— Сейчас попробую, — ответствовал он и наглухо ушел в себя.

Дрожащие и голодные дети были извлечены из их бывшего дома, и по одному загружались на спину к Миху. Гелата смотрела на них, как мать смотрит на свое покалеченное дитя. Волчат погрузили, подстраховав от падений Магией.

— Вернемся на прежнее место. Там недалеко элементали, если что, попросим помощи, — Гела говорила довольно спокойно, но я очень хорошо представлял, чего ей стоит это спокойствие.

— Зачем волчатам могли вырвать зубы? — не выдержав, вслух спросил я.

— Может на амулеты? — вернулся из своего мира Мит. — Ромуль, тебе придется ещё поохотиться сегодня. Волчатам в этом возрасте уже положено есть мясо, но поскольку они в бедственном положении — есть они будут мясное пюре.

— Чтобы волчий зуб стал амулетом — этот зуб хоть раз в жизни должен попробовать собственнолапно убитую жертву. Иначе, нет смысла, — сообщила Гела. — И как ты предлагаешь делать мясное пюре из сырого мяса?

— То есть, из готово — проблем нет? — усмехнулся Мит. — Я придумаю. Ещё им не помешало бы молоко. И их обязательно надо умыть. И как их передвигать, пока не окрепнут? Нужна корзинка.

— Поняла я, — обреченно сказала Гела. — Дойдем до места — смотаюсь на рынок.

Мит победно уставился перед собой и продолжил путь. Обратно мы шли в два раза медленнее, чем туда, поэтому дошли уже на закате.

— На рынок собралась? Ты сейчас веселенького цвета весенней травки. Пешком пойдешь? — съязвил я.

— Выпью амарену. У меня с собой флакон.

Амарена — это эликсир, позволяющий одаренному существу втянуть какое-то количество Магии из окружающей его природы. Проблема состоит в том, что никогда нельзя угадать, сколько Магии и какой стихии эликсир вытянет. От чего это зависит — неизвестно.

В последние годы он стал большой редкостью: старые Мастера Зелий уже не могут позволить себе потратить полгода и массу дорогостоящих ингредиентов, а молодые Мастера просто не умели этого делать — гильдия не открывала такие сложные зелья молодым Мастерам.

— Ромуль, найди мясо. Чем больше, тем лучше, — распоряжалась, потягивая амарену из пузырька, хозяйка. — Мит, принеси воды, разведи огонь, придумай, как сделать из мяса пюре и попытайся наложить обезболивающие чары. Мих, смотри за детьми. Если что-то случиться — виноват будешь ты. Я иду на рынок за молоком и корзинкой побольше. Всем все ясно? — Гела обвела нас взглядом.

Мы кивнули и разошлись в разные стороны.

Я пошел на охоту. Снова. Четвертый раз за сегодняшний день. Сколько ж можно? По-моему, даже охотники хотя в рейды не чаще двух раз в день.

Вокруг начинало смеркаться, я шел и искал кого покрупнее — проще, чем набить гору тушек и по одной их стаскивать.

Привычно сгустились запахи, и я увидел наш ужин.

Олень. Довольно молодой. Хотя, какая разница: молодого или старого оленя на пюре пускать? Увеличил себя в размерах и по веткам подкрался к ужину. Олень даже успел повернуть в мою сторону голову перед тем, как я ударил когтями в основание черепа и добавил магический импульс, навсегда разлучая животное с жизнью.

Олень упал навзничь, я оказался на земле и вернул себе свой обычный размер.

И как я его потащу?

Гениальность моя не знает предела.

Ладно. Увеличиваюсь обратно. Теоретически, масса моя тоже увеличивается, заодно и проверю. Берем будущий детский ужин на силовую нить, пробуем сдвинуть.

Ну…

С горем пополам дотащу.

Я выволок оленя на нашу поляну. Обнаружил разведенный огонь и мясорубку, которую крутил в руках Мит.

— Ты где мясорубку достал? — как-то знакомо она выглядит.

— Заглянул на кухню к Оре. Уверен, она не будет против, если учесть, для каких целей она нам нужна, — захлопал глазами блондин.

Тут его перекосило.

— Что с тобой?

— Я не умею накладывать обезболивающие заклятья. Я умею забирать боль полностью себе.

— То есть, у тебя сейчас тело за семерых болит? — ужаснулся я.

