Почему же все-таки прошлое одержало победу? Тактические просчеты очевидны, но были и объективные причины, о которых я уже вскользь упоминал.
Сегодня моден критический тезис, что Перестройка была хаотической авантюрой, не имела ни отправных начал, ни ясной конечной цели. Это зряшное обвинение. Еще раз вспомним обстановку перед Перестройкой.
Десятилетиями чугун, уголь, сталь, нефть имели приоритет перед питанием, жильем, больницами, школами, сферой услуг. Утверждение, что "так нужно было", — ложь. Цена индустриализации вкупе с рефеодальным управлением была катастрофически высокой, потери — и людские, и материальные — огромными. Страна получала сотни миллиардов долларов от продажи нефти. Импортом товаров и продовольствия на эти суммы было куплено право элиты работать спустя рукава. Покупалось за рубежом все подряд, от канцелярских скрепок до заводского оборудования, значительная часть которого гнила на заводских свалках.
Сейчас, наверное, и не подсчитать, сколько средств за полвека вложено в бессмысленную милитаризацию страны. Атомная, космическая, горнодобывающая да и некоторые другие отрасли, прямо или косвенно связанные с гонкой вооружений, создавались в значительной мере трудом каторжан. Даже в конце века, когда в корне изменилась обстановка в мире, военные структуры сопротивляются до последнего, не желая отказываться от своих "завоеваний". Как они воспрянули духом сегодня после трагической гибели подлодки "Курск", надеясь получить как можно больше денег на вооружение, конечно же, за счет снижения жизненного уровня людей.
Десятки миллиардов ушли на мелиорацию, не дав никакого приращения сельскохозяйственного производства, но загубив миллионы гектаров земель, например, в Поволжье. Сколько понапрасну осушенных болот в Нечерноземной зоне. Болота осушались, а покинутых земель становилось все больше и больше. Сколько труда затрачено впустую, все для того, чтобы удержать на плаву выдумку об эффективности колхозно-совхозного крепостничества.
Я уже писал о миллиардных средствах, которые вбухивались в импорт зерна из-за границы. В самом начале XX века известный русский журналист Влас Дорошевич написал очерк о гастролях Шаляпина в Миланской опере. Федора Ивановича встретили поначалу враждебно. Один итальянский певец объяснил Дорошевичу такое неприятие следующим образом:
— Если бы к вам, в вашу Россию, стали ввозить пшеницу, что бы вы сказали?
Увы, прошли десятилетия, пшеницу ввозят в Россию, и мы молчим.
Десятой доли золота, потраченного на закупку зерна, хватило бы на создание эффективной инфраструктуры сельского хозяйства, что привело бы к резкому сокращению потерь при уборке, перевозке, хранении и переработке сельхозпродуктов. Но, увы, агрокомплекс остается без эффективной инфраструктуры до сих пор — без дорог, без современных перерабатывающих предприятий, без добротных хранилищ, без специальной техники.
Или взять капитальное строительство, в котором нарастала в огромных объемах "незавершенка" — эта зацементированная, воплощенная в мертвом железобетоне инфляция, это загубленное народное благосостояние.
А разве не народные деньги тратились на военные авантюры и военную помощь тем правителям за рубежом, которые объявляли себя "социалистически ориентированными". Никто пока не знает, сколько стоили в материальном выражении военные вмешательства во внутренние дела Венгрии, Чехословакии, Афганистана, поставки оружия в десятки стран Азии, Африки, Латинской Америки.
Немало средств ухлопано на борьбу с инакомыслием, на разработку и оплату связанной с этим техники, на содержание осведомителей, иными словами, на тайную войну с собственным народом, особенно с интеллигенцией.
Вот они, черные бездонные дыры, которые поглотили сотни тысяч километров дорог, тысячи и тысячи жилых домов, детских учреждений, театров, библиотек и многое другое. Труд и гений человека, богатства природы, материальные ресурсы расходовались неподконтрольно — ни по целям, ни по объемам, ни по эффективности. Бесхозяйственность прямо проистекала из ничейной собственности, из обезличенного и обесцененного труда.
Когда собственность ничья, а те, кто распоряжается ею, практически бесконтрольны, рождается уникальная преступная структура, в которой мафия сращивается с государством. Точнее, само государство, чем дальше, тем больше, превращается в мафию — и по методам деятельности, и по отношению к человеку, народу в целом. И даже по своей психологии.
