На лестнице Гумм столкнулся с Коггой из рода Ста. Оба были воинами и приветствовали друг друга, как Посвященные, — коснувшись большим пальцем лба и рта.

— Спешишь, мой Когга? — спросил Гумм.

— Очень, мой Гумм, — с достоинством отвечал Когга-на-Ста. — Корабли чужих на орбите.

— Много?

— Да.

— Будет война?

Когга обмахнулся большим пальцем и выдавил:

— Будет…

Со второго уровня сбежал встрепанный Миккель, планетарный координатор.

— Мой Гумм! — вскричал он. — Как же ты кстати! Слушай, собирай воинов своей сотни и обходите все дома города! Женщин и детей надо срочно эвакуировать!

— Эвакуировать? — нахмурился Гумм.

— Уводить! — нетерпеливо растолковал Миккель.

— В лес? — уточнил Гумм.

— Нет, лучше в Пещерный город!

Гумм согласно покивал. Пещерный город очень древний — его строили три тысячи циклов назад. В то давнее время астрономы из рода Кги увидали небесную гору, которая могла ударить по городам, как ядро, пущенное из баллисты, и предупредили Степь. Все роды тогда послали своих мастеров в горы Комо — расширять тамошние пещеры, укреплять их и рыть новые. В них все и укрылись, пережидая падение горы. Великую дрожь земли вытерпел Пещерный город, никто не был погребен под обломками сводов — мастера строили крепко. И вот опять на равнину падает тень с неба…

— Я иду, мой Миккель! — сказал Гумм. Повесив на пояс кинжал, а на плечо — бласт, он вышел в город. Его догнал Миккель, по паспорту — Михаил Северцев, галактист.

— Я с тобой, мой Гумм! — заявил Миккель и зашагал рядом.

— Кто они, грозящие из тьмы? — спросил Гумм.

— Себумы негуманоиды, — ответил хомо. — Они похожи на длинные, локтя в три-четыре, кожаные мешки. Блестят, как намазанные маслом, и формы не имеют. Такие, знаешь, шевелящиеся студенистые туши, противные очень. Они из любого места выбрасывают, когда им это нужно, по два мясистых отростка — вместо рук — или больше. У них огромные глаза, то ли два, то ли три… И они совсем другие, не как мы! У нас и у вас есть женщины, они рожают нам детей, а эти — бесполые, и размножаются почкованием, как ваши болотные элу!

— Мерзос-сть… — сказал Гумм. Третья, рудиментарная пара конечностей, спрятанная под рубахой, рефлекторно дернулась.

— И еще какая! Мы их еще называем вескусианами. Или жабами. Они живут на Вескусе, это их прародина, их материнская планета…

— А почему ж-жабами?

— Ну, это как бы презрительное сравнение, мы называем такие слова бранью. Жабы — это такие твари, они вроде ваших элу, только без шерсти.

— Понятно, — сказал Гумм. — Но з-зачем им наша с-степь?

— Если бы одна степь… — уныло протянул Мик-кель. — Жабам подавай всю планету разом! И не вы первые… Себумы уже захватили Тиссу, Наиру, Рубелу, Нериану, Рутанию и Биссеру — все колонии кхацкхов! Они не трогают поля и леса, но города, энергостанции, заводы, дороги, порты, короче, все построенное, сжигают плазмой! Зачем, спросишь ты, мой Гумм? Жабам не хватает «жизненного пространства»! Хоть они и почкуются, но их уже двадцать миллиардов, а селятся они исключительно по берегам теплых морей, и то не везде — лишь там, где мелко! А если у этих морей уже есть хозяева, то тем хуже для хозяев — жабы их истребят, чтобы не мешали вволю плодиться и размножаться… Я только что со станции Д-связи, передал рапорт на Землю, но прибудет ли помощь? И какая? Сейчас на орбите два наших сигма-Д-звездолета сверхдальнего действия, я приказал им уходить, но их командиры послали меня куда подальше…

— И ты на них не сердишься? Ты улыбаешься?

— Я горд, мой Гумм! Это настоящие люди, понимаешь?

— Они воины?

— Они стали воинами…

К вечеру сотни Гумма, Когги и Атты обошли все жилые купола. Вестники на глайдерах разлетелись по городам и ранчо. Стада буллов перегонялись к горам Комо, тысячи беженцев двигались туда же.

Завечерело. Лиловые краски заката померкли, свод небес украсился россыпями звезд. Когда совсем стемнело, взошли четыре луны в разных фазах. Но глаза Гумма следили за кораблями чужих, круглыми или овальными пятнами света в черноте — явный признак того, что вескусианские крейсера и линкоры имеют размеры большие, чем пять тысяч шагов. Пятна плавно скользили по орбитам, маневрировали и перестраивались.

