Я не располагаю достаточной конкретикой, касающейся деятельности КГБ, — она скрывается до сих пор. Просто хочу пригласить исследователей к изучению подлинной природы и механизма взаимодействия партии и карательных служб, сферы, которая содержит еще очень много неразгаданных тайн.
Глава двенадцатая
Вы сеете фашизм
Вот уже двенадцать лет я занимаюсь реабилитацией жертв политических репрессий в качестве председателя соответствующей комиссии.
Я буду рассказывать о судьбах миллионов наших соотечественников — расстрелянных, замученных пытками, умерших от голода, повешенных, о том, как уничтожался генофонд народов России. За эти годы узнал об этой трагедии, может быть, столько, сколько не знает никто. Я имею в виду документальную сторону дела. А потому считаю своим долгом проинформировать об этом российское общество. Общество, которое пока не испытывает христианской потребности в покаянии.
Потрясает своим мужеством и прозорливостью письмо гениального ученого, лауреата Нобелевской премии, академика Ивана Павлова, направленное в декабре 1934 года Правительству СССР. Он писал:
"Вы напрасно верите в мировую революцию. Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До вашей революции фашизма не было… Разве это не видно всякому зрячему?"
И верно, разве это не видно всякому зрячему?
Сошлюсь и на более поздний документ. 20 декабря 1957 года председатель КГБ Серов пишет в ЦК пространную записку об антисоветских настроениях крупнейшего ученого, тоже Нобелевского лауреата Льва Ландау. Серов доносит: КГБ "располагает сообщениями многих агентов из его окружения и данными оперативной техники", что Ландау называет систему, установленную после октября 1917 года, "фашистской", а руководителей государства — "преступниками".
В разговоре с харьковским ученым Лифшицем, продолжает Серов, Ландау говорил, что с октября 1917 года "формировалось фашистское государство… Это была идея создания фашистского государства". 12 января 1957 года в беседе со своим коллегой Шальниковым Ландау сказал: "…Наша система… совершенно определенно есть фашистская система, и она такой осталась и измениться так просто не может". В разговоре на ту же тему с ученым Мейманом Ландау заявил: "То, что Ленин был первым фашистом, — это ясно".
Великие ученые сделали этот вывод, не зная и сотой доли той информации, которая доступна нам сегодня.
То, что вытворял Ленин, я уже рассказывал. Сталин последовательно продолжал ленинскую линию на создание "военизированной партии", иначе он не видел пути движения к личной диктатуре. Он первым ввел в оборот термин "командный состав партии". "В составе нашей партии, — указывал он, — если иметь в виду ее руководящие слои, имеется около 3–4 тыс. высших руководителей. Это, я бы сказал, — генералитет нашей партии. Далее идут 30–40 тыс. средних руководителей. Это — наше партийное офицерство. Дальше идут 100–150 тыс. низшего партийного командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство".
Как известно, юридическим кредо сталинизма стала "презумпция виновности" человека. Российский, а затем советский человек был априори греховен. Но не перед Богом, а перед властью. Власть заняла место Бога. Обычный человек для большевиков — вообще ничто, тварь земная, "материал капиталистической эпохи", непригодный для создания "социалистической цивилизации". Его необходимо расстрельно и тюремно переработать.
О том, что творилось при Ленине и позднее, я уже рассказывал. Но даже после XX съезда, когда обществу рассказали о преступлениях Сталина, отношение к политическим репрессиям менялось очень медленно. Высшая власть, опираясь на карательные службы, всячески тормозила процесс восстановления справедливости. Те и другие берегли собственные головы.
Несмотря на то что еще в 1954 году начали работу Центральная и республиканские комиссии по пересмотру дел осужденных за "политические преступления", реабилитация осуществлялась выборочно, не по закону, а произвольно. В тех же случаях, когда принимались положительные решения, речь шла не о политической реабилитации, а об амнистии. По Указу от 24 марта 1956 года (то есть уже после XX съезда) все было свалено в одну кучу: политические и воры. Соответствующим комиссиям было велено закончить работу к 1 октября 1956 года — поскорее да побыстрее. А работе этой и до сих пор конца не видно.
В начале 60-х годов процесс реабилитации свертывается, персональная реабилитация после прихода к власти Брежнева практически прекратилась.
Она возобновилась только в 1987 году. 28 сентября состоялось решение Политбюро "Об образовании Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30 — 40-х и начала 50-х годов" в составе Соломенцева М.С. (председатель), Чебрикова В.М., Яковлева А.Н., Демичева П.Н., Лукьянова А.И., Разумовского Г.П., Болдина В.И., Смирнова Г.Л.
Через год, 11 октября 1988 года, состоялось решение об изменениях в составе Комиссии. Я был утвержден ее председателем. Дополнительно в состав Комиссии включили Медведева В.А. — члена Политбюро, Пуго Б.К. — председателя КПК при ЦК КПСС, Крючкова В.А. — председателя КГБ СССР.
Как видно из названия постановления, даже в 1987 году, когда политическая обстановка быстро менялась к лучшему, Политбюро не захотело трогать ленинский период репрессий. С 1987 по 1991 год удалось вернуть честное имя всем, кто проходил по так называемым делам об "антисоветском правотроцкистском блоке", об "антисоветской правотроцкистской организации" в Красной армии, по "ленинградскому делу", по "делу Еврейского антифашистского комитета", "султан-галиевской контрреволюционной организации", "всесоюзного троцкистского центра", "союзного бюро ЦК РСДРП(м)" и многим другим. Всего за это время было реабилитировано более одного миллиона человек.
Осенью 1992 года я обратился к президенту Ельцину с предложением о возобновлении процесса реабилитации жертв политических репрессий — теперь уже в России. Борис Николаевич поддержал просьбу, издав 2 декабря 1992 года (в мой день рождения) Указ "Об образовании Комиссии при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий". Наконец-то комиссия получила свободу действий на весь период советской власти.
Реабилитация жертв политических репрессий остается главным делом моей жизни. Когда спускаешься шаг за шагом в подземелье по кровавой лестнице длиною в семьдесят лет, то вера в справедливость и братство улетучивается, как дым на ветру. Обнажаются догола вся подлость, трусость и злобность людская.
Расскажу о том, что и как прошло через мое сознание и мою душу. Более подробно я написал об этом в книге "Крестосев".
Начну со слов маршала Жукова, сказанных им на июньском пленуме ЦК КПСС 1957 года:
"Они, засучив рукава, с топором в руках рубили головы… Как скот, по списку гнали на бойню: быков столько-то, коров столько-то, овец столько-то… Если бы только народ знал, что у них с пальцев капает невинная кровь, то встречал бы их не аплодисментами, а камнями".
А теперь по порядку.
Война с детьми
Нет большей подлости, когда власть воюет с детишками. Большевики создали особую систему "опального детства". Она включала указания Политбюро ЦК, законодательные акты, циркуляры и приказы НКВД. Эта система имела в своем распоряжении мобильные приемно-распределительные пункты, специальные детские дома и ясли, детские концлагеря и колонии. Дети должны были забыть, кто они, откуда родом, кто и где их родители. Это был особый детский ГУЛАГ.
Не может быть прощения тому, что написано в оперативном приказе Ежова № 00486 от 15 августа 1937 года. Вот краткое изложение этого чудовищного документа (с соблюдением его стилистики):