Опыт развития России наглядно показал, что на путях плановой обобществленной экономики нельзя преодолеть отставание от передовых стран в области производительности и культуры труда, технологии, преодолеть не отдельные частные отставания, но отсталость как явление, как хроническое состояние. Программа преодоления рынка и рыночных отношений оказалась на деле программой уничтожения исходных оснований экономической цивилизации.
Страна быстро шла к экономическому и политическому краху. Он был неминуем, и только кардинальные перемены могли предотвратить катастрофу. Общественное мнение, особенно после XX съезда КПСС, жило ожиданиями нового образа жизни и смены абсурдной эпохи. Семена сомнений и недовольства прорастали с необыкновенной быстротой. Вспомним исповедальную деревенскую прозу. Вспомним горячие всплески протеста в стихах поэтов и песнях бардов. Вспомним расхожие анекдоты, беседы за полночь на кухне и многое другое. Потихоньку восстанавливалось дыхание России. И как ошеломляюще действовало на нас осознание убожества и мерзости бытия, чувство собственного бессилия, идущее от липкого унизительного страха перед властью, равно как и от нашей лени — физической и душевной, от неумения и нежелания победить самих себя, от неуважения к самим себе, острого дефицита личного достоинства.
И все же власть держалась. На еще сохраняющемся страхе. Еще опираясь на опытную номенклатуру, на карательные службы. Выдыхалась, обрастала анекдотами, насмешками, но держалась. Однако после трех похорон подряд — Брежнева, Андропова и Черненко — все покатилось вниз с нарастающей скоростью. Номенклатурный корабль охватила растерянность, его пассажиры оказались перед необходимостью срочного ремонта проржавевшего корпуса и замены допотопных двигателей. О строительстве нового корабля речи пока не шло.
Рьяные защитники большевизма говорят, что все было не так уж плохо. Надо, мол, видеть и хорошие стороны жизни. Конечно, надо. Всегда была и пребудет вечно живая жизнь. Она цвела и буйствовала даже на вечной мерзлоте сталинизма, ее не заморозили ни льды страшных репрессий, ни духота официального мономыслия и моноверы. Но трагедия народа не перестает быть трагедией.
Спрашиваю себя: а не было ли в этих условиях изначального упрощения в переходе к рынку с сугубо "технологической" точки зрения? Знаю, с каким трудом пробивала себе дорогу эта идея на практике. Сколько гневных тирад обрушилось на головы тех, кто предлагал решительнее идти к нормальной экономике. И все же не покидает ощущение, что переход к рынку представлялся многим из нас как некое одномоментное мероприятие: рынок "с 1 января X года". Но такое невозможно. Необходимы, объективно неизбежны разные стадии в процессе такого перехода: и по глубине проникновения рыночных отношений в экономику, и по тому, какие ее сферы и в какой последовательности будут захватываться рынком. Именно сферы, а не отрасли.
Зная об этом наследии, мы тем не менее стали смело наступать на те же грабли. С моей точки зрения, введение рыночных отношений надо было начинать с торговли и сельского хозяйства, дав полную инициативу купцу и крестьянину. То, что не был осуществлен кардинальный поворот к потребительскому рынку, предопределило дальнейшие беды, включая финансовые. Правительство не сумело спрогнозировать последствия резкого сокращения товарных запасов, равно как и не смогло отреагировать быстро и эффективно на этот процесс, когда он обрел катастрофические размеры.
Все эти годы объемы внутренней торговли росли только за счет роста цен. Структурной перестройки промышленности не произошло, доля группы "Б" оставалась на том же уровне, что и загнало экономическую перестройку в тупик. До 1990 года включительно объемы производства в оборонной промышленности продолжали наращиваться. Полным провалом закончилась ресурсосберегающая политика правительства. При сохранении приоритетности группы "А" иначе и быть не могло. Осталась нетронутой и нелепая система ценообразования. Ничего практически не было сделано для сокращения или хотя бы ограничения дотаций планово-убыточным предприятиям и хозяйствам. Особенно это касается агрокомплекса. Политика импорта оказалась на поводу у ведомственных и групповых интересов. Антиперестроечные силы предпринимали целенаправленные усилия к тому, чтобы не допустить смягчения товарного голода в стране.
