- Нет. - отводя взгляд, ответила Линда. - Я и сама могу купит все это детям.

- Линда. Это не подачка. Я уверен, что ты сама можешь все это купить. Что плохого в том, что я принес немного продуктов?

От понимания в его глазах, щеки ее вспыхнули. Ее и так задевали попытки жителей городка вручить ей вещи и одежду. А от сознания, что и Ян хочет облагодетельствовать их, Линде было еще хуже. Она сама не понимала, почему это так ее задевало. Да и глупо было отказываться от помощи, особенно в их положении. Ей стоило бы радоваться любой помощи, прежде всего ради детей. Но она не хотела, чтобы этот мужчина смотрел на нее с жалостью. Чтобы думал о ней как о женщине, неспособной обеспечить себя и детей. И эта сумка продуктов, которую он вручил ей, со словами «вот, это для вас», стала каким-то символом ее никчемности. Линда могла бы сказать, что это все ее гордость, но знала, что от ее гордости ни осталось и следа. Она забыла, что значит это слово. За последние пять лет, она унижалась и умоляла столько, сколько другие не унижались и не умоляли за всю жизнь. И все же, она не хотела от Яна Ривза подачек.

- Что же. Тогда можешь выбросить это. - пожал он, и сбежал с крыльца.

Не успев подумать о том, что делает, Линда последовала за ним. Он уже взялся за ручку дверцы своего пошарпанного «Бронко», когда Линда схватила его за рукав рубашки. Мужчина резко обернулся, а Линда растерялась от смелости своего поступка. Она даже забыла вздохнуть. Что это было, страх или нет, она не знала. Только она почему-то не одернула руку. Просто застыла потрясенная. Голова закружилась, но Линда решила, что это от усталости, а может из-за беременности. Но у нее не было времени подумать. Ян накрыл ее похолодевшие пальцы горячей ладонью. Он не был рассержен, Линда видела это очень ясно. Но то, что светилось в его глазах, было более волнительно и еще опаснее.

- Это всего лишь продукты, Линда. - тихо сказал он. - Ты пытаешься сохранить гордость. Думаешь, я не вижу? Это я могу понять. Но тогда и ты пойми. Пойми меня и мою гордость. Или ты берешь продукты, которые я принес и принесу снова. Или я больше и крошки не съем в этом доме.

Линда кивнула. То ли соглашаясь принять продукты, то ли поддерживая его в решении больше не садиться с ними за стол. Она увидела, как Ян кивнул, на секунду задержав взгляд на ее губах. Потом спустился ниже, на ворот ее рубашки и вернулся к губам. Непроизвольно Линда провела по ним языком, от чего мужчина тяжело сглотнул. И резко рванувшись, разорвал их физический контакт.

- До завтра. - бросил он, забираясь на сиденье машины.

- До свидания. - тихонько шепнула Линда, сомневаясь, что Ян услышал.

Он уехал, а Линда еще долго стояла и смотрела, как оседает пыль на дороге, поднятая колесами его машины. Стояла до тех пор, пока Саймон не вышел на крыльцо, узнать, все ли с ней в порядке.

Линда уже и забыла, как это бывает, просто радоваться наступившему дню. Не бояться шагов в коридоре, гадая, в каком настроении придет тот, кто внушал ужас. Сможет ли она покорностью и услужливостью спастись от побоев и уберечь детей от ужаса быть этому свидетелями. А потом ждать, когда достаточно опьянев, он заснет, чтобы вытащить из его кармана немного денег, чтобы было чем кормить детей. И уже уложив их спать отправляться убирать квартиру живущего напротив больного старика, стирать ему и готовить, зарабатывая, пусть немного, но достаточно, чтобы отложить на побег.

