- Он действительно чудесный, наш сын.

- Наш сын? - словно не веря, переспросила Линда.

- Да. Наш с тобой сын.

- Ты, правда, так думаешь? Ты сможешь забыть, что он… что он не…

- Мне не нужно ничего забывать, любимая моя. Это мой сын. Как и ты - моя. И Саймон с Куртом мои сыновья. Дора и Сара мои дочери. Так и есть. И я люблю вас. Больше, чем мог себе когда-нибудь представить. Ты такая красивая сейчас. Никогда еще я не видел никого прекраснее.

Линда молчала какое-то время, наблюдая, как их сын жадно причмокивает, сося грудь. А, потом, не поднимая глаз заговорила.

- Знаешь. Я ведь никогда не любила. До тебя. Я вышла за Райана из-за жалости к его детям. И я… я не могу жалеть об этом. Не смотря на все, что он… сделал со мной. Потому что у меня нет никого дороже, чем мои дети. И… ты. Я люблю тебя. Я даже и не мечтала о таком. Я не думала, что смогу… А ты… ты появился и я полюбила тебя. Я даже знаю, когда это случилось. Когда я полюбила тебя, Ян. Я разбила чашку, и поранила руки. Ты помнишь? Я так испугалась тогда. А ты… Ты промывал порезы и успокаивал меня. Ты обещал, что все будет хорошо и что я в безопасности. И я поверила тебе… Только очень боялась.

- Меня?

- Нет. Вообще. Ты, наверное, не поймешь как это. Когда просто боишься. Не зависимо от того, что происходит. Этот страх - он внутри. В голове. Но в тот день я слышала тебя. И даже не осознавая это, поверила. Ты сказал, что не причинишь мне зла.

- Никогда.

- Я знаю. Я это знаю.

Они оба замолчали. Линда продолжала кормить сына, а Ян смотрел на них и снова едва сдерживал слезы.

Он подумал о Мел, и ему стало грустно. Ему было жаль, что она так и не смогла почувствовать это. Материнство. Что никогда не подержит на руках своего ребенка, не вдохнет его запах, не приложит к груди. Ему было жаль. Но уже не больно. Сожаление оставляло отпечаток в душе, но счастье было таким сильным, что этот след терялся, позволяя смотреть в будущее. Где он будет вместе со своей семьей.

Полли Дойл никогда не отличалась сентиментальностью. Ян, конечно, не сомневался, что она одна из самых добрый людей, которых он знал. Но ему так же было известно, что она скорее шутливо обругает от переизбытка чувств, чем начнет промокать навернувшиеся слезы. Но именно это и произошло, когда Ян пришел к ней с предложением купить у нее землю, чтобы построить там большой дом для Линды и детей. Полли Дойл расплакалась, как сентиментальная девица и, шмыгая носом, кинулась обнимать Яна, неслабо прижимая его голову к своей необъятной груди.

Пришлось напомнить расчувствовавшейся женщине, что ему позже надо к Линде в больницу, а если она намочит ему рубашку, то придется делать круг и заезжать домой, чтобы переодеться. Полли фыркнула, шлепнула его по плечу и обозвала «гадким мальчишкой». Это было лучше, чем «милый мальчик»

- Я всегда знала, что если ты перестанешь пить и возьмешься за ум, то станешь замечательным человеком! - торжественно заявила Полли, усаживаясь за свой стол и позволяя Яну вздохнуть свободнее. - А ты, я помню, еще и упрямился, негодник. Сразу же поняла, что Линда - это твой шанс. Как ты на нее смотрел в тот день в ресторане. А потом я поняла, что ей пришлой, ой, как несладко. И детки ее, натерпелись. Я знаю, что нельзя сравнивать горе одного человека с бедой другого. Но, к сожалению, ты не хотел сражаться. А Линда, эта кроха, показала тебе пример того, как надо сражаться. И я так рада, что теперь вы заживете одной семьей. И деток ее я полюбила.

Ян молча слушал, как добрая женщина Полли Дойл, больше не пытаясь изображать суровую хозяйку ресторана, говорит о том, как жалеет, что у нее нет внуков. И она надеется, что со временем Линда перестанет быть такой пугливой и позволит ей навещать детей. И непременно пожелала стать крестной для малыша, который только что родился. А пока велела Яну непременно привезти Курта и девочек к ней, потому что очень соскучилась.

