Долина реки Иордан была, в отличие от нагорья и берегов Мертвого моря, густо заселена. Не обращая внимания на встречных пастухов и земледельцев, которые, при виде его лица, в зависимости от своей религии, вспоминали кто Иисуса, кто Аллаха, а кто Яхве, Дмитрий вспомнил Тродос с Лимассом.
Казалось, что вечность прошла с тех пор, как они высадились с отрядом новобранцев в Лимассольской гавани.
Де Фо, который прибыл на Кипр на трофейном корабле на два дня раньше, в первый раз глядя на обезображенное лицо Дмитрия, единственный из всех не смутился. «Господь — сказал он — избрал тебя, и дал множество искусов. Молись, брат Дмитрий, и служи Храму, а прочее — суета сует». Вскоре Дмитрий и сам начал находить в своем нынешнем облике некоторые преимущества. Почти все окружающие, кроме Ставроса и старых его друзей, сторонились его и не набивались в приятели, а молодые рыцари и сержанты, пугаясь его вида, слушались беспрекословно.
На пятый день после прибытия, в Лимассол прискакал отряд, состоящий из десятка человек, который возглавлял брат-рыцарь. После молитвы и трапезы, де Фо позвал Дмитрия, и в месте с ним, под охраной прибывших тамплиеров, отправился в сторону гор. За полдня, что они были в пути, ни брат-рыцарь, ни сержанты, ни словом не обмолвились с Дмитрием, и почти не общались с де Фо, хотя он то и дело ловил на себе любопытные взгляды.
Одолев крутой склон по нескончаемой извилистой тропе, они перевалили через хребет, и по склону, сплошь заросшему исполинскими соснами, спустились в ущелье, в глубине которого серели каменные стены древнего монастыря. Стены эти содержались в образцовом порядке — опытным глазом Дмитрий сразу же разглядел места, которые ремонтировались совсем недавно. В надвратной башне посверкивали доспехи караула, а деревянные ворота, оббитые железными полосами, были плотно затворены.
— Здесь, — сказал де Фо, — находится Дом Скриптория. Мало кто из братьев знает о его существовании. Ты станешь братом этого дома.
— Я давал клятву служить ордену, так как мне будет приказано, — направляя коня поводьями в сторону ворот, отвечал Дмитрий, — но все же, не могли бы вы мессир Ронселен, разъяснить, в чем будут заключаться мои обязанности. Положа руку не сердце, я полагал, что мне под начало будет передан один из эскадронов в Триполи, Акре или Сидоне.
В ответ де Фо лишь усмехнулся и промолчал.
При их приближении, ворота отворились, и два сержанта в черных плащах пропустили их внутрь. В конце прохода под башней оказалась подъемная решетка, которая начала подниматься вверх лишь после того, как весь отряд оказался внутри, и ворота были снова заперты на засов, вытесанный из цельного дубового бревна.
Внутри Дом Скриптория ничем не отличался от любого командорства. Один из служителей принял у Дмитрия коня и, проводив в дортуар, показал выделенную ему келью.
После трапезы все тот же служитель проводил Дмитрия в главную резиденцию. Как оказалось, де Фо имел здесь собственный кабинет.
«Ты владеешь несколькими языками, посвящен в некоторые из главных тайн ордена, а кроме того, отличный солдат и командир — с места в карьер начал де Фо — ты пережил в своей жизни взлеты и падения. Ты не честолюбив, и тебя невозможно купить. Но главное — ты тянешься к новым знаниям.
Орден храма не ограничивает свою деятельность военной защитой Заморья, и поиском средств для содержания рыцарских отрядов. Еще со времен войны короля Ричарда Английского, мы занимаемся поиском древних рукописей, коими Святая Земля полна с древних времен также, как Греция полна античных статуй».
При упоминании о Греции и статуях Дмитрий сразу же вспомнил об Анне. Он вздрогнул, но взял себя в руки и продолжал слушать магистра. Тот продолжал.
