— Значит, ты сделаешь себе хуже, чтобы отомстить?

— И намного больше.

— Вы, южане, такие вспыльчивые! — воскликнула она. — А как по мне, то это освежает. В Бостоне тебя бы обожали, Вилли. Эти старые дамы со своими носовыми платками — они бы тебя проглотили! Мы бы устроили самую большую свадьбу, которую Бостон видел за много дней, могу тебя заверить. Ты бы узнал, что мы тоже можем быть очень вспыльчивыми, по-своему. Кого нам нанять, чтобы спели на вашей свадьбе?

— Прошу прощения?

— Ну выкладывай уже. Если бы ты мог выбрать знаменитость для исполнения на твоей свадьбе, кто бы это был?

— Вы не можете так поступить.

— Конечно можем. На нашей свадьбе пел Фрэнк Синатра. Помнишь, дорогой? Его нанял мой отец. Ох, как я любила этого мужчину! Так что говори, Вилли. Кто это будет?

— Вы можете просто нанять любого, кого хотите?

— Так это и работает, дорогуша. Помани их достаточным количеством денег, и все прибегут. Они кучка шлюх, знаешь ли. Они съедят обрезки ногтей с твоих ног, если достаточно им заплатишь. Этим, в конце концов, они и занимаются. Джексон говорит, тебе нравится старое кантри. Мы могли бы нанять Рибу Макинтайр. Что ты об этом думаешь? Я слышала, она довольно хороша.

— Рибу? Серьёзно?

— Конечно, дорогой. Ты платишь за её билет на самолёт. Конечно, первый класс. Платишь за её отель. Конечно, первый класс, и лучше бы, чтобы по приезду в отель её ждало намного больше, чем корзинка фруктов, скажу тебе по опыту. Пришли лимузин, выпиши чек, и тогда ты владеешь ею следующие два часа, и она будет делать всё, что ты захочешь.

У меня было чувство, что миссис Л. водит меня за нос, но я подыграл.

— Ну, как насчёт Ли Гринвуда? Он мог бы спеть “Я должен тебе”.

— Видишь? Насколько это было сложно?

— Не уверен, что он хотел бы петь на гейской свадьбе. Некоторые из этих парней такие натуралы, что, должно быть, у них в задницах бруски размером два на четыре.

— И куда бы ты поехал на медовый месяц?

— В Долливуд, — сразу же ответил я.

— Долливуд? Что это такое, чёрт побери?

— Это тематический парк Долли Партон. В Теннесси.

— У Долли Партон есть тематический парк? Стивен, ты это слышишь?

— Мы здесь любим Долли, так что не говорите о ней ничего плохого, — предупредил я.

— Это не у неё огромная грудь? — спросила миссис Ледбеттер. — Сейчас она, наверное, сгибается пополам, как маленький старый карлик, и её гигантская грудь тащится по земле, когда она выходит на сцену. Я всегда буду любить тебя! Удивлена, что ей не отрезали эти штуки много лет назад. На них можно было бы нарисовать полоски, и получилась бы парковка.

— Вы такая злая! — воскликнул я, и говорил правду. Она была во многом похожа на деда…

— И поэтому все любят сидеть рядом со мной. Уверена, Долли очень милый человек. Почему бы Долли не спеть на нашей маленькой свадьбе?

— Она снималась в “Самом приятном борделе Техаса”, — отметил мистер Ледбеттер. — Отличный был фильм.

— Не уверена, что ты понял бы, что фильм хороший, даже если бы он выиграл Оскар, дорогой, но это другая история. Так почему бы нам не позвать Долли спеть на нашей свадьбе? Что ты думаешь, Вилли?

— Не будет свадьбы, миссис Л, — честно сказал я.

— Эй, Обгаженные Штанишки, ты напоминаешь мне о том, что говорят о политиках и детских подгузниках — говорят, и то, и другое нужно менять, и часто, и по одной и той же причине.

— Честно, — ответил я. — Свадьбы не будет.

— Конечно будет.

— Вы довольно уверенная для кого-то, кто на самом деле меня не знает.

— Я знаю таких как ты, дорогуша. Ты борец, а не капитулянт.

— Слишком плохо, что ваш сын не капитулянт.

— Он им будет. Просто нужно толкнуть его за край. Дать ему что-то, ради чего уйти. Что-то подсказывает мне, что ты хорош в толкании людей за край.

— Он делает мне больно, — сказал я, удивлённый, какую боль почувствовал от одного упоминания об этом. — Он делает мне по-настоящему больно.

— Так накажи его. Сделай ему больно в ответ.

— Я думал, что это и делаю, — отметил я.

