— Николин, передайте «Славе» приказ немедленно сообщить нам свое местоположение.

— Есть, — ответил радист. — Флагман оперативной группы цели, прошу ответить, прием. Назовите текущий курс и скорость, как поняли… — Ничего, кроме треска статических помех. Никакого ответа от «Славы».

— Тарасов, отключить активный сонар. Продолжайте слушать, — сказал адмирал. — Дайте знать, как только обнаружите «Славу» и «Орла». Николин, продолжайте запрашивать их. Если не получите ответа в течение пяти минут, доложите в Североморск. Скажите им, что мы прекращаем учения. Отметьте, что мы анализирует аварийную ситуацию и на данный момент потеряли контакт с «Орлом» и «Славой». Запросите их, известно ли им что-либо о них.

Он повернулся к капитану Карпову и Орлову.

— Господа, прошу присоединиться ко мне в комнате для совещаний.

Они проследовали в защищенное помещение вне цитадели, провожаемые нервными взглядами всех, кто остался на мостике. Адмирал закрыл за ними дверь и грузно оперся руками на стол.

— Ваши соображения, капитан? — Сказал он. Надлежащий протокол требовал, чтобы Карпов высказался первым.

— Я поступил так, как мне представлялось наиболее очевидным, — сразу ушел в оборону Карпов. — Произошел некий взрыв, и я счел, что это был взрыв торпеды. Я приказал начать маневры уклонения, как предписано в подобной ситуации.

— Я спрашиваю вас не об этом, — ответил адмирал. — Вам не кажется странным, что мы шли через штормовое море, а минутой спустя оказались в полном штиле и тумане? Неужели этот взрыв унес штормовой фронт прочь? Где тот грозовой фронт, о котором Роденко предупреждал нас два часа назад? Вы обратили внимание на барометр? Он показывал 990 милибар и падал, а теперь показывает больше 1000.

— Но адмирал, мы видели это, мы ощутили это! — Геннадий Орлов, начальник оперативной части, встал на сторону Карпова. — Произошел какой-то взрыв.

— Да, я тоже его ощутил. Меня едва не швырнуло об переборку ударной волной. Моей первой мысль было, что что-то случилось с «Орлом», и то, что мы не может установит ее местоположение заставляет меня считать, что Рудников не ограничился теми проблемами, которые уже доставил. Однако даже если сдетонировала одна из его боеголовок, мы должны были заметить это с поверхности.

— Вы считаете, что произошел взрыв ракеты, сэр?

— Так уже случилось раньше, — сказал Вольский. — Вы не забыли, что случилось с «Курском»?[32]

— Я слишком хорошо помню, что случилось с «Курском», — с явным сарказмом сказал Карпов. — Он был атакован американской подводной лодкой. Тогда семьи получили кровавые деньги от Вашингтона[33]...

Вольский нахмурился. Многие на флоте знали истинную причину потопления «Курска», но мало кто мог заявить это с такой наглостью, как это сделал Карпов[34]. Адмирал покачал головой.

— Оставим это. Но что случилось с погодой? Я знаю, что погода в Арктике может меняться резко, но ведь не настолько.

— Нам определенно нужно больше сведений, адмирал, — сказал Карпов, сложив руки на груди. Его лицо имело обеспокоенное выражение. Он видел логику в словах адмирала, но не мог найти этой логики в происходящем.

— Должно быть, что-то не так с системами корабля, — сказал Орлов. — Это не был обычный взрыв. Произошел сильный выброс энергии, возможно, системы оказались повреждены. Да, я тоже полагаю, что это был ядерный взрыв. Возможно, у Роденко на экране ничего нет, потому что ему спалило все системы.

— Возможно, но нам не нужны радары Роденко, чтобы видеть перемену погоды, — сказал Вольский. — Мы проведем проверку аппаратуры, но пока что нам нужно двигаться к последним известным координатам «Славы». Возможно, «Орел» также поврежден и не может выйти на связь, возможно, все еще хуже. Мы этого не узнаем в ближайшее время. Но мы знаем, что крейсер «Слава» должен находиться к югу от нас, буксируя группу барж-целей. Найти его будет достаточно просто.

— Тогда почему мы не видим его на радаре? — Спросил Карпов.

