Заснуть я смог только к утру. Утром я встал невыспавшимся и раздраженным, но хоть нога не болела. После завтрака мам потащила меня на рынок, помогать нести купленное. Когда мы вернулись, то пошла вторая серия хождения по магазинам. Маме отчего-то захотелось купить мне галстук и перчатки. Если перчатки нельзя назвать бесполезной вещью, хотя я их надевал только в сильные морозы, то для чего мне нужен этот галстук? Дома я его носить не буду, а для парадных случаев у меня есть мантия. В ней можно идти и в гости к родным, и на княжеский прием, она ведь вроде мундира у военных. Наверное, у мамы был какой-то тайный план по отношению ко мне, но я ей не подыграл, забраковал все предложенные галстуки, а потом мы и перчатки не купили. Я периодически поглядывал по сторонам, рассчитывая, что смогу увидеть Ксению, хоть случайно. Но вероятность этого была невелика, оттого и встреча не произошла.

Май мне запомнился двумя событиями: первая половина — Ксенией, а вторая «участием» в повторной экспедиции в замок Ревьер. Экспедицию можно тоже брать в кавычки, но б этом попозже. Несмотря на намеки родителей, я встречался с Ксенией еще около двух недель. После чего, когда я позвонил ей договориться о встрече, она сказала, что этого не нужно больше делать. У нее нет на меня обиды или чего другого плохого, но и ничего другого нет. Поэтому — прощай. Я попрощался в ответ и положил трубку.

На душе было непонятное чувство — легкая грусть и даже некоторое облегчение, от того, что все кончилось. Тогда я много чего не знал, в том числе и того, что если бы я любил ее по-настоящему, то позвонил бы еще или, по крайней мере, попытался увидеть хоть издалека.

Видимо, это было не любовью, а чем-то иным. Тут у меня не хватает слов, чтоб описать свои мысли, желания и ощущения спустя миновавшие годы. Мне все кажется, что я что-то упускаю, а оно было очень важным, хоть и стерлось из памяти. Спустя годы я готов сказать, что меж нами с самого начала что-то было не так. И это не слова моих близких, ведь я все же не послушался их. Наверное, нас связывало только телесное, а когда оно заканчивалось, то ничего и не оставалось. Может быть. Я уже сказал, что что-то важное мною не запомнилось, но я думаю, что оно было.

Прожив на свете много лет, я многое узнал, но при этом не готов сказать, что понимаю все, что видел, и что произошло со мной и другими. Многое есть в наших душах, что сложно описать словами. Я и не берусь это сделать.

Скажу одно — я встретил многих людей и очень многих из них забыл. Это же можно сказать и о женщинах. А вот Ксению — нет. Хотел ли я, чтоб все не закончилось к середине мая, а длилось еще сколько-то? Да, хотел. Хотел ли, чтоб это длилось всю жизнь? Наверное, нет. Может быть. О всяком в твоей жизни мысли приходят много раз. И иногда они отличаются от тех мыслей, что были об этом полгода назад. И человек, у которого сейчас все хорошо, может не грустить о разлуке с девушкой год назад. Но когда он разбежится с сегодняшней девушкой, то в нем может шевельнуться сожаление о прошлой разлуке. И иногда не просто зашевелиться.

Я иногда получал вести о Ксении и позже, но встречаться уже не приходилось. Хорошо ли ей? Не знаю. То, что я слышал о ее жизни, для кого-то может быть абсолютно идеальным. А вот было ли это хорошо для ее самой — не знаю.

Но об этом все. Это рассказ о жизни юного Саши, а не о жизни юной Ксении, которую вообще-то звали не так. У нее есть дети и внуки, и им может быть неудобен рассказ о их матери или бабушке именно с этой стороны. Поэтому я рассказал о ней так, чтоб никто не узнал в девушке с бледным лицом и карими глазами нынешнюю Ксению. Я ведь говорю правду о самом себе, а не об остальных. Они сами скажут.

А теперь расскажу об этой второй экспедиции в Ревьер. В какой-то из дней середины мая, придя к учителю, я был приглашен им на разговор «под розой», и мы постарались, чтоб никто не мог услышать об этом.

