Тэцуро посмотрел на кибера, оглянулся — никого поблизости? — и вызывающе произнес:

— А все равно мы их прижучим!

Повеселев, Тэцуро направился к эскалатору, наслаждаясь убегающими минутами отпуска. Первый раз за три года он позволил себе отрешиться от суеты и отдохнуть, не подскакивая при звуках тревожных звонков. И спасибо шефу, что ни разу не отозвал его, не загрузил каким-нибудь «висяком», рассыпаясь при этом в замысловатых извинениях. Да, старый Касима Сёхэй берег своих сотрудников и не отвлекал их от заслуженного отдыха.

Чем ниже оказывался Тэцуро, шагая по эскалатору, тем сильнее погружался в будни. За прозрачной стенкой круглой галереи метались фигуры сотрудников, мелькали озабоченные лица, перемигивались компы на стеллажах, зигзагом шныряли киберуборщики, уворачиваясь в людской толкучке от ног в ботинках и ножек в туфельках. Васэда вышел на тридцать втором горизонте, окунулся в шумы текучки, вдохнул кондиционированный воздух, приправленный ионами и озоном, и почувствовал сильнейший позыв заняться делом.

— Здравствуй, Тэцуро! — прощебетала Фумико, быстренько процокав мимо.

Тэцуро едва успел послать свой привет ей вдогонку, как столкнулся с Онодэрой из отдела ЧП.

— Привет отпускникам! — расплылся «чепист».

— Привет работягам! — ответствовал Тэцуро. — Где шеф?

— У себя! Сидит и тщательно продумывает детали казни для опоздавших! Поспеши! Кто знает, может, и помилует…

— Не в ПНОИ тебе надо, — проворчал Тэцуро, — а в Мировую Сеть. Говорят, в Останкине дефицит шоуменов…

Онодэра хохотнул и побежал дальше, а Тэцуро выдохнул, оправил пиджак и вошел в служебный модуль начальника филиала. За тесным «предбанником», как именовали субмодуль русские коллеги, открывалось обширное помещение, передней прозрачной стеной выходящее в атриум, где цвел и зеленел японский садик. К этой стене-окну была пристроена огромная дуга стола-пульта. На визоры и консоли падала зеленоватая тень молодого бамбука за окном, шевелящегося под струями вентиляторов, и словно маскировала сутулую фигуру Касимы Сёхэя за пультом. Шеф был в строгой черной паре, шея затянута белым воротничком и узким галстуком-«удавкой», большие руки крестьянина-рисовода сложены на столе, лицо задумчиво и чуть печально. Старость — не радость, а шефу пошел сто семнадцатый…

— Здравствуйте, сэнсэй, — почтительно произнес Тэцуро и поклонился.

Лицо начальника не изменило выражения, лишь сухие тонкие губы разошлись, пропуская скупую улыбку.

— Здравствуй, Тэцуро. Проходи, садись.

Васэда прошел и сел.

— Как настроение? — спросил шеф.

— Рабочее, — доложил Тэцуро. — Боевое.

— Это хорошо… Есть дело.

Тэцуро изобразил статую «Особое внимание».

— Надо бы заняться одним человечком…

— Оябуном?

— При чем здесь Оябун? — удивился шеф.

— Ну-у… Я видел его на крыше и подумал…

— Тебе не нравится Танака? — улыбнулся Сёхэй.

— Активно не нравится!

— А вот множество людей не может обойтись без его услуг…

— Изолятор по нему плачет!

— Поплачет и перестанет. А тебе известно, Тэцуро, что Танаке имплантирован мозгодатчик?

— Что-о?!

— Да-да… И мы всегда в курсе его делишек. А сегодня он лично прилетел доложить, кто за отчетный квартал посещал его «массажные салоны», закрытые спортклубы и фантоматы. Там длинный список…

— Так он — наш агент?

— Точнее, информатор.

— Знаете, сэнсэй, мне понятно всё, что творилось в прошлом. Но тогда была экономика! Сейчас ее нет, сейчас всего хватает с избытком. Нет денег, нет купли-продажи, нет наживы. И я не понимаю, зачем тому же Танаке нужны все эти салоны и спортклубы? Что он получает за свой «труд»?

— Произведения искусства, Тэцуро. Это нынче всеобщий эквивалент. Статуэтками и картинами оплачивают известного рода услуги и дают взятки. Помните, от нас ушел Сунагава? Знаете, почему? Сына одного уважаемого человека он перевел из категории «негативной формации» в нормалы, за что получил две старинные статуэтки-нэцке…

— Моральный урод… — пробурчал Васэда.