— Дело в аппаратуре, говорю вам! — Орлов был непреклонен. Был какой-то ЭМИ-импульс. Он мог быть недостаточно сильным, чтобы вывести наши системы из строя, но все же повредил их.

Орлов был человеком простым, крупным, грубо отесанным и легко раздражающимся. Однако он крепко держал себя в руках, несмотря на очевидную опасность ситуации. Что-то взорвалось. Что-то пошло не так. У него было понимание проблемы и руки, чтобы взять гаечный ключ и пойти исправлять проблему. Потом он разберется, кто виноват и лично натянет ему глаз на жопу. Его фуражка сползла на густые брови на нахмуренном лбу. Когда Орлов упомянул возможный ущерб, адмиралу показалось, что он слышит намек на обвинительный тон в его голосе, словно Орлов уже прокручивал в голове порядок технического обслуживания, стараясь определить несчастного мичмана, которого можно будет сделать виноватым и погнать все исправлять.

— Хорошо, — вмешался адмирал. — Начать полную проверку всех систем корабля. Каждую систему и каждую подсистему. Пока мы не получим приказов из Североморска, мы будем следовать на юг, к последнему известному местоположению «Славы». Если это был импульс, о котором вы говорите, Орлов, «Слава» также мог получить повреждения. Это могло бы объяснить, почему он не выходит на связь.

— Но это могла быть атака, адмирал, — сказал Карпов, сохраняя нервное и напряженное выражение лица.

— Одной ракетой? Или одной торпедой? Карпов, вы сами стали бы кого-то атаковать подобным образом?

— С ядерной боеголовкой одной будет достаточно, товарищ адмирал.

— Верно, но все равно, не создать достаточной плотности огня, чтобы мы остались на плаву? И никакой повторной атаки? Вы полагаете, что системы противника также повреждены и они не знают, что мы все еще здесь, спокойно идем вперед на десяти узлах, всего минуту как выключив активный сонар?

Брови Карпова приподнялись. Это действительно не имело смысла. И такие вещи не укладывались в его тщательно упорядоченное восприятие мира, в рамках которого он мог иметь острый ум. Как когда корабль шел противолодочным зигзагом на тридцати узлах.

— Предполагаете ли вы, что «Слава» был уничтожен, товарищ адмирал?

— Я рассматриваю все возможности, капитан. И я понимаю вашу озабоченность. Именно поэтому вы продолжим разбираться. Если со «Славой» все в порядке, мы обнаружим его, или, по крайней мере, баржи, которые он буксировал. Если это была атака, я не считаю, что противник мог по каким-либо соображениям потопить и их.

— Но что, если «Слава» также подвергся ядерному удару? Баржи бы просто уничтожило.

— Время покажет. А чтобы сократить это время, немедленно подготовьте Ка-226. Он достигнет местоположения «Славы» за десять минут.

Он имел в виду разведывательный вертолет Ка-226, размещавшийся в корме корабля. Для подобной задачи он был идеален.

— Давайте посмотрим, Карпов, и ответим на все ваши вопросы раз и навсегда. Сообщите им запустить радиологические детекторы и провести сброс гидроакустических и инфракрасных буев, если они не обнаружат «Славу» визуально после выхода в район его последнего известного местоположения. Если это было нападение, то все станет ясно очень скоро. Даже если «Слава» был потоплен, мы обнаружим на дне его корпус и инфракрасную сигнатуру. Экипажу оставаться на местах согласно боевому расписанию и завершать диагностику систем, чтобы восстановить боевую готовность. Пока что целей не видно, и мы больше ничего не можем сделать. Поднимите вертолет как можно скорее.

Двадцать минут они получили первый доклад с борта вертолета, но сигнал все еще был слабым и искаженным почти до нераспознаваемости. Это только подкрепило подозрения Карпова относительно того, что атмосфера до сих пор испытывала последствия ядерного взрыва. А когда с Ка-226 доложили, что не видят никаких признаков присутствия «Славы» или барж-целей, капитан еще больше уверился, что оперативная группа подверглась атаке. Он тревожно ходил по мостику, вглядываясь в сгущающийся туман, словно в любой момент ожидал появления из него приближающихся ракет.