— Молодец. Но не закрывай дверь.

— А вы та еще назойливая старая женщина, не так ли? — спросил я.

— Конечно, и ты не захотел бы видеть меня другой.

Некоторое время мы наблюдали, как играют мальчики. Ной был так невероятно счастлив, носясь вокруг и не замечая никого, кроме своих папы и кузена.

Им было хорошо вместе, Ною и его папе. Джексон давал ему то, что не мог дать я, одной из этих вещей было младенчески чистое сердце. Джексон был одним из тех парней, кто мог опуститься на ковёр и увидеть всё на их уровне. Он никогда не уставал играть в карты, Xbox или «Монополию». В некотором смысле он сам был как ребёнок.

— В семье борец мой сын, — наконец сказал я. — Не я.

— Он унаследовал это от тебя, — сказала миссис Ледбеттер.

— Я в этом сомневаюсь.

— А я вовсе не сомневаюсь. Он замечательный ребёнок.

— Я думал, вы говорили, что он отсталый.

— Я сказала что-то оскорбительное? Не могу себе представить!

— Вы сами отсталая, — ответил я.

Она рассмеялась и затянулась электронной сигаретой.

Глава 64

Нашего лучшего недостаточно

Джексон проводил нас до машины. Он держал Ноя за руку. Ной открыто светился счастьем. Его улыбка говорила, что мы снова вместе, и он надеялся, что так и останется.

Попрощайся, — сказал я, когда мы дошли до машины.

Ной опустил глаза и перестал улыбаться.

Джексон взглянул на меня и тоже потупил взгляд.

— Что ж, это неловко, — сказал я.

— Спасибо, что разрешил мне его увидеть, — довольно холодно произнёс Джексон.

— Никаких проблем, — ответил я.

— Я скучаю по тебе, Вилли.

Я притворился, что не услышал этого.

— Правда, — сказал он, поднимая глаза и глядя на меня. — Я скучаю по тебе.

— Знаю, — сказал я. — Но я зол на тебя.

— Знаю.

— Я хочу сказать, что по-настоящему зол на тебя.

— Я знаю, и у тебя есть все…

— Я так зол на тебя, что не могу тебя простить — и не думаю, что когда-нибудь прощу. Будь дело в чём-нибудь другом, у нас бы не было этой проблемы, но тебе обязательно было выбрать одну вещь, которую, как ты знаешь, я совершенно не могу терпеть — а потом тебе обязательно было делать это перед моим ребёнком.

— Всё было не так, — сказал он.

— Тогда как?

— Он должен был спать! Я бы не сделал ничего такого, если бы знал, что он смотрит!

— Тебе вообще не следовало делать ничего такого!

— Я облажался. Скажи мне, что сделать, чтобы всё исправить.

— Нет ничего…

— Я сейчас прохожу программу реабилитации, и я говорил с той женщиной из ДСО. Я могу с этим справиться, Вилли, если ты дашь мне шанс.

— Я уже давал тебе шанс, — отметил я. — И я очень хорошо прояснил тебе, что не собираюсь провести свою жизнь с наркоманом. Если ты так сильно любишь наркотики, ладно! Флаг в руки! Втяни своим носом весь чёртов мир. Мне плевать. Но не ожидай, что я буду стоять рядом и смотреть, как ты это делаешь.

— Ты не понимаешь!

— Я скажу тебе, чего я не понимаю. К твоим ногам брошен весь мир, но этого недостаточно. Ты можешь пойти куда захочешь и делать что захочешь. Тебе никогда не придется переживать о том, откуда будет твой следующий обед, или как оплатить счета, или как позволить себе очередную пару слуховых аппаратов, или что делать, если сломается твоя машина. Ты всё детство бродил вокруг пирамид или катался на лыжах в Вейле или носил чёртову тиару. Но это недостаточно хорошо, да? Нет, ты не счастлив! Приходится принимать таблетки счастья, потому что ты не счастлив! Теперь ты довольно ясно дал понять, что Ноя и меня тебе недостаточно. Не знаю, чего ты ищешь, но это не мы.

— Но это и есть вы, — несчастно произнёс он.

— Если так, у нас бы не было этого разговора.

— Пожалуйста, послушай…

— Мой папочка был таким, как ты. У него было время, чтобы пойти напиться до смерти и тащиться и спотыкаться, как чёртов дурак, но он был слишком занят, чтобы сводить меня и Билли на рыбалку или сходить на наши бейсбольные игры, или поволноваться, живы мы или мертвы. Думаешь, я хочу выйти замуж за кого-то, кто поступит так же со мной и моим сыном?