- Взяв Ден на руки первый раз, знаешь, что я понял?- продолжал он так тихо, будто бы боялся, что его слова кто-то запишет или украдет.

Катрин даже пришлось приступить к нему, чтобы расслышать все, о чем он хотел поведать

- Я понял, что забываю все, что связано со мной, даже свое имя. Это было для меня новым днем. Пусть бы все забрали из моей жизни, лишь бы держать всегда в руках это чудо. Чудо воскрешения. Чудо любви. Да! Я знал, кто это! Знал, кого я держу! Знал, ради кого я борюсь! В ней была вся моя жизнь! Как поздно я понял тогда, когда я был Аделардом. Как я тянулся, льнул к этой девушке. Но прозрение наступило слишком поздно. Как я потом жалел, после.

Вдруг Катрин стало ужасно жалко этого человека. Он перестал быть Дарием. Весь его образ сморщился. Ведь, невзирая на все его знания, жажду власти, силы, знаменитости, независимости он, оказалось, жил лишь одним внутри себя. Не стало Дениел, и он готов был забыть, кто он, потому что он потерял себя.

Его мир ушел. Он потерял все, что имел и к чему стремился. И теперь перед ней был самый несчастный человек на свете. И она бы хотела сделать все, чтобы оправдать его в Организации, которую он покинул уже много лет назад. Но тут ее душа дрогнула. Она поняла, что ему не нужно это оправдание. Может, это нужно только ей сейчас. У него же уже больше ничего нет. Ни чувств, ни желаний. Все, что у него было, его Дениел, а теперь ее нет. Перед ней сидел старый волк, из века в век, преследующий свою волчицу и снова ее потерявший.

- Я только одно хочу спросить. Это тот вопрос, который я задавал себе все эти вечера, всю эту жизнь.

Увидев взгляд Катрин, Дарий усмехнулся:

- Да, их было много. Этих вечеров. Слишком много,- с горечью промолвил он. - Как у меня хватило сил на то, чтобы быть столько без нее? И не хватило сначала храбрости, потом разума, а сейчас наглости, чтобы просто ворваться в ее жизнь и спасти ее? Как я мог быть настолько глупым, жестоким, закрытым и бесчувственным, что так и прожил без нее, живя вроде бы через шаг от нее, когда она сделала столько, чтобы быть рядом? Да, она не давала мне никаких намеков. Но чтобы так... Я никогда не думал, что... Я думал, как она вернется, я уже никогда ее не потеряю. А потерял уже при ее рождении только в неверии в себя. Я чувствовал груз лет. Мне казалось, что я ей как отец. Я думал, что она будет стесняться быть со мной, вот в этой жизни.

Катрин молчала. Ей было настолько жаль этого мужчину, скрюченного, постаревшего и потерявшего все в этом мире, что не могла она найти слов и оправданий его безверию, нерешительности. Но тут в ней возникла волна злобы.

- А ты знаешь, сколько у Дениел было вечеров хуже, чем у тебя?

Дарий молчал. Он лишь всхлипывал. Его душили рыдания. Катрин, видя все это, все равно продолжила.

- Ты знаешь, может, ты думаешь, что я пожалею тебя, и даже я так думала секунду назад, но нет. Ты не заслуживаешь даже уважения, потому что ты трус. Ты неверующий, который сам зарыл не только свое счастье, но и чужое. А знаешь почему? Потому что у тебя слишком большая гордыня. Слишком уж ты не так расставил приоритеты. Ты думал, вот ты добился высот, - глава Организации, - и что? А Дениел страдала по углам все время. А сколько она деградировала? А сколько вечеров провела она, мечтая лишь о плече, которое могло в этот момент подхватить ее и унести в полет? Скажу честно, пусть это и прозвучит жестоко, такому самовлюбленному гордецу и эгоисту как ты, да.

Ей было все равно, кто бы им оказался. Вечер за вечером проводила она сама с собой и со своим горем, беспорядочными связями и выпивкой. Дениел мечтала лишь о том, кому будет нужна, о том, кто поинтересуется, как она. Но так и не получила этого. Бессмысленно и обессиленно льнула она к чужим ей людям. Хоть они в силу толерантности и боли в прошлом и шли к ней навстречу, выслушивали ее, поддерживали, тем самым создавая ей иллюзию дружбы, она была им не нужна.