— И за троих зубы режутся, — убито закончил блондин.

Блеск.

Так, ладно, теперь за водой.

Дойдя до ручья, я осознал одну важную деталь: ведра у меня нет, а воды нужно много.

Тоже не беда. Берем и делаем водонепроницаемый щит. А я ещё возмущался, когда Ора учила меня их создавать. Силовая сумка. Красота.

Щедро зачерпнул в неё воды и чуть не уронил обратно. Через щит облегчаем вес ноши и идем обратно.

О, малина!

Как я раньше её не заметил? Надо вернуться сюда за свежими ягодами.

Гелы ещё не было, а Мит уже вовсю свежевал оленя, когда я вышел на поляну.

Я подошел к волчатам и стал их рассматривать. Все пыльные, грязные. Равномерно серые с красными разводами. Если им вырвали зубы, значит, люди все же нашли их.

Но почему не убили, а просто вырвали зубы?

Тянет на садистское счастье — сами себя же защитить они не могут.

Мои невеселые думы прервал открывшийся разрыв в пространстве.

Гела вернулась.

Точнее, сперва в окно протиснулась корзинка. Плоская, но с довольно широким дном. В ней лежали аккуратными столбиками бинты и просто чистые тряпки, несколько тугих резинок, пакетики с порошками, пара бутылок темного стекла, несколько глубоких мисок и расческа, подобная тем, какими расчесывают королевских псов.

Я поспешно утащил корзинку из-под окна перехода. Следом за ней в окошко перехода попали два наглухо закрытых бидона с молоком, и, наконец, Гела, бледная как полотно.

Она схлопнула переход и воззрилась на нашу компанию. Сделала шаг вперед и чуть не налетела головой на мою силовую сумку.

— Я знала, что ты додумаешься. Молодец, Ромуль. Только, чтобы вымыть волчат, придется сделать не силовую сумку, а силовой тазик. В сумке мы их утопим, — Гела смотрела на огромное количество воды.

— Сам доволен. Только, по ходу дела, придется два тазика делать. В одном грязь смывать, в другом — просто мыть щеночка, — прикинул я, вспомнив, какого они цвета.

Гела тронула камень на своем браслете, и прямо перед её ногами появился её рюкзак. Она вытащила из него несколько пушистых полотенец, на которые я нескромно вытаращился.

— Что? Рюкзак был полупустой, и я затолкала туда полотенца. Ничего умнее придумать не получилось. И не говори, что это плохо — сейчас это просто прекрасно, — оправдалась Гела.

Н-да…

Не только я в нашей семье гениален.

Я послушно сделал два силовых тазика — надо ж детей помыть, пока им ужин готовят.

Омовение детей превратилось в бедлам.

Похоже, пока ждали подмогу — они переругались, и теперь обиженные пытались держаться подальше от тех, кто обижал, благо, размеры тазика позволяли.

Мы долго мучились, пока не решили просто по одному их вытирать. Глупое было решение.

Кто мог подумать, что волчата боятся щекотки?

Они вертелись, пищали, брызгались, правда, делали это довольно вяло.

Но это не отменило дивной детали: мы с Гелой были мокрые и далекие от хорошего настроения.

А Мих, наблюдавший за действом со стороны, беззвучно ржал. Покатывался, прям.

Ну, спасибо больше.

В итоге, бой за чистоту детских шкурок мы все же выиграли.

Семеро мокрых детей сидели на большом пушистом полотенце и преданно смотрели на нас. А мы — мокрые и злые — смотрели на детей.

Детям налили в миски молока и поставили перед ними.

Зато, теперь их можно как следует рассмотреть.

Самый крупный — обычного волчьего серого цвета. Вырастет, будет намного крупнее братьев с сестрами. Зовут Балу (с ударением на последний слог). Об этом он сообщил под урчание своего желудка.

Другой — в противовес Балу — очень худой и тонкий в кости, представился как Лэй, он был пепельно-серого цвета.

Третий — угольно-черный Морел — пострадал больше других. У него зубы были не вырваны, а выбиты, видимо, пытался защищаться.

Рядом с ним сидела единственная девочка в группе — серебряно-серая Ритен. Она трогательно прижалась к Морелу и смотрела на нас с плохо скрытым страхом. Ясно, хорошо помнит, кто именно сделал все это с ними.