Но в этот день, последнего месяца лета, Линда, проснувшись, поняла, что проспала всю ночь, ни разу не проснувшись, чтобы проверить детей. Да и пробудившись, не соскочила по привычке в испуге, что проспала слишком долго. А позволила себе полежать немного, потягиваясь, чтобы пробудилось тело. Она прикрыла глаза и улыбалась, поглаживая живот, по которому невозможно было догадаться о ее положении. Но если положить на него руку, то уже можно было почувствовать его твердость. И впервые, осознание, что она носит ребенка, не вызывало страха и паники перед завтрашним днем. Конечно, Линда понимала, что впереди вновь тяжелые дни. Сколько она еще сможет работать в таком положении? И нужно было подумать о том, как быть после родов. Она не сможет оставить новорожденного, чтобы пойти работать. Но и сидеть дома возможности не было.

Но сегодня она решила не думать об этом. Всего один день, без вечного страха и неопределенности. Всего несколько часов прожить так, словно и завтра все будет так же хорошо, как сегодня. Разве это так много…

Сегодня она точно знает, что дети сыты и завтра тоже будут накормлены. Что они уже не пугаются каждого шороха, и не хватаются за ее ноги, завидев незнакомца. Конечно, они всегда настороже, и не так открыты и доверчивы, как другие дети, но в их глазах уже много дней не было страха. А тех, кого они уже знали, дети встречали улыбками. Особенно одного человека.

Яна Ривза.

За те пять недель, в течение которых он занимался ремонтом их дома, дети очень привязались к нему. Саймон уважал его и, казалось, ловил каждое слово мужчины. Курт же явно брал пример со старшего брата. Правда он все еще опасался первым подходить к Яну, но стоило тому позвать, тот бежал к нему, рискуя споткнуться и упасть. Но самых ярых обожателей он приобрел в лице Доры и Сары. Возможно, это могло бы обеспокоить Линду, если бы сам мужчина не отвечал детям взаимностью.

Линда, которая, по прошествии времени, стала желаннее общаться с местными жителями, и теперь уже чаще позволяя себе и детям гулять в городе, нередко была свидетелем того, как нетерпелив и даже нарочито грубоват, бывает Ян с окружающими людьми. Он по непонятным для Линды причинам избегал общения и отваживал всех, кто навязывался ему. И каждый раз, становясь свидетельницей подобных сцен, она с опасением наблюдала, как он поведет себя с детьми. Но ни разу он не позволил себе повысить голос или проявить раздражения. И что было самым невероятным, ей казалось, что мужчина получает удовольствие от общения с детьми.

Вот только у самой Линды и Яна были какие-то странные отношения. Иногда Линда оправдывала это тем, что сама всегда на стороже, отсюда и возникающее каждый раз напряжение. Что именно она порой излишне себя накручивает, и только поэтому ей кажется то, чего на самом деле нет. Но с каждым днем это беспокоило ее все больше. Казалось, Ян Ривз, не делал ничего такого, чтобы могло ее насторожить. Он всегда был вежлив и предупредителен по отношению к ней. В ее присутствии, впрочем, как и в присутствии детей, он старался не делать резких движений, говорил сдержанно, подбирая выражения. У них ни разу не возникло спора или конфликта, потому что оба старались избегать подобного. Да и не было у них причин для споров. И все же, иногда Линде казалось, что Ян за что-то сердит на нее, или в чем-то обвиняет. Порой она ловила на себе его взгляд, и недоумевала, когда видела в нем какую-то обиду. Но в следующую секунду все менялось. Мужчина отворачивался, а когда она вновь встречалась с ним глазами, этих непонятных эмоций уже не было. И она ругала себя за паранойю.

Линда отвлеклась от своих мыслей, увидев, что девочки просыпаются. Дора, тут же вскочила и побежала к Линде, взобралась на ее кровать, и обвила шею матери руками. Сара же, потирая глазенки, присела в своей постели.

- Доброе утро, мои сладкие! - улыбаясь, сказала Линда, получив в благодарность поцелуй от Доры, и улыбку от Сары.

И словно по заказу, дверь открылась и Линда увидела Курта, в синей пижаме, с ракетой и звездами на груди.

- Иди ко мне, сынок. - позвала она, и расцеловала щеки мальчика, когда и он обнял ее. Дора, не умевшая оставаться на месте долго, сползла с кровати и уже тормошила сестру, уговаривая выбираться из кровати.