Пока остальные маялись в тоске и ностальгии, Карпов думал о другом. Он долго карабкался по системе, оставшейся в старом мире, и привык изучать каждый закоулок. Словно домовая мышь, он всегда знал, где найти хлебные крошки на полу, и где найти сыр. Всего этого больше не было, и от этого ему было не по себе, но страх затмила перспектива, замаячившая в море теней, которым было их ближайшее будущее. Но за этими тенями таились и возможности.

Начав думать об этом просто, чтобы заглушить щемящее грудь ощущение страха, капитан вскоре заметил, что его разум занят проработкой ситуации. Англичане заметили их, и, как бы ему не было ненавистно это признать, Федоров был прав. Вскоре они отправят свои силы на охоту на них. Карпов уже раздумывал, что предпримет в свете этого, когда адмирал повел дальше..

— С другой стороны, — сказал Вольский. — Мы военный боевой корабль, и у нас есть сила, чтобы существенно повлиять на ход войны в Атлантике, если мы решим сделать это. Но мы должны думать не спеша, как верно заметил доктор. Должны ли мы вступать в бой? На чьей стороне? Чего мы намерены добиться? Мы должны для начала сделать передышку и подумать обо всем этом. Мы могли бы остаться здесь, в холодных арктических морях. Нам не придется долго идти куда-либо, и мы достаточно быстры, чтобы уйти от всего, что может попытаться догнать нас.

— Но здесь будет не так много места для маневров, — сказал Карпов, сосредотачиваясь на их затруднительном с тактической точки зрения положении. — Соблазн вернуться в Североморск будет слишком велик, особенно когда через несколько месяцев наступит зима. Это будет слишком жестокое место для жизни и сражений.

— Тогда нам придется прорываться в Атлантический океан, — сказал адмирал. — Если мы сделаем это, мы направимся на юг. Сообщения только достигли британского адмиралтейства, как полагает Федоров. Значит, мы находимся в выигрышной позиции для прохода Датского пролива. Я думаю, будет лучше всего направиться дальше в Атлантический океан. С нашим знанием истории мы смогли бы некоторое время оставаться на шаг вперед противника. Я не думаю, что нас ожидает судьба «Бисмарка», который был выслежен и уничтожен всего за несколько дней. В конечном счете, мы могли бы выйти в южную часть Атлантического океана и направиться вокруг Мыса Доброй Надежды в Индийский. Эти воды менее судоходны, а следовательно, менее опасны. Возможно, мы могли бы найти маленький остров, о которым говорил доктор Золкин. У нас неограниченный запас хода на реакторах, но нам ведь нужно и самим что-то есть, верно? На борту имеется тридцатидневный запас продуктов[61], но в конечном итоге нам придется пристать к какому-либо берегу, чтобы пополнить запасы, хотя я, конечно, не считаю, что мы сможем зайти в любой порт. Однако, давайте решать проблемы по мере их поступления. Направляемся через Датский пролив в Северную Атлантику. Я устал от этой холодной серости.

— Вы предлагаете превратить корабль в обычный рейдер? Или, что еще хуже, просто сбежать в Индийский океан? — Карпов постучал ногтем по столу, как всегда было, когда он был в настроении отстаивать свою точку зрения.

— Я бы не стал недооценивать влияния рейдера, ведущего охоту за конвоями, — сказал Федоров. — Предположим, что мы все же решили выступить против англичан. Немцы провели несколько очень удачных операций. Не каждый немецкий корабль разделил судьбу «Бисмарка». «Адмирал Шеер» потопил транспортов на 100 000 тонн и благополучно вернулся в дружественный порт. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» отлично действовали в паре. Можно упомянуть и рейдер «Атлантис», и вооруженное торговое судно «Пингвин» — все они провели выдающиеся операции.

