— Эта страна была основана на христианских принципах, — парировала она. — С тех самых пор, как мы выгнали Бога из своих школ, у нас одни проблемы. Дети становятся всё более и более сбитыми с толку, пока общество становится всё более и более вольным. Это не самые хорошие условия для детей.

— Как и фанатизм, — сказал Джексон.

— Боюсь, мы уходим от темы. Ной хороший ученик, но с проблемами. Он неуверенный, эмоционально незрелый. Ему почти двенадцать, но у него всё ещё есть боязнь разлуки. Отчасти из-за обстоятельств его рождения, конечно же, но не полностью. Он пытается завести друзей, но не знает как. Ваша ситуация усложняет для него это дело — многие родители не хотят, чтобы их дети дружили с кем-то вроде него. Он не успевает с домашним заданием. Если мы дадим ему тест на чтение из второго класса, не уверена, что он его пройдёт. Откровенно говоря, есть границы в том, насколько мы можем помочь ему в этой школе. С другой стороны, если бы вы отправили его в Джексон…

— Я не отправлю его в школу для глухих.

— Это было бы очень полезно.

— Я не отошлю его!

— Судя по обстановке дома, это может быть не так уж плохо.

— По какой обстановке? — требовательно спросил я.

— Я не могу не думать, что ему было бы лучше в более традиционном окружении. Я понимаю, вы старались изо всех сил…

— Что это должно значить, чёрт побери?

— Пожалуйста, не материтесь в этом кабинете, мистер Вилли. Мне это совсем не нравится.

— Это возмутительно, — сказал Джексон. — Я услышал достаточно.

Он встал, глядя на меня.

— Возможно, вы захотите рассмотреть вопрос о переводе Ноя на какую-нибудь другую программу, — сказала миссис Сандербёрк, также вставая и ясно давая понять, что наша “консультация” окочена — и она также только что показала цель нашего разговора. — Я очень надеюсь, что вы найдёте что-нибудь подходящее.

— Вы не можете вышвырнуть моего ребёнка из этой школы, — злобно проговорил я.

— Очевидно, мы не удовлетворяем его потребности, — ровно ответила она. — Вам может больше повезти…

— Мне может больше повезти, если я поговорю с директором, а не с вами, потому что вы, очевидно, не заинтересованы в том, чтобы помогать Ною.

Она поджала губы, неосознанно опуская взгляд на мою книгу, которая лежала на столе между нами.

— Если вы считаете, что это поможет, — произнесла она.

— Да, думаю, поможет, — ответил я. — Мой сын никогда не будет гением, но он не тупой, и у него есть право на образование, как у любого другого ребёнка в этом штате, и вы по закону обязаны обеспечить ему это, не важно, одобряете вы его родителей или нет.

— Уверяю вас, это не имеет никакого отношения к вашему образу жизни, мистер Вилли. Я просто предполагаю, что ему может быть лучше в другом окружении. Дети могут быть довольно жестокими.

— Как и взрослые.

Глава 7

Уверен, ничего страшного

Я не хочу это надевать, — нахмурившись прожестикулировал Ной, глядя на чёрный костюм, который я положил на его кровать, и на блестящие туфли рядом. Он только что принял душ и казался бледным и уставшим. Наша поездка в Мемфис тем утром, должно быть, вымотала его.

Я хочу, чтобы ты хорошо выглядел, — сказал я, пытаясь оправдать эту перемену в его планах на одежду. Встретившись с ангелами тьмы, которые выдавали себя за родителей Джексона, я понял, что обычной одежды не хватит. Мы собирались надеть лучшие воскресные наряды и притворяться, что у нас есть манеры, даже если их нет. Мы не пойдём в ресторан «Юнион Хайтс» в центре Тупело в шортах и майках.

Я надеваю такое только по воскресеньям! — пожаловался он.

Сделаешь это для папочки?

Сейчас слишком жарко!

Мы идём в хороший ресторан. Мы ведь не хотим выглядеть как бездомные, правда?

Он состроил рожицу.

Давай я тебе помогу, — сказал я, пытаясь подсластить пилюлю.

На его лице было болезненное, отстранённое выражение.

В чём дело? — спросил я.

Я нехорошо себя чувствую.

