Анализируя выступление этого виртуоза пантомимы, я вынужден тем не менее заметить, что музыка, сопровождавшая представление, оставила безрадостное впечатление. Правильнее было бы, пожалуй, дать фоном какое-нибудь буги или уж ad absurdum — гробовую тишину. Очевидно, использовали первую попавшуюся ленту, но под это блямканье жест актера в некоторых эпизодах казался чересчур растянутым и в конечном счете далеким от правды жизни.

Остается все же надеяться, что новый вид пантомимного искусства завоюет право на жизнь и у нас в стране. Основания для таких надежд уже есть. Сегодня я получил письмо от друга из Сыктывкара, которому посчастливилось увидеть нечто подобное в местной филармонии. Самодеятельный актер тоже выступал с абстрактным реквизитом. Содержание пантомимы, к сожалению, не дошло до моего друга: исполнитель в левой вытянутой руке как будто держал зеркало, а правой соскребал с подбородка щетину, озабоченно склонив голову. Музыка была еще примитивней, чем за границей, какое-то поскрипыванье и кваканье, наверное, магнитофон был неисправен.

У нас на работе затрещал телефон. Звонил приятель: на склад 1-3-5-7-9 прибыла партия электробритв «Филипс», маде ин… бог знает где, зато иностранные, без Знака качества, зато с двумя лезвиями. Подумать только, с двумя лезвиями! Водишь бритвой по одной щеке, а щетина и с другой сыплется. Видал, какая диковина, и почти свободно! Надо только позвонить Куртспярку, сказать пароль «С бородой Сассь завязал», взять у Куртспярка точный адрес по улице Пикк, заскочить на Пикк, спросить в полуподвале адрес дома по улице Лай, завернуть на Лай, дать два коротких, три длинных, четыре широких и еще ползвонка, сказать пароль «Куртспярк по-тарабарски Пяртскурк», отнести Бултаносовой коробку ассорти, которую между делом вскрыть, но ничего не отбавлять, а, наоборот, кое-что прибавить, с записочкой от Бултаносовой прямиком в тот самый магазин, на месте которого должны были строить цирк «Эстония», но не построили, потому что хотя на каждое место клоуна было по десять претендентов, денег хватило только на фундамент. В этом магазине надо спросить старшую продавщицу из вечерней смены, которая и даст тебе… адрес фотографа. У него завернешься в черное покрывало, а тому, кто окажется под ним с тобой по соседству, скажешь, что розыск Куртспярка еще не объявлен. Получишь пленку, дома проявишь, и на третьем кадре будет тот самый адрес, по которому через неделю можно получить свой «Филипс»… Видали? Чик — и готово! Ни тебе нервотрепки, ни бестолковой траты времени — «Филипс» твой! Это же какая возможность!

Но я на это дело махнул рукой. К дьяволу, думаю, этот «Филипс». Куплю кисточку «Нева», пасту «Флорена», возьму лезвия «Кровь людская — не водица», а не выскребу щек, тоже невелика беда, отпущу бороду. Во всяком случае, пресмыкаться перед иномаркой не стану… Так я заявил, но — вот что странно! — слово в слово то же самое повторили все мои коллеги. Вы не поверите, но точно так же решили все мужчины нашего города! Я представил, какой разразится скандал: «Филипсы» грузят в вагоны, и целый состав застучал на запад, обратно, в маде ин… И пусть подбородки в лагере капитализма сделаются глаже, чем у ребят в пионерском лагере! Так им и надо! Мне-то какое дело…

Немного погодя снова протрещал телефон, и заслуживающий доверия товарищ подсказал, что на складе 2-4-6-8-10 масса японских квадрофонических кассетных магнитофонов «Сони-сони», и считай задаром — всего 600 рэ соня. Надо только позвонить Куртспярку, пароль «К Юссю вернулся слух», потом улица Пикк, улица Лай, Бултаносова, фотограф и т. д. Но я отказался! И мои коллеги послали их всех куда подальше… И все население нашего города выразило японской электронике квотум недоверия, в знак протеста включив на полную катушку все монофонические репродукторы, транслировавшие концерт каракалпакской самодеятельности…

Телефон вскоре зазвонил опять, на этот раз по поводу финских холодильников. Надо было позвонить Куртспярку, пароль «Розенлев просил кланяться», потом снова Пикк и Лай, Бултаносова и все та же карусель. Я — наотрез. У меня «Снайге», и мне хватает: кубиков льда и банок шпротного паштета туда влезет хоть вагон, а если этого добра наберется столько, что дверца перестанет закрываться, — спущу в авоське за форточку, и все дела. Очень мне надо преклоняться перед импортом! И пусть Куртспярк сам залезет в этот розенхлев, если поместится.