А ты? А что ты делал в это время? Сначала ты вообще просто появлялся, такой весь хороший, благородный, щедрый. Просто спонсор, " дядя с краю". Потом ты и остался тем же "дядей с краю". А как к такому человеку прийти? Ты же вроде каменной стены, к которой надо на прием записаться. Затем ты вообще бросил ее? И теперь ты плачешь. А знаешь, ты плачь, плачь. Ты сам построил стены, а еще Максу о баррикадах говорил.

- А ты, Катрин? Ты стояла когда-то на краю? Когда умерла моя любовь, я не знал, как жить дальше. Нам не дали быть вместе. Это был конец для меня.

- Дарий, пойми: ты всегда был далек от людей и их желаний. Ты был только в себе самом, что как тебе все понять? Вот одно смешно,- тут, может быть, впервые в жизни Катрин действительно закатилась искренним смехом.- Ты чем хотел ее взять? Эффектом удава?

Сначала Дарий одарил ее ненавидящим взглядом. Затем тоже выдавил из себя улыбку. А, может, и не выдавил. Его улыбка показала всю его Вселенную и печаль, в его глазах отразилась вся горечь от его любви и потери.

- Я был таким, какой я есть. Время, вероятно, изменило ее любовь.

- Так вы все, мужчины, говорите. Может ты просто сдался? - опять улыбнулась Катрин.

Главное, что нужно понимать их улыбки уже были явно не радостны. Это лишь был эпилог былому. Лишь прощание с ним. Ностальгия как единственная надежда в разлуке, которая теперь поселилась с ними.

- А что у вас вообще было общего? И не смей молчать, это я не люблю более всего. Такое впечатление, словно даже предупредив тебя до этого разговора, или вообще просто вопроса, только не обижайся, ты все равно так сделаешь, надуешься, замкнешься в себе. Имей смелость признать что-то. Молчать - всякий знаток. Что ты делал, кроме того, что восхищался ею? Мечтал ее покорить? Просто проводил время в наваждениях о ней? И был самим собой, разумеется, как ты говоришь.

Видя, что он не отвечает ей, она снова подступила к нему с расспросами.

-Я только одного не могу понять, Дарий,- молвила Катрин. - Как веками ты плетешь интриги, понимаешь только себя, обводишь всех вокруг пальца, и своих, и чужих, только для достижения своих целей, и тебе опять продолжают давать высокие посты и ценить тебя?

- Значит, в некотором роде, я полезен,- тихо ответил ей он.

- Ты просто не мог переступить через себя. Поменять себя не сложно, а вот признать необходимость этого - огромное усилие. И сделать это, порой даже ради самой настоящей любви, вот это сложность. Только вот потом больше сожалений. Ты ведь не такой, Дарий, каким я тебя вижу сейчас, каким знала всю эту жизнь. Может, ты только и жил лишь те моменты, пока был с ней. Вот те жалкие несколько лет. И что ты имел потом? Да ничто не могло развеять твою тоску. И знаешь, Дарий, я тебе не верю. Если тебе представится еще один шанс, ты так же, как и Макс, принесешь Дениел столько же страданий, сколько вы, с позволения сказать, подарили ей за все это время. Потому что люди не меняются.

Единственное, чем ты, возможно, обладал, Дарий, безумная, прямо безупречная выдержка. Ты смог спокойно наблюдать, даже не желая и уже не надеясь, только любуясь ей. Признаюсь, изначально я думала, что это от неимения чувств. Но лишь потом я поняла, что это - одна из высших степеней любви. Видеть другого, даже его счастье с иным человеком, не разувериться в нем, не разлюбить, а остаться верным все тому же. Ведь полюбить всякий может. А пронести любовь сквозь века, распри, измены и даже новые тела и лица, - лишь избранные. Вот это уже подвиг.

Дарий, казалось, ее и не слушал. Он начал говорить ей что-то свое.

-Только ты, будь уверена во мне, Катрин. Хотя мне уже все равно. Что я хотел сказать? Ах, да. Будь спокойна. Теперь мне до Организации вообще плевать. Еще плевать до всего вообще. Что значат те вещи, что Вы проповедуете? Вот есть у меня весь миллиард веков. Все протяжение лет в течение тысяч лет. Пусть мой ветер времен не стихнет, и что? Я получаю что-то иное. Так дайте же мне просто одну жизнь, и я все в ней сделаю! И я клянусь, я сделаю это качественно. Лучше, чем за сотни веков растяжения удовольствия. Теперь все ваше, - деньги, счастье, все обещанное вами, - не для меня. Я выбираю теперь то, что я один, без вас. И я не передумаю. У меня уже была почти вся эта жизнь, чтобы принять это решение.