Последний месяц или около того Ной чувствовал себя нездоровым, с частыми головными болями, которые брались неизвестно откуда, или необъяснимой вялостью, другими различными и прочими расплывчатыми жалобами. Возможно, мигрень. Или аллергия. Или…

Я не хотел об этом думать.

Он как робот прошёл к шкафу в поисках носков. Когда он действительно чувствовал себя нехорошо, он просто объявлял этот факт и возвращался к своим делам, совсем не как по утрам, когда ему просто не хотелось идти в школу, и он отчаянно старался убедить меня, что болен.

Я пробрался через беспорядок на полу и приложил ладонь к его лбу. Тот был горячим.

У тебя жар, — сказал я, разворачивая сына, чтобы он смотрел на меня.

Он пожал плечами.

Ты заболел? — спросил я.

Я устал, папочка.

Хочешь в кровать?

Он кивнул.

Времени был шестой час вечера.

Хорошо, — ответил я.

Он забрался в кровать. Я пощупал его лоб, его грудь. Я не мог вспомнить последний раз, когда он добровольно ложился в кровать так рано вечером.

В комнату вошёл Джексон.

— Почему вы не собираетесь? Мы должны встретиться с моими родителями в ресторане в шесть!

— Ной нехорошо себя чувствует.

— Очень вовремя, — парировал он.

— Это правда, — сказал я.

— Почему ты заставил его лечь в кровать?

— Я не заставлял его ничего делать, Джек. Он сам лёг в кровать.

— Значит, он действительно болен…

— Я так и сказал.

— Он болен… снова.

— Да.

— У него на следующей неделе приём у доктора Кеммера.

Я не ответил.

— Уверен, ничего страшного, — сказал Джексон, прикладывая ладонь ко лбу и к груди Ноя, как я. Джексон Ледбеттер был медбратом в педиатрии и знал, как обращаться с больными детьми.

— Они сделают анализы, — заверил он меня.

Я закрыл рот рукой.

— Уверен, ничего страшного, — снова произнёс Джексон с беспокойством в голосе.

Я покачал головой.

— Ничего страшного, — настойчиво проговорил Джексон.

Мы оба знали, что это, скорее всего, неправда.

— Не ищи проблем, Вилли. С ним всё будет в порядке.

— Они предупреждали меня, — произнёс я, намереваясь сказать больше, но вместо этого замолчал. Не было необходимости заканчивать эту мысль. Ной, лёжа спиной ко мне, не увидел, как я вытираю глаза.

— Ты его расстроишь, — предупредил Джексон.

— А мы не можем допустить, чтобы в этом доме кто-то из-за чего-то расстраивался, правда? — спросил я, слишком злобно, мой голос был полон горечи и досады.

— Я присмотрю за ним. Принеси градусник.

Я пошёл в ванную и хлопнул дверью.

Глава 8

Да, но…

После того, как Джексон уехал на ужин со своими родителями, я забрался в кровать к Ною. Он был вялым, его лихорадило. Я посмотрел на лицо сына, сейчас расслабленное во сне. Тёмные круги залегли под его глазами, и он был бледнее, чем обычно. Этим утром в Мемфисе он казался в идеальном порядке. А сейчас вдруг…

Доктор Кеммер предупредил, что начало пубертатного периода может принести “проблемы”. Он не торопился уточнять, какого рода ожидать “проблемы”, сказав мне просто приглядывать за Ноем и сообщать о чём-то необычном. О чём угодно, не важно, каким мелким это может казаться. Я подозревал, что это имеет отношение к скачку роста, произошедшему из-за половой зрелости. Его маленькие, недоразвитые вены могли не приспособиться к выросшему притоку крови к таким местам, как сердце и мозг. Крошечная дырочка в сердце не в том месте могла стать серьёзной проблемой, когда его сердце вырастет. Деформированный или слишком маленький орган мог попасть под давление из-за роста размеров и вместимости соседей. Возможностей была куча — и они пугали. Не вдаваясь в подробности бесконечных «что, если» сценариев, доктор Кеммер предпочитал подождать и посмотреть, что произойдёт на самом деле.

Он был прав, не паникуя, конечно же, но я не мог избавиться от ощущения нависшей опасности. Ной уже так много лет изумительно хорошо справлялся, скоро ему будет двенадцать. Я не мог заставить себя поверить, что наша удача может закончиться.