Ной выглядел довольно неловко.

Ты знаешь, что всегда можешь мне всё рассказать, — сказал я. — Ты это знаешь, верно?

Он кивнул.

Тебя что-то тревожит?

Я не хочу об этом говорить.

Недавно вечером ты сказал, что хочешь мне что-то рассказать, но боялся, что я разозлюсь. Я не разозлюсь, милый. Обещаю.

Нет, разозлишься.

Нет, не разозлюсь. Если я пообещал, то не могу нарушить слово, так ведь?

Он неловко пожал плечами и отвернулся, чтобы смотреть на уток, тем самым закрывая наш разговор.

Я потянулся, положил ладонь на его руку, чтобы привлечь его внимание, но он отказывался смотреть на меня. Он не был готов раскалываться. Если я надавлю, он только больше замкнётся.

Я прикусил губу от раздражения.

Выбросив мусор в ближайшую корзину, я взял фрисби.

Ты ещё знаешь, как играть? — спросил я, симулируя недоверие.

Конечно, знаю! Если хочешь, я могу оставаться поближе, чтобы тебе не пришлось слишком много бегать. Я знаю, что ты становишься старым, толстым и ленивым…

Старым, толстым и ленивым?

И ещё медленным. Черепаха бегает быстрее тебя!

Ты за это поплатишься, маленький засранец!

Если ты меня догонишь, но ты такой толстый, что никогда меня не поймаешь!

Забери эти слова обратно! Я не толстый!

Да, толстый! Ты огромный, большой, гигантский толстяк! — он надул щёки, чтобы показать. — Ты такой толстый, что у тебя есть собственный почтовый индекс!

Тебя папочка научил так говорить? — требовательно спросил я.

Он с готовностью кивнул, его широкая улыбка открыла его испорченные зубы.

По крайней мере, я не крошечный человечек, — сказал я, — с крошечными ластами вместо рук, который похож на крошечного пингвина.

Я не похож на пингвина!

Ты, наверное, не сможешь поймать фрисби, потому что у тебя такие коротенькие ручки. Ты как карликовый пингвин.

По крайней мере, я не гигантский толстяк!

Я не толстый!

Толстый!

Нет!

Я бросил фрисби в его сторону.

Смеясь и гудя, Ной помчался за ним.

Глава 26

Обнажённый завтрак

Как обычно, на следующее утро я проснулся первым и прошел на кухню в боксерах, чтобы сделать кофе, раскочегарить ноутбук и посмотреть, что происходит в мире или, как минимум, на «Фейсбуке». Ноутбук был подарком от Джексона, чтобы вдохновить меня на написание очередной книги. Я называл его просто “ноутбук”, потому что не думал о нём как о своём. Как и о многом другом в наших отношениях, механизм которых заставлял меня чувствовать себя некомфортно. Я не хотел, чтобы кто-то покупал мне вещи. Я хотел обеспечивать себя сам. Но зарабатывая семь долларов и пятьдесят пять центов в час в продовольственном магазине с неполным рабочим графиком, о новом ноутбуке я не мог и думать. Когда мой старый ноутбук сдох, я пользовался общественными компьютерами в библиотеке, сохраняя свою работу на флешку. Джексон решил, что мне нужно что-то более путное, и однажды я пришёл домой и нашёл на кухонном столе новенький ноутбук, с запиской, написанной рукой Джексона:

“Построй его, и они придут”*.

*Фраза из фильма “Поле его мечты”, часто цитируется в американском кинематографе.

Этот ноутбук был великолепен, такой блестящий, новый и шикарный, очень дорогой и первоклассный, поэтому я, конечно же, сказал Джеку, что не могу это принять.

— Я просто пытаюсь тебе помочь! — воскликнул он, осматривая меня оскорблённым взглядом.

— Мне не нужно, чтобы ты покупал мне вещи!

— Тебе нужно писать, Вилли. Если ты когда-нибудь собираешься построить карьеру, тебе нужно писать — а я хочу помочь тебе это делать.

— Мне не нужна благотворительность.

— Кто говорит о благотворительности? Если ты продашь миллион книг, то у пристани может стоять яхта с моим именем на корпусе, и лучше бы ей быть под рождественской ёлкой, когда я проснусь рождественским утром.

— У тебя не настолько большая квартира.

— Как мы можем быть командой, когда ты думаешь только о своей южной гордости?

— О моей южной гордости?