К вечеру я остался в нашей конторе один. Мои коллеги пропадали целую неделю. Но вот они появились: до синевы выбриты, каждого сопровождает музыка Страны восходящего солнца, а вместо газет они уткнулись в проспекты холодильника «Розенлев»…

— Что же вы наделали? — испугался я. — Неужто пошли на поклон?!

— Да что мы, — смутились коллеги, — мы просто пошли глянуть, много ли этих самых мещан туда слетится, а раз уж все равно оказались поблизости, то смеха ради прихватили и себе по штуке…

Видали, до чего беспринципный народ?! Я чертыхнулся, я обругал их про себя, подумал и решил пригвоздить к позорному столбу низкопоклонников со всего города. Позвонил Куртспярку и заказал пару килограммов хороших, длинных гвоздей.

Мне нужно было (…). Я взял телефонную книгу, сел к телефону и начал доставать.

— Алло, это А. Б.?

— Он самый. А вы кто?

— Привет, это Прийт! Помнишь, старик, детство в Йыгева, как вместе играли в песочнице…

— Помню, как не помнить. А что — плохо с песочницей?

— Да нет, песочницу я вспомнил, чтобы эмоции в тебе пробудить.

— Ясно, считай, что пробудил. Дальше?

— Видишь ли, твоя жена, если я не ошибаюсь, работает  т а м, а мне позарез нужно (…).

— Очень жаль, стариканчик, но мы разошлись.

— Вон оно как. Ну, будь здоров, не стану отнимать твое драгоценное время.

Следующий.

— Алло, это В. Г. — прекрасная?

— Да. А с кем имею честь?

— Имеешь честь с одноклассником Прийтом. Помнишь, дорогая, как мы в шестом классе целовались за печкой?

— Господи, как я могу помнить такие древности?! Конечно же помню, а что случилось? Кто-то узнал?

— Нет, не волнуйся. Я только хотел тебе сказать, что мне жутко нужно (…), а твой муж работает  т а м. Я-то знаю его только шапочно.

— Я тоже. Мы в разводе.

— Ну, тогда что же — до свиданьица. Будет время — звони!

Следующий.

— Алло, это не Д. Е.?

— На проводе.

— Утро доброе, высокочтимый Д. Е.! Это твой однокурсник, который зачеты по черчению за тебя сдавал — старик любил анекдоты, а ты не умел их рассказывать и сдавал за меня силовые упражнения, поскольку у меня тоже были свои слабые места.

— Сказал бы сразу, что это ты, чего крутишь? Я что — задолжал тебе зачет?

— Чего нет, того нет. А вот я с превеликим удовольствием стал бы твоим должником. Очень надеюсь через твою жену сделаться обладателем (…).

— К сожалению, я уже не обладатель своей жены.

— Ну, дела! Вы же так здорово подходили друг другу.

— В свое время. Но потом развелся мой сосед…

— Он тут при чем?

— И отбил у меня жену.

— Тогда все. В другой раз, когда времени будет побольше, потолкуем подольше.

Следующий.

— Ал-ле, это Ж. З. слушает?

— Говорите громче! Ж. З. слышит прекрасно, а я его тетка и на ухо туговата. Что передать-то?

— Что приятель Прийт хотел через него побеспокоить его жену.

— Его жену можете побеспокоить и без него, они развелись.

— Понял. До свидания.

Следующий.

— Алло! По этому номеру проживает мадам И. К.?

— Мамы нет дома. А я — Юри и учусь в пятом классе.

— А папы тоже нет дома?

— Нет.

— Он скоро придет?

— Не знаю.

— А давно ушел?

— Когда я был во втором классе.