Для проверки этого сообщения в Австралию отправилась группа ЮНЕСКО в составе профессоров Шмелева (СССР), Холмера (США), Левера (Франция).

Репортаж о работе этой группы вы сможете прочесть в ближайших номерах журнала.

Озеров подписался под очерком и пометил: «Москва — Марсель».

Океанский лайнер «Атлантида» возвышался над причалами марсельского порта, словно гигантский айсберг. Оркестры один на верхней палубе, другой на берегу, гремели всей мощью сияющих на солнце труб; серпантины густой разноцветной паутиной протянулись от перил корабля к перилам дебаркадера. Посыльные в ярких формах, с бесчисленными пуговицами выгружали из пикапов присланные в адрес отъезжающих корзины цветов и коробки конфет.

Капитан и его девять помощников, сверкая золотом галунов и крахмальной белизной кителей, неподвижно застыли на мостике. У главного трапа бортовой комиссар и уполномоченный компании, широко улыбаясь, встречали именитых гостей. Накануне они провели бессонную ночь, заучивая имена наиболее значительных пассажиров, имена их жен, детей, любовниц, общественные и деловые посты.

— Господин сенатор, мы рады приветствовать вас и госпожу Джекобе на борту нашего лайнера! Этот маленький сувенир — свидетельство наших чувств.

— Марсель, ты гордость нашего бокса! Мы не сомневаемся, что ты окажешься достойным своего великого отца. Желаем тебе победы в твоем австралийском турне. Прими этот небольшой подарок на счастье.

— Мадемуазель Ренар, разрешите вас поздравить от имени компании и всего экипажа с вашим юбилейным двадцать пятым фильмом, в котором вы будете сниматься в Австралии. Разрешите вручить вам наш скромный сувенир...

Сенаторы и миллионеры, чемпионы и кинозвезды, генералы и послы поднимались на борт, окруженные секретарями, камердинерами, горничными и телохранителями.

В широких коридорах первого класса прохаживались бортовые детективы, многоопытным взглядом отмечая тех, кто несет в руках шкатулки с драгоценностями, кто по рассеянности может зайти в чужую каюту и кто может зайти в чужую каюту отнюдь не по рассеянности.

На набережной, у трапа, на верхней палубе десятки фото- и кино-корреспондентов стрекотали и щелкали камерами. Сверкали блицы, репортеры то и дело подскакивали со своими, похожими на кукурузу, микрофонами к очередной знаменитости.

Шмелев, Левер, Холмер и Маккензи ехали в первом классе. Австралиец все же добился от Объединенных Наций для научной группы и для себя билетов в первый класс. Пока ученые поднимались по парадному трапу вместе с остальными привилегированными пассажирами, составлявшими приблизительно пять процентов от общего числа (для них было предназначено девяносто процентов корабля), другие тридцать или сорок процентов, ехавшие во втором и третьем классах, проходили на корабль по среднему трапу. Их приветливо встречали, хотя без речей и подарков, разводили по каютам и желали счастливого пути. Среди этих пассажиров были остальные участники экспедиции. А через кормовой трап, крутой и узкий, расположенный где-то далеко-далеко от оркестров и серпантина, в «Атлантиду» втискивались составлявшие добрую половину ее населения обитатели четвертого и пятого классов — возвращавшиеся на родину неудачники, эмигранты, несколько лет копившие на билет, чтоб уплыть, наконец, в Австралию, сказочную страну, где для каждого есть работа.

Здесь уже не было улыбок и приветствий. Здесь хмуро и ворчливо покрикивали на замешкавшихся десятый помощник капитана и представители эмиграционных властей. Пассажиры стадом, пугливо озираясь, изнемогая под тяжестью баулов, мешков и сундуков, старались проскочить в узкую дверь, словно за ней они наконец-то окажутся в безопасности от жизненных невзгод.

Слышались крики, плач детей, ругань, беспрерывное тяжелое шарканье сотен ног.

А у парадного трапа гремели оркестры, жужжали кинокамеры, подъезжали и отъезжали огромные лимузины.

«Атлантида» совершала рейс ежемесячно. Это было событием, и компания окружала его рекламной шумихой. Конкурировать с авиа-компаниями становилось все труднее. Комфортабельные плавучие города частенько отправлялись в рейс полупустыми.