— Саша, ко мне обратились два серьезных мага, которым нужна моя и твоя помощь. Они намерены пройти в замок Ревьер, точнее, в Черную башню. Еще точнее, в логово Ашмаи, место нахождения которого они не знают. Их знания о месте расположения — «где-то там». Замок Ревьер — это говорю я, а не они, поскольку они этого названия не знают.

О твоих действиях им известно только то, что ты там побывал и завершил дело своего отца. Думаю, что они рассчитывают поживиться какими-то артефактами, которые остались где-то по углам. Как ты помнишь, знающие маги Великоречья приняли решение не сильно распространяться о том, где все это находится и что там делал главный обитатель. Поэтому д о сведения остальных доведено именно то, что ты сейчас услышал. А желающим узнать подробности велено обращаться к тебе лично. С моего разрешения, как и положено, но я оставляю на твое усмотрение, что тебе надо сказать. В прошлом году ты рассказывал некоторым особо доверенным людям подробности. Больше уже некому говорить из тех, кто должен знать об этом обязательно. Поэтому эти маги (я пока опускаю, кто они) услышат лишь то, что ты захочешь им сказать. Даже если ты вообще не захочешь с ними разговаривать — это законно.

— Учитель, я думаю, что кое-что рассказать им надо. Хотя бы место нахождения замка и некоторые опасные места. Мне не хотелось бы быть виновным в смерти коллеги. Но кто они? Можно ли им вообще доверять?

— Да, можно. Одного зовут Андрей Рыбаков, он из Нижнего, точнее из города Бор, что неподалеку. Я его знаю лично. Он, даже заполучив все, чем владел Ашмаи, не станет делать зла людям.

Второй — Анвер Гарифуллин, он откуда-то с запада Казанского ханства. Я с ним не знаком, но он предоставил рекомендательное письмо от человека, которому можно доверять. А он доверяет Анверу. Еще с ними будут их ученики и охрана.

— Вы же знаете, учитель, что вряд ли там они что-нибудь отыщут. Но я предупрежу их, что они, возможно, зря стараются, и расскажу подробнее, что там и где. На всякий случай заявим, что в случае, если они что-то найдут, то десять процентов от продажи полагаются нам, хоть это будет магический предмет, хоть драгоценность.

— Согласен. Стоит добавить, что мы хотели бы описания этих магических предметов и, возможно, этот предмет целиком, а не в виде стоимости, если будет такая возможность. Но есть другая сложность — ты можешь потребоваться для открытия портала.

— Кошмар! С прошлого года, как подумаю про транс, так мне аж становится неприятно. Но ладно. Где нам удобнее встретиться с ними — у вас или где-то еще?

— Да, наверное, тут, если им, конечно, не захочется в ресторане. Ладно, убираем защиту от подслушивания, и поговорим о наших младших коллегах…

И о них мы тоже поговорили. Я даже высказал опасение, что из Виталия хорошего мага не получится. Уж очень он не прилежный. Добро, если бы он при хороших способностях ленился, а потом наверстывал, а тут ни особых способностей, а прилежания — так совсем на нуле. Хотя в школе говорил, что учился хорошо. На сем я остановился и выразительно посмотрел на учителя. Он меня понял. Его молчание я расценил, что он меня выслушал и подумает над выводами.

На следующий день я остался у учителя и всю вторую половину мучил Виталия и Костю учебой. Анфису пока к ним не подпускали — пусть отдохнет от общения с ними.

Конец их мучениям настал только когда к учителю пришли гости, а до этого они выпили свою чашу скорби до дна. Я же говорил, что не менее тяжел, чем Анфиса, только на свой лад.

Гости прибыли без охраны и учеников. Анвер выглядел немного страшновато — у него на голове вообще не было волос. Не только выше лба, но и вообще нигде, даже на бровях. Причем волосы явно выпали, а не были сбриты. Впрочем, я такое видел у двоих людей после травм головы. Возможно, это с ним тоже случилось. На нем был какой-то восточный цветастый костюм, весь переливающийся при электрическом свете. Я даже подумал, что выглядит он в нем как-то странно. Но тут я не прав — если бы он одел строгий черный костюм, то его принимали бы за последователя Кали. Ни жезла, ни шейного амулета у него не было, зато были магически активные браслеты на обоих запястьях.