Шеф развел руками, открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг здание сильно тряхнуло, и все заходило ходуном. Прозрачный лист спектрогласса, отгораживавший атриум, лопнул. Затрещал потолок, из коридора донеслись визги и крики.

— Землетрясение! — вскричал Тэцуро.

В следующую секунду огромное окно — от стены до стены — выгнулось внутрь и лопнуло, с пушечным грохотом разлетаясь по модулю. Один из осколков, острый и зазубренный, как огромный сюрюкен, вонзился в спинку кресла Сёхэя, отрезая сэнсэю голову. С долю секунды голова с выпученными глазами покоилась на осколке, словно на подносе, потом соскользнула по крови на шатавшийся пол.

Тэцуро вскочил и сразу упал, покатился в сторону выбитого окна. Не помня себя, он закричал, цепляясь за скользкое покрытие, но тщетно — модуль кренился в сторону улицы.

В отчаянном усилии Васэда уперся каблуками в раму окна. Из положения, лежа он, увидел, как рушились башни-близнецы, как медленно они оседали, погружаясь сами в себя. Непроглядная туча пыли заклубилась над Гиндзой, а потом из-за небоскребов выплыл исполинский диск. Его необъятное днище застило все небо, скрывая в тени и Гиндзу, и Синдзюку. Сверху вниз срывались спирально вихрящиеся ручьи перегретой плазмы. Эти бледно-фиолетовые потоки разрушали город, как струи воды под давлением размывают песочные фигуры. Громадные здания опадали, содрогаясь в опасном наклоне, их стены выворачивались наизнанку, и все содержимое этажей — мебель, техника, жильцы — валилось вниз, в ужасную кашу из битых атомокаров и обломков, мертвых людей и разрушенных киберов. С чудовищным скрежетом и гулом лопались каркасы, огромные массы расплавленного металла, кипящей пластмассы и жидкого литопласта, сверкавшего белым накалом, низвергались на улицы, словно могучие фонтаны красных брызг и желтых искр, отекая и застывая, погребая раненых и убитых под толстой серой корой.

Тэцуро все это время кричал, мотая головой, не в силах выдержать безумие тотального уничтожения, истребления миллионов людей, обрушения небоскребов, но крик его не пробивался сквозь неумолчный грохот.

Внезапно за клубами дыма и пыли проглянуло солнце — диск удалялся. Показался его край, слабо круглящийся и усыпанный вздутиями.

— Сэнсэй! — неожиданно послышался голос. — Тэцуро!

Васэда будто очнулся. Он оглянулся и увидел на подъеме, в выбитых дверях, Онодэру.

— Я здесь! — закричал Тэцуро. — Веревку кинь! Веревку!

— Держи!

Вниз по наклонному полу пополз пучок волноводов, перехваченный сцепками. Тэцуро ухватился за разлохмаченный «хвост» и перекатился на живот. В этот момент здание сотряслось, и его вынесло за окно, так ударив грудью о раму, что вопль пресекся в горле. Судорожно засучив ногами по пластиковой облицовке, он заорал:

— Тащи! Онодэра!

Онодэра не ответил, зато волноводы натянулись, подтаскивая Васэду. Вот и родимый пол. Теперь Тэцуро стал смелее — он извивался, отталкиваясь ногами от стены, потом встал на коленки и посеменил до желанной двери. Все! Хрипло дыша, Васэда перелез порог, упал вбок и откинулся на стену.

— Где сэнсэй? — спросил Онодэра, промакивая рукавом кровь на лбу.

— Погиб…

Онодэра кивнул, принимая это сообщение к сведению.

— Это вторжение, — сказал он. — Ударный флот себумов напал на Землю.

— Не может быть… — вяло, словно нехотя, удивился Тэцуро.

— А ты выгляни на улицу…

Встав на четвереньки, Тэцуро осторожно выглянул в перекошенную дверь. Небоскребных хребтов и гряд из высоток больше не существовало, билдинги развалились и расплавились, открывая грандиозную панораму на одноэтажный Токио, застроенный коттеджами. Там бушевали пожары. Огненные протуберанцы шатались, завертываясь и выкручиваясь, питая жаром и гарью столбы дыма, серые, сизые, копотно-черные и ядовито-желтые, сливавшиеся в необозримую плотную тучу. Ветер относил дымы, открывая смутный конус Фудзи на западе.

— Тут поработал диск, — выговорил Тэцуро и прокашлялся. — А себумские корабли, они в форме шаров…