Стержень коммуникатора в кармане расшитой жилетки Гумма курлыкнул, толкаясь в слуховые перепонки, и семигуманоид сказал, наклонив голову:

— С-слушаю!

— Мой Гумм! — раздалось из коммуникатора; — Это Михаил… Миккель! Слышишь?

— С-слышу, мой Миккель.

— Так вот, наши Д-космолеты вступают в бой! У них на каждом всего по три-четыре ПМП, но и этим можно знаешь как врезать?! Мы…

Связь прервалась, а подвижные огоньки наверху закружились оживленней. Заблистали ослепительные вспышки, расходясь огненными смерчиками, расплываясь мерцающими туманностями, бросая багровые и голубые отсветы на степь. Десятки подбитых истребителей вошли в плотные слои атмосферы и прогорели желтыми болидами, распадаясь в воздухе и рушась в болота Кли.

Небо пылало, гигантские пятна призрачного света пробегали по равнине, а потом грянул гром громов, и голубой столб энергии ударил по городу Халог. Купола взорвались все одновременно — вспыхнули красно-лиловыми факелами, и грохот прокатился по степи. На убежище накатила волна горячего воздуха, пыли и горящей травы.

А небо полыхало зловещим белым пламенем, облака то и дело пронизывали фиолетовые лучи лазеров, выжигая в степи глубокие рвы.

— Падает! — закричал, подбегая, Миккель. — Сбили!

По-над горизонтом означилась огненная полоса, очерчивая округлую массу вескусианского истребителеносца. Корабль падал. Он летел в атмосфере, поднимая бури и расшвыривая снопы молний, от него отламывались куски размером в сотни шагов и низвергались на равнину сотнями радужных вспышек. Истребителеносец рухнул поблизости от Халога. Земля зашаталась, когда сигара в десять тысяч шагов вонзилась в холмы, срезая их, как нож срезает сладкий нарост на дереве дао. Корабль раскололся, из трещин забили струи бледного огня.

И тут в небесах взошло второе солнце — взорвался еще один корабль себумов — транспорт.

— Второй! — заорал Миккель. — Ур-ра!

— Что з-значит «Ур-ра»? — спросил Гумм.

— Это клич победы!

— Ур-ра! — подхватил Гумм-на-Взат, и его крик умножили Когга, Атта, Хитта, Барра, все десятки и сотни ополчения…

— …Это с-случилос-сь две руки дней наз-зад, — закончил свое горестное повествование Гумм. — Вс-се Д-кос-смолеты погибли в том бою, а мы… Кто с-смог, укрылс-ся в горах Комо. С-с ними осталис-сь Когга и Атта. Кхитта погиб в с-схватке с-с дес-сантом с-себумов на Берегу Тао, а я с-стал первым кос-смонавтом Варианы…

Середа кивнул, понимая и разделяя чувства семигуманоида. Вроде и странно ему было, и в то же время обычно. Раньше почему-то думалось так: внеземная цивилизация — это нечто абсолютно чуждое и человеческому уму, и образу жизни, и той, почти неуловимой и трудно определимой сущности, именуемой душой. Но вот сидит напротив него представитель этой самой ВЦ, и что? Гумм так же греет у огня руки, как и он, и вся разница между ними в том, что у ладони воина из рода Взат на один палец меньше…

Середа оглянулся. Круглый бок бота четко выделялся в лиловых сполохах сварки, шипенье и треск нарушали тишину ночи, одинокие искры пролетали и гасли — Копаныгин мастерил оболочку для бомбы.

Со стороны дюн донесся свист двигателя, потом гребень бархана очертился в дрожащем свете фар, и на склон сел глайдер. Из кабины показался Нупуру. Увидев Середу, он закричал:

— Я скафандр привез!

Соскочив с трапа, он подбежал к костру.

— С дыркой, правда, — затараторил Нупуру, — но мы ее залепим! Да и не лезть же в него голышом! Сначала в свой скафандр законопачусь, а потом уже в жабий — он здоровый, почти круглый, как чуть сдутый мяч!

— И куда ж это ты намылился, Таппи? — ласково спросил Середа.

— Как куда?! — изумился Нупуру. — На спутник!

— Увы тебе, — притворно вздохнул Виктор, — на спутник отправятся младший командор и командор. С ними пойдут два пилота и воин из рода Взат. Верно, Гумм?