— Да, и ни один из них ничего не дал в долгосрочной перспективе, — ответил Карпов. — Мы могли бы выйти в Атлантический океан и стать не более, чем камнем, брошенным в горную реку. Они просто отведут конвои севернее и южнее от нас. И даже если мы попытается преследовать их, мы сможем потопить не более шестидесяти транспортных кораблей прежде, чем у нас закончатся ракеты. Но даже если мы потопим еще сотню кораблей огнем орудий, мы все равно не окажем особого влияния на ход войны. У нас нет дружественной базы, в которую мы могли бы уйти и пополнить боекомплект. Все подводные лодки Германии в конечном итоге не дали никакого результата, хотя они потопили значительно больше ста кораблей, верно?

— Вы правы, капитан. Подводные лодки потопили около 2 800 судов, что составляет семьдесят процентов от всех потерь кораблей Союзников в войне.

— И чего они достигли? Нет. Если мы хотим оказать реальное влияние на события, мы должны найти случай, когда сильные мира сего начнут боятся и уважать нас настолько, что окажутся готовы пойти на переговоры.

— Переговоры? Что вы имеете в виду, капитан? — Спросил адмирал. — Вы ожидаете, что Соединенные Штаты и Великобритания капитулируют перед нашим кораблем?

Карпов заколебался, словно не желая выдавать всего, о чем думал, но все же продолжил. Он бросил краткий взгляд на Орлова, но тот, похоже, ушел в себя. Он слушал, о чем они говорили, но лишь с отсутствующим видом поигрывал сложенным карманным ножом.

— Этот корабль не просто тактическая угроза союзническим морским коммуникациям. Наша сила не просто в нашем ограниченном запасе ракет, или в нашей скорости, или в том, что мы способны думать и уходить от врагов. Мы также представляем собой стратегическую угрозу, и это неоспоримо. Ранее вы говорили о некоторых видах оружия, которыми мы располагаем, адмирал, оружии, которое мы не должны использовать, и использования которого кем бы то ни было не должны допустить. Но поймите то, что американцы, немцы и мы уже сейчас находятся на ранних этапах ядерной программы и, в конечном итоге, получат ядерную бомбу. До первого взрыва осталось всего несколько лет. Если мы применим всего одну боеголовку для демонстрации силы, которой располагаем, наши слова будут звучать столь же громко, как наши орудия и ракеты. И нам не нужно уничтожать для этого Лондон или Нью-Йорк. Достаточно будет пустынной скалы вроде острова Медвежий, или пустынного карибского острова, если вы предпочитаете более теплый климат. Если мы направимся в Атлантику, нашим самым грозным противником будут англичане и американцы, и именно их нам нужно убедить воспринимать нас всерьез.

— Я согласен с капитаном, — сказал Орлов, вырвавшись из раздумий. — При всем уважении, адмирал, подобная демонстрация вселит страх в сердца наших врагов прежде, чем они потеряют весь свой флот или даже просто решат объявить на нас охоту. На данный момент мы неизвестный корабль-призрак и не нанесли серьезного вреда, отпугнув старый эсминец. Но если мы направимся в Атлантический океан, мы станем ножом, поднесенным к горлу Великобритании. — Он щелчком раскрыл свой нож, иллюстрируя свою точку зрения. — Мы просто слегка пихнули их в плечо, но разве после этого они отступят? Федоров прав, британцы бросятся защищать свои конвои. Королевский флот вступит в бой, если мы не убедим их, что это будет самоубийством. Но как это сделать?

Адмирал задумался.

— Я полагаю, у меня есть ответ. Эта книга стала для меня очень полезной, Федоров. Я кое-что прочитал и мне представляется, что в ближайшем будущем имеется крайне важное событие, прямо сейчас, в 1941. Я полагаю, мы сможем сойтись на этом варианте. Мое внимание привлек небольшой раздел, касающийся 9 августа 1941 года. В этот день Рузвельт и Черчилль прибыли на линкоре «Принц Уэльский» и тяжелом крейсере «Августа» в залив Арджентия на Ньюфаундленде для подписания Атлантической Хартии. Если я не ошибаюсь, это соглашение заложит основу для будущего создания Организации Объединенных Наций. Некоторые полагают, что оно также легло в основу НАТО, двух демонов, преследующих нас в наше время. В таком случае, мы можем оказаться в интересной ситуации, получив возможность убить двух зайцев одним выстрелом, оказав влияние как на настоящее, так и на будущее, из которого мы прибыли.