Существует довольно отчетливая связь между степенью общности, глубины и «бескорыстия» научных исследований и неопределенностью их экономического эффекта. Контрольные измерения, конструкторско-технологические работы, собственно научные исследования по уже проложенным принципиальным руслам и, наконец, фундаментальные исследования дают все более интенсивный и вместе с тем все более неопределенный и неожиданный эффект.
Мы можем выдвинуть в качестве достаточно точной и универсальной закономерности следующее соотношение: чем выше порядок производной, на величину которой воздействует результат исследования, тем неопределеннее экономический эффект этого результата и тем такой эффект глубже.
Соответственно экономическая теория должна включить неопределенность в качестве фундаментального понятия. Она стала такой точной наукой, что должна разделить общую судьбу точных наук и оперировать фундаментальным понятием неопределенности.
Неопределенность эффекта фундаментальных работ — это неопределенность иного типа, чем неопределенность эффекта научных исследований с предвидимыми (хотя и не однозначно) результатами и неопределенность эффекта конструкторских и технологических поисков. Она ограничивает прогноз, претендующий хотя бы на минимальную определенность. Такой прогноз не должен выходить за рамки комплекса сдвигов в энергетике, технологии, характере труда и сырьевой базе, которые гарантируют ускорение уровня производительности труда и соответствуют понятию «атомный век». Фундаментальные исследования — это своеобразное memento mori, намек на ограниченность такого комплекса во времени.
Подобное ограничение прогноза — результат характерного для неклассической науки радикального отрицания каких бы то ни было раз навсегда данных абсолютов. Неклассическая наука — в этом ее фундаментальная особенность — видит свою собственную ограниченность и, более того, включает некоторые указания на возможную модификацию своего собственного фундамента. Но они недостаточны для воплощения в новые схемы и идеальные циклы, становящиеся вехами научно-технического прогресса. Их значение для прогноза состоит в возможности и необходимости ограничить прогноз во времени. Мы ссылаемся на возможность совершенно новых, после-атомных условий технического прогресса после того комплекса связанных между собой энергетических и технологических сдвигов, которые займут несколько десятилетий и могут быть условно приурочены к 2000 г.
Предстоящие три, может быть, четыре десятилетия — это и есть атомный век, период, для которого мы можем наметить относительно определенные научно-технические перспективы и относительно определенный интегральный экономический эффект развития науки. В первой половине века появились новые интегральные принципы науки, научная мысль перешагнула то, что мы назвали общими границами, отделяющими уже не одну отрасль от другой, а одну эпоху от другой. Этот импульс, начавшийся в теоретической физике, пошел дальше, из одной отрасли в другую, скорость его распространения увеличивалась благодаря новому математическому аппарату и новым экспериментальным методам, сам импульс нарастал лавинообразно, но при этом сохранялась возможность в какой-то мере предвидеть направление научно-технического прогресса. Появились атомная энергетика, квантовая электроника, кибернетика, молекулярная биология — направления, о которых в этой, второй части книги будет сказано сравнительно подробно. Они связаны с основами неклассической физики прямо (атомная энергетика, квантовая электроника) или косвенно (молекулярная биология), и теперь в их развитии мы не встречаем фундаментальных порогов, связанных с переходом к новым интегральным основам научного мировоззрения в целом.
Отсюда некоторое постоянство, некоторая закономерность в эволюции экономических показателей как функции научно-технического прогресса. Если производительность общественного труда приобретает ненулевую первую производную по времени, т. е. незатухающую скорость, в результате собственно технических открытий, новых технологических рецептов и новых конструкций, ненулевую вторую производную — ускорение в результате собственно научных открытий, новых физических схем и идеальных циклов и ненулевую третью производную в результате изменения принципиальных оснований науки в целом, то для ближайших десятилетий — условно для конца столетия — мы можем исходить из ненулевой второй производной по времени от производительности труда, из ускорения этого показателя как из основного неравенства, характерного для прогнозируемого периода.
Все это отвечает на вопрос: «Почему 2000-й?» Но теперь перед нами появляется другой вопрос: почему именно сейчас, в начале 70-х годов, стало возможным высказать сравнительно обоснованный прогноз на 2000-й год?
