И они таковыми стали. Горгон приземлился прямо передо мной, и мы встретились глазами. Внезапно я почувствовала, как что-то вонзилось в тело сквозь мои глаза. Ощущение было такое, как будто каждую часть моего тела медленно разрывали на клетки. Я не могла смотреть по сторонам, но все ещё сохранила способность кричать.

— Смотри! Вот что нужно Сангвину!

Я проорала это прямо в морду Горгону, и впервые с момента начала сражения он замешкался.

— Превратишь это в камень, и хрен тебе, а не данные!

Не знаю, было ли этой правдой или нет, но мне оставалось лишь надеяться, что он этого тоже не знает.

Внезапно ко мне вернулись чувства, и я покачнулась. Да уж, я бы предпочла обойтись без подобного опыта. Я взяла дубинку на изготовку и пятилась до тех пор, пока мои задние копыта не нащупали край. Я знала, что здесь повсюду валялось множество зазубренных обломков драконьих костей.

— Ну давай… ты ведь хочешь это? Придется тебе сначала забрать у меня ногу.

Я не имела ни малейшего понятия, слышит ли он меня вообще сквозь весь этот гул. Однако улыбка, расплывшаяся по его лицу, дала мне знать, что слышит.

Он рванулся; безрассудная лобовая атака, на которую была способна лишь такая неуязвимая гадость. Я не стала размахиваться дубинкой, а просто запустила ее прямо ему в голову. Будь то рефлекс или обычная раздраженность, но он закрыл глаза, прежде чем врезаться в меня. Я знала, что он рассчитывал разорвать меня на куски. Вот только на этот раз я не только схватилась всеми четырьмя копытами за его чешую, но и применила всю магию, какую только могла, чтобы удержать его крылья на месте. Мы перевалились через край…

И приземлились на широком металлическом желобе, посреди каменных глыб, вползающих в камнедробилку. Горгон посмотрел на меня и ударил передней лапой с силой, достаточной, чтобы превратить камень около моей головы в жалящую пыль. Мы катались вперед и назад, периодически натыкаясь на камни. Второй удар чуть задел мою голову, и лишь шлем Кистоун спас мой череп от превращения в желе. Его крылья старались вырваться на свободу, в то время как он сам пытался подняться в воздух. Я схватила его со всей силой, пытаясь ему помешать. Угол наклона увеличился, и ему приходилось сопротивляться потоку. Я с силой его толкнула, приподнимаясь над ним на фут-другой.

И тут я заметила первые признаки страха в глазах Горгона.

Его хвост попал в жернова камнедробилки, и его же крик потонул в реве под нами. Я больше не могла его удерживать, но этого уже и не требовалось. Я брыкалась, лягалась, делала все, чтобы удержать его под собой.

— Не выйдет, — прокричала я, не заботясь о том, что услышать меня сможет разве что Селестия. Камни бились о нас обоих, работающие жернова и поток камней затягивали его дюйм за дюймом. Копыта его ударились о зубья, и на миг мне показалось, что он на самом деле сможет сломать механизм. Потом одно из них попало в молотилку. Раздался хлопок.

Я услышала этот крик.

Я ударила своими копытами по его лицу, глядя на то, как тяжёлые железные жернова становятся красными от плоти. Дюйм за дюймом машина заглатывала его, и мне лишь оставалось держаться над ним. Я карабкалась вверх, как новорождённый жеребенок карабкается из утробы, лягаясь, в то время как куски камня и его копыта с треском молотили по моей броне. Внутри механизма что-то дёрнулось, и его грудь исчезла в провале. Жернова прокрутились, раздался треск рёбер. Его рот широко раскрылся, и окровавленные органы выблевались мне на ноги. Жернова приостановились, и его глаза пялились на меня до тех пор, пока зубья окончательно не сомкнулись.

Его череп был всего лишь ещё одним камнем.

К сожалению, теперь мне самой придется стараться не попасть в эти жернова! Из головы не выходил образ большой красной кнопки с надписью «Аварийное отключение». Трудно было это признать, но я уставала; достаточно было бы всего одного камня, чтобы сбить меня с копыт или расколоть мне голову. Я сильно сомневалась в том, что смогу выбраться отсюда и эти несчастные ублюдки продолжат работать как ни в чем не бывало, так и не узнав о кончине монстра.

