходим».

Через десять минут Робин, Линда и их продюсер-режиссер Майк Тимко стояли перед захудалым зданием гостиницы, дожидаясь остальных членов группы.

Еще через пять минут перед ними затормозил потрёпанный Лэндровер, в котором сидел Тони Батиста. Рядом с ним на переднем сиденье находился их звукооператор Пит Хэмилтон. По виду Пита было ясно, что он бухал всю ночь вместе с Тони.