Прежде всего уже в 60-е годы атомные станции стали способны конкурировать с тепловыми, угольными станциями. Позже, в главе об атомной энергетике, будут приведены сопоставления стоимости киловатт-часа на атомных и угольных станциях. Тот факт, что эти величины сблизились, создает возможность длительного, охватывающего десятилетия перехода к атомному в своей преобладающей части балансу электроэнергии. Разумеется, скорость перехода существенно зависит от того, насколько достигнутая близость этих величин сменится разностью в пользу атомных станций. Но сейчас, мы прошли точку пересечения кривых стоимости киловатт-часа. Ряд обстоятельств позволяет думать, что стоимость киловатт-часа на атомных станциях будет снижаться быстрее, чем его стоимость на тепловых станциях, позволяет предвидеть последовательное увеличение разности в пользу атомных станций. Во всяком случае сейчас прогнозы в части атомной энергетики исходят из уже доказанной возможности рентабельного перехода к новой структуре энергетического баланса. Можно даже рассчитывать на ускорение перехода, связанное с тем, что в 70-е годы физически и технически решена проблема реакторов, которые производят больше ядерного горючего, чем потребляется в реакторе.
Для 70-х годов характерно также, что новая технология, опирающаяся на электронику, подошла к основным производственным процессам. В этот же период кибернетика после очень важных для будущего успехов в области связи, обработки и хранения информации и управления подошла к собственно производственным задачам в основных отраслях производства. Эти три основные тенденции — атомная энергетика, электроника и кибернетика — сейчас, в 70-е годы, достигли своего, если можно так выразиться, экономического совершеннолетия. Они-то и представляют собой научно-техническую основу нового прогноза, воплощающего неклассическую науку. Реализация такого прогноза требует повышения того, что можно назвать интеллектуальным потенциалом науки. Он зависит от широты и общности тех фундаментальных проблем, при решении которых наука находит новые связи между дифференцировавшимися отраслями знания, переносит экспериментальные и математические приемы из одной отрасли в другую и расширяет арсенал этих приемов.
Указанные основные тенденции — атомная энергетика, электроника, кибернетика — приводят не только к расширению производства, причем к ускоренному расширению. Они приводят к очень большому и очень быстрому расширению того, что можно назвать пространственно-временными пределами прогноза. Современная наука и современная техника проникают в микромир, они создают микроскопические «ноозоны» — зоны рационального и целесообразного упорядочения микропроцессов. Но при этом процессы, начавшиеся на микронном уровне, приводят к последствиям, охватывающим всю литосферу, гидросферу и атмосферу Земли, а события, происшедшие в течение миллионных долей секунды, изменяют вековые процессы на Земле. Наше время можно было бы назвать эпохой цепных реакций.
Существенным, а вернее, фундаментальным, жизненно важным для человечества результатом расширения пространственных и временных масштабов эффекта нынешних научно-технических начинаний является воздействие этих начинаний на экологию человека, на среду, в которой он живет, на растительный и животный мир, на состав атмосферы и воды, на уровень радиации, на баланс естественных ресурсов для жизни и производства. Появляется новый критерий для оценки научно-технических проектов. Он выходит далеко за пределы критериев стоимости единицы установленной мощности или стоимости продукции и т. п., но с какой-то точки зрения он является экономическим, если понимать под экономикой, производством, трудом всю совокупность взаимодействий человека и природы. Экологический критерий может быть основой позитивной оценки: современная наука и современная техника могут привести к необходимым для человечества изменениям в условиях обитания, в геофизической обстановке, в растительном покрове Земли, в балансе ископаемых ресурсов, могут устранить разрушительные катаклизмы, сделать обитаемыми большие территории. Этот критерий может привести и к негативным оценкам содержания или масштабов научно-технических начинаний. Во всяком случае прогноз с очень широкими пространственными и временными масштабами становится условием правильной оценки проектов, а оптимистический прогноз — необходимой предпосылкой реализации научно-технических замыслов.