Надо мной раздалось хлопанье крыльев, и я почувствовала, как чьи-то копыта схватили меня за броню. Я оглянулась на её лучезарное сиятельство Монин Глори, поднимавшую меня над выработками, прочь от жерла дробилки. Лента конвейера была вся покрыта ошметками плоти Горгона.

— Если он регенерирует после этого — я сдаюсь, — произнесла я.

По крайней мере, мне показалось, что я это произнесла. Я не слышала ничего, кроме звона в ушах.

Глори опустилась, и я увидела, что весть о гибели Горгона уже разошлась среди рабочих. Единороги вооружались карабинами. Земные пони брали револьверы. Я огляделась в поисках охранников, но, судя по всему, как только запахло жареным, они решили пересмотреть приоритеты. Мои друзья шевелили губами… те из них, что избежали участи стать каменной глыбой. Тем не менее, многие из окаменевших пони уже вполне себе могли ходить.

Разбитые каменные пони всёже таковыми и остались.

Рабочие на нашем пути наверх использовали непонятные мне сигналы копытами. Я получала настоящее удовольствие от смешанного эффекта болеутоляющего Мед-Икс и целебного снадобья. Можно было, конечно, использовать Спаркл-Колу, но это было бы оскорбительно по отношению к рабам вокруг нас. Мы достигли баррикады, и я с прощальным вздохом глянула на ярко-красную кнопку.

Мы вышли под ночную изморось. Охранники кучковались, не зная, как реагировать на наше появление. Большинство рабов были истощены. Многие были были ранены. И все они были голодны. Несколько умели обращаться с оружием. Возможно, некоторым пони (охранникам в том числе) на основании их сплоченности могло показаться, что положение этих рабов, выступающих против двадцати или около того вооруженных, здоровых, полных сил стражников было незавидным. И они были бы почти правы, за исключением того, что эти пони даже вообразить себе не могут гнев вооруженного пони, сталкивающегося лицом к лицу со своим мучителем.

И даже с трехкратным численным превосходством рабов начавшаяся битва была ужасной. Глори с воздуха атаковала нескольких снайперов, пытающихся снять освобожденных рабов с башен вдоль стены. П-21 воздержался от использования взрывчатки. Вместо этого он бегал вокруг сражения, выкрикивая приказы и жестами показывая рабам стрелять в ответ. Когда патроны кончились, огнестрельное оружие стало дробящим.

А потом подоспели Пекосы. Тридцать или около того членов банды хлынули из-под моста и железной дороги, ворота тут же были выбиты. Рабовладельцы же собирались подавить восстание раз и навсегда. На той стороне сражения я столкнулась глазами с Дасти Трэйлс. Я ничего не могла сказать. Я ничего не слышала. Мне оставалось лишь надеяться.

Пекосы ворвались в тыл работорговцам и смели их неудержимой волной. Несколько отчаянных схваток копытом к копыту стали финальными аккордами.

А затем всё закончилось. Дасти Трэйлс и другие Пекосы помогли с ранеными рабами. Сколько бы охранников не оставалось в шахте, к этому моменту они уже наверняка сорвали с себя погоны. Все, что было связано со старой шахтой, осталось позади. Когда всё закончилось, я крикнула П-21, чтобы он нашёл продукты и накормил рабов. Глори же я поручила заботу о раненых. Дасти Трэйлс скомандовала Пекосам занять позиции в сторожевых башнях; здесь ещё было о чем волноваться.

Я не знала ни куда подевался Лансер, ни зачем он был мне нужен. Порядка дюжины зебр стояли особняком от других, глядя на происходящее с беспокойством. Пытаясь избавиться от звона в ушах, я их яростно потерла и подошла к этим зебрам.

— Здорово. Ну и ночка выдалась, а?

Они переглянулись и начали жестикулировать. Я поняла, что они все были глухими. Старший самец подошёл, поклонился мне и произнёс со странным акцентом:

— Мы благодарим тебя. Мы не слышим твои слова. Мы читаем их по губам.

— Хорошо. Вы свободны. Можете идти или остаться, если пожелаете, — сказала я, излишне выразительно двигая ртом. Было непривычно разговаривать с глухими.