— И давай не забывать про эго! Огромное, высокомерное и крайне мудрёное эго!

— Где мы сейчас, Ледбеттер?

— Ты точно знаешь, где мы! Когда я пытаюсь сделать что-то, чтобы тебе помочь, ты швыряешь это обратно мне в лицо.

— Я не хочу, чтобы ты покупал мне вещи, которые я не могу купить тебе в ответ. Мне это не нравится.

— Вуаля! Южная гордость и эго!

— Это заставляет меня чувствовать себя дешёвкой.

— О, я тебя умоляю!

— Ну, правда.

— Это вложение в наше будущее, Вилли. И я хочу, чтобы ты был счастлив.

— Счастье купить нельзя, — отметил я, чувствуя себя похожим на маму, когда говорил так, потому что так сказала бы она, и это заставило бы меня поморщиться.

Я раздумывал над тем, чтобы зайти на «Амазон» и посмотреть, набрал ли «Крэковый малыш» пару новых отзывов, когда на кухне появился Джексон Ледбеттер, одетый в облипающие бёдра брифы и ничего больше.

— Ходишь в одном исподнем? — спросил я.

— Сейчас лето, — объяснил он.

— Вызовите Бельевую Полицию!

— Отстань от меня!

— Вспомнил традицию обнажённых завтраков?

— О, я тебя умоляю.

Он проверил бинт на моём колене.

— Я злюсь на тебя, — сказал я.

— Знаю.

— Ещё бы.

Выражение его лица отражало удивление.

— Ты должен был просто сдать чёртов тест, — сказал я.

— Я знаю свои права!

— Браво тебе!

Он сделал себе чашку кофе.

— Не видел, чтобы ты много писал в последнее время, — заметил он, меняя тему.

— Я в сюжетном тупике.

— Это как Кох-блок?

— Вроде того, — ответил я.

— Если ты не перестанешь постить чушь о братьях Кох на своей странице в «Фейсбуке», я удалю тебя из друзей. Честно, кому какое дело?

— Говоришь как республиканец!

— Я даже пройду регистрацию ради голосования, чтобы помочь тебе убедиться в победе олигархии.

— Сделай это и увидишь всё своё барахло на обочине, Ледбеттер.

— Я не знаю, о чём ты так беспокоишься. Если бы голосование делало какую-то разницу, его уже много веков назад объявили бы вне закона. И ты, наверняка, это знаешь.

— Не называй меня Ширли! И я ничего такого не знаю, ты, коммунистическая нацистская свинья. Что мы должны решить, так это скольких из наших друзей мы уговорим голосовать за Хиллари в 2016-ом.

— Удачи с этим, здоровяк.

— Ты будешь голосовать за неё, если только не хочешь потерять возможность заниматься сексом в течение всей своей дальнейшей жалкой поганой жизни.

— Мне не нужно, чтобы ты устраивал вечеринку у меня в трусах, Кантрелл.

Я фыркнул при мысли о Джексоне Ледбеттере, который, будучи невыносимым скромником, устраивает вечеринку в своих трусах.

— Мы под предупреждением о торнадо, — сказал он, садясь за стол со мной.

— Разве так не всегда?

— Мне это не нравится.

— Никому не нравится, милый. Раз сейчас утро воскресенья, думаю, тебе нужно исполнить свои обязанности жены и испечь блинчики для детей.

— Он ещё нескоро проснется.

— А твой муж не считается?

— Ты хочешь, чтобы я что-нибудь приготовил?

— Я думал, ты никогда не спросишь! И если ты собираешься готовить блинчики, то можешь пожарить и бекон. Потому что жизнь без бекона того не стоит.

— Сказал сердечный приступ закупоренным артериям. Но закупоренные артерии не слышат, потому что забиты жиром.

— Ты пошутил! Ты с каждым днём становишься всё больше похожим на свою мать.

— Упаси Бог! Ты работаешь над своей книгой, верно?

— На самом деле, ищу порно высокой чёткости. Это потрясающе! Теперь я больше никогда не вернусь к дерьму с низким разрешением.

— Лучше тебе не искать порно.

— И почему нет?

— Порно заставляет меня нервничать.

— Прости, но я умираю от удивления.

— Это правда. Оно показывает очень нереалистичный…

— Я не ищу порно, и, ради Бога, никаких нотаций о воплощении мужской красоты. Не думаю, что смогу переварить это так рано утром, даже если это говорит кто-то в нижнем белье.