Ян пообещал поговорить с Линдой об этом, и почему-то, был уверен, что Линда не захотела бы другой крестной матери для новорожденного сына. И хоть Полли Дойл думала, что Линда все еще не доверяет ей, Ян считал, что все совсем наоборот. Потому что ни за что она не позволила бы привозить малышей к Полли в ресторан, оставлять их с ней, если бы не доверяла Полли. Именно это Ян и сказал Полли отчего так еще больше расчувствовалась.

Когда эмоции поутихли Полли Дойл со всей серьезностью, на которую была способна в тот момент, заявила, что не могла бы заключить сделку более выгодной. И дело было не в деньгах. Ян и сам знал это, потому что многие состоятельные люди из соседних городов предлагали Полли большие деньги за эту землю, но она отказывала всем подряд. Она хотела, чтобы эта земля стала домом для кого-то, а не просто местом зарабатывания состояния.

Полли и Ян договорились о встрече с юристами и о сумме, которую надо будет заплатить. Она была меньше той, которую готов был заплатить Ян, но больше той, что запросила сама Полли. А через три дня все было готово. Именно в тот день, когда Линду и их сына должны были выписать из больницы, Ян получил на руки документы, подтверждающие о владении землей, которая станет для них залогом будущего.

Утро было холодным, но радостным. Сара и Дора, под чутким руководством Майка собирали пазлы с персонажами какого-то мультика. Курт же что-то рисовал в альбоме, наверное снова самолеты. Ян взял теплые вещи для Линды и малыша и кивнул Саймону, который собирался поехать с ним в больницу за Линдой.

Линда обрадуется, увидев Саймона. Парень сал гораздо спокойнее за последние дни. Он уже навещал Линду пару раз в больнице. Однажды вместе со всей ребятней, а одни раз вместе с Яном. Казалось, увидев, что Линда действительно в порядке и счастлива, Саймон расслабился. Увидев младшего брата, он снисходительно улыбнулся, и ненадолго прикоснулся к крохотным пальчикам на руке малыша. Но ни от Яна и не от Линды не укрылась выражение глаз Самона. В них было столько благоговейного трепета и нежности к ребенку, что Ян ни на секунду не усомнился, что подросток будет любить самого младшего брата не меньше, чем уже любит Курта и сестер.

Яна всегда поражало, какой удивительный ребенок Саймон. Он был в том возрасте, когда все дети бунтуют, начинают отстаивать свою независимость. Заводят подружек, ходят компанией и увлекаются футболом или еще чем-то вроде этого. Но Самон, пережив трудное детство, лишения и страх не ожесточился, а стал более чутки и любящим для своих близких. Он мог еще делать вид, что ему все равно, сказать какую-то грубость Линде, протестующе посмотреть на Яна. Но потом он всегда сожалел об этом, Ян это знал. Об этом свидетельствовало то, как после таких действий он пытается загладить вину. С двойным усердием присматривает за младшими, помогает Линде, прислушивается к нему.

В этот день они ехали всю дорогу практически молча, занятый каждый своими мыслями.

Они назвали сына Кевином. Это был простой, но самый правильный выбор. Линда спросила Яна, как они хотели назвать своего сына с женой, до того, как произошел первый выкидыш. Она видела боль, промелькнувшую в глазах Яна, но он ответил. А Линда просто обняла любимого и сказала, что уже определилась с именем для новорожденного. Она боялась, что Ян будет возражать. Но он замер, прижав ее сильнее, а потом поцеловал. Он не сказал, что думает об этом, но в этом не было необходимости. Линда знала, что это правильно. Только недавно Линда начала понимать, какую вину все это время нес в себе это сильный и добрый мужчина. На какую любовь и заботу он был способен. Он так много сделал для них, для нее и детей, но утверждал, что это несравнимо с тем, что сделала для него Линда. Только он не понимал, что это было легко. Так легко полюбит его и быть любимой им. Линда знала, что они с детьми стали чем-то вроде отдушины для него, шансом начать сначала, и возможно искуплением. Хотя она не понимала, было ли что-то, что требовало искупления. В том, что случилось, не было его вины, но так же понимала, что Ян видит все иначе. А потому назвать ребенка Кевином было ее подарком ему. Это сделает его вину чуть меньше, а радость и благодарность в глазах любимого станет наградой для нее.