Морем плавали главным образом эмигранты, для которых авиабилеты были недоступны. Однако для них нужны были корабли без бассейнов и роскошных номеров. Весь лайнер — сплошной четвертый класс, с каютами на шестнадцать человек. Эдакий современный рабовладельческий бриг. Чем больше напихать людей — тем больше доход.

«Атлантида» имела 60 тысяч тонн водоизмещения. На ней были открытые и закрытые бассейны, теннисные корты, театральные кинозалы, галереи роскошных магазинов, бесчисленные бары, рестораны и кафе.

Почти все это размещалось на трех верхних палубах и предназначалось пассажирам первого класса. Для них было и синее небо над кораблем, и тропическое солнце, и альбатросы, для них был неоглядный горизонт и сказочные пейзажи берегов.

Пассажирам второго и третьего класса вход наверх был запрещен (исключение делалось лишь для ближайших сотрудников «первоклассников», в том числе и для участников научной группы). У них были свои прогулочные палубы, опоясывавшие корабль и открывавшие вид с одной какой-нибудь стороны, свои рестораны, кино, церковь.

Что касается эмигрантов, то у них ничего не было, кроме огромной столовой. Морем они могли любоваться через иллюминаторы кают, вечно задраенных, так как располагались они над самой водой,

С удвоенной силой загремели оркестры, заревела сирена, и «Атлантида» медленно и величаво, влекомая полдюжиной буксиров, стала отходить от берега. Натянулись, порвались цветные серпантины, упали в воду недоброшенные букеты, унеслись в небо воздушные шары.

Облегченно вздохнув и стерев со лба пот, отправился домой уполномоченный компании, помчались в редакции и студии фото-корреспонденты и репортеры, чтобы назавтра миллионы читателей смогли прочесть о важном событии, а миллионы телезрителей улицезреть его.

Роскошные машины увезли в отели и прибрежные виллы одних провожающих, автобусы и такси — других, а третьи, вытирая украдкой глаза, пошли пешком, высчитывая в уме, дотянут или не дотянут до первых денег, что должны им прислать из волшебной Австралии уехавшие за счастьем сыновья и мужья.

Выслушав доклады подчиненных о том, что посадка прошла благополучно, капитан спустился в ходовую рубку. Через несколько минут его вызвали к радиотелефону. Вернулся капитан мрачный и злой. Царь и бог на корабле, со всеми своими галунами и орденскими колодками, для компании он был таким же служащим, как любой стюард. И только что ему была устроена из далекой столицы солидная головомойка: сенатору Джекобсу в корзинку с подарками положили две бутылки вина, забыв о том, что Джекобс — президент Национального общества трезвости! Не успела отплыть «Атлантида», как секретарь сенатора по пассажирскому радио выразил директору компании возмущение и сказал, что в дальнейшем сенатор, видимо, будет пользоваться услугами другой компании. Куда смотрели капитан и его бортовой комиссар? О чем они думают? Водить корабли может каждый дурак, вот обслуживать пассажиров надо уметь! А тот, кто не умеет, пусть переходит на угольщик или лесовоз. Теперь надо было идти извиняться, а потом докладывать о результатах директору. Чтоб им всем пусто было! До пенсии надо тянуть еще два года...

Впрочем, все эти заботы величественного, всемогущего капитана были неведомы пассажирам.

Те, трюмные, завалились спать в жарких, душных кабинах, «промежуточные» распаковывали свои чемоданы, устраивались. «Первоклассники» знакомились со своими владениями и любовались морем.

Озеров отправился навестить Шмелева. Это было, конечно, предлогом — не терпелось осмотреть «Атлантиду». Он уже знал, что весь корабль — это первый класс, и, имея разрешения проникать туда, решил сразу же им воспользоваться.

Поднявшись в быстроходном лифте на верхнюю палубу, Озеров прошел по широкому, устланному мягкими коврами коридору и постучал в каюту № 12. Здесь помещался Шмелев. Рядом в каюте № 14 жил Левер. Тринадцатой каюты в первом классе не было. Не было их ни во втором, ни в третьем. В четвертом и пятом были. Действительно! Каких еще неприятностей от жизни могли ждать пассажиры этих классов?..