«В рукописях, оставленных иудеями, арабами и римлянами содержатся бесценные сведения. Благодаря им, мы знаем теперь очень многое о событиях, предшествовавших пришествию Спасителя, о его распятии и деяниях его последователей. Сядь и внимательно прочитай эту рукопись. Это перевод с арамейского». Дмитрий взял в руки манускрипт и углубился в чтение.
Брат мой! Только обстоятельства непреодолимой силы — а именно, тяжелая болезнь на чужбине, которая, похоже, скоро предаст меня в руки Божьи, вынуждают меня доверить бумаге то, что ты должен узнать, во что бы то ни стало.
Прежде всего, хочу признать, что в нашем споре оказался прав именно ты. Не Февди из Иерусалима должен будет стать Помазанником, или по-гречески, Христом, а Иисус из Галилеи. Последнее из препятствий на пути к этому (а стало быть, последний из моих доводов «против»), совсем недавно устранено. Его жена, как известно еще до прибытия в Марцеллос разрешилась на корабле от бремени. Но ни ее, ни новорожденную дочь местная иудейская община не приняла — слух о том, что казненный раввин был отступником, и отлучен от Храма, их опередил.
Мария с дочерью на руках, не получая никакой помощи от соплеменников, вынуждена была пойти в услужение к галльскому торговцу. Она стала его наложницей и прижила двух сыновей. Сыновья эти, по достижении совершеннолетия, отправились на север и по слухам, сейчас находятся в войске одного из вождей воинственного племени сикамбров.
А старшая дочь как-то на марсельском рынке приглянулась одному из богатых лигурийцев, который и увез ее с собой, чтобы сделать второй или третьей женой, по их варварскому обычаю.
Незадолго до смерти Марии (а прожила она в Марселе ровным счетом двадцать один год), там образовалась крохотная община из последователей учения ее мужа, так что ее могилу они сделали местом собраний и выстроили над ней небольшую каменную базилику.
Итак, один из семи, наконец-то определен. Что именно он проповедовал, в сущности, не так уж и важно — братья смогут потом истолковывать его речи так, как того потребуют окружающие обстоятельства. Важно, что умер он в муках, тело его пропало, а слух о чудесном оживлении гуляет по империи.
Так что цель близка. Пусть брат Лин, как и было предусмотрено, покинет убежище на холмах у Мертвого моря, прибудет в Рим, и после смерти Кифы по прозвищу Петр возглавит местную общину, которой по самому ее расположению предстоит стать влиятельным оплотом нового учения. Также не забудьте и про Урфу, где, как мне известно, местные правители давно чтят Иисуса, и даже сохраняют как святыню его погребальный саван, неведомо каким образом там оказавшийся.
Похоже, что это единственный просчет, который мы допустили, когда похищали тело из пещеры, чтобы передать его жрецам Черной Страны — оставленное там полотно может стать источником всяческих неожиданностей. Итак — Иерусалим, Марсель, Урфа, и Рим, вот города, в которых…
На этих словах рукопись обрывалась. Дмитрий продолжал смотреть на пергамент невидящим взглядом…
— Что это значит, мессир? — спросил он после того, как еще раз внимательно прочитал документ.
— Брат ордена по имени Анри обнаружил этот пергамент, когда, сто лет назад, по договору с Саладином разрушались стены Аскалона — ответил ему де Фо.
Младший сын графа Теобальда де Барр, дальний родственник одного из великих магистров, вначале Анри избрал духовную стезю, и стал послушником бенедиктинского монастыря. В его стенах он проявил склонность к древним языкам, и несколько лет провел за переписыванием арамейских и греческих текстов.
Но кровь рыцаря не могла спокойно стыть в тихой обители. Однажды Анри выразил неуважение к аббату монастыря, да так, что тот испустил дух, и во искупление грехов был отправлен за море. Он быстро стал братом-рыцарем, и блестяще проявил себя на войне.
В то время орден переживал трудные времена. Великий магистр Жерар де Ридфор вернулся из плена, но вскоре пал, пронзенный стрелой. Та же участь постигла и его наспех избранного преемника, брата Вальтера. А по прибытию в Заморье короля Ричарда Английского, великим магистром стал адмирал его флота, англичанин Роберт де Саббелл или по-французски Роббер де Сабле.
