Я пыталась не кричать, но сдерживаться я уже просто не могла. Тем не менее, это помогало сконцентрироваться.

— Чего вам надо?! — завопила я, полностью фокусируя мою магию на ножницах и отталкивая руку подальше от себя, тем самым останавливая дальнейшие увеличение уже, как минимум, тридцатисантиметрового разреза!

— Маму! Играть! Умереть! Жить! Плакать! Обняться! Крови! Маму! Радости! Печеньку! Трахнуться! Папу! Мучить! Кожу! Маму! Игрушки! Куклу! Пёсика! День Варенья! Наружу! Домой! Умереть! Убить! Костюм! Спать! Калечить! Наружу! Играть! Умереть! — начали монотонно твердить роботы вокруг меня.

«Мы же не собираемся столетиями держать их в стазисе.» Так сказала Гранат. А что, если их всё-таки оставили? За сколько лет у них выработался иммунитет к успокоительным? Как долго после этого горстка выживших могла поддерживать детей? Как быстро они сошли с ума и захотели ещё более кровавых и жестоких игр?

Кто-то, наверное, Рэдхарт, порвал связь между ремонтными ботами и главным мэйнфреймом. Они сидели тут одни, совершенно замкнутые. Они не могли спать. Не могли даже покончить с собой. Потом сюда прибыл Анклав и восстановил связь. Дети продолжили свои игры, отточенные десятилетиями заточения наедине с самими собой.

И мне предстояло стать следующей. Я толкнула медицинского робота телекинезом, сжав зубы так сильно, что послышался хруст. Этого не хватило. Трёхпалая рука зашла в меня и вытащила серовато-розовые кишки наружу, как будто толстую лапшу. Я не закричала. Я чуть не задохнулась из-за рвотного позыва, который ощутила, наблюдая, как мои кишки дюйм за дюймом выходят наружу.

Тут я услышала резкий скрежет с потолка, и вентиляционная решётка с лязгом упала на пол. Глори высунула свою голову из шахты, сжимая в зубах свой лучевой пистолет. Сейчас я была ей рада даже больше, чем если бы сюда вошёл Сплендид прямиком из горячего душа.

— Плохие. Плохие. Плохие пони. Плохие, — скандировали роботы.

Механическая рука отпустила мои внутренности и направилась к открывшейся решётке. Глори взмыла в воздух, пытаясь закрутить руку, кружа надо мной. Все взгляды были направленны на неё. Все, кроме одного. Маленькая синяя фигура П-21 проскользнула в комнату. Он стал осторожно продвигаться к терминалу: в одиночку Глори бы не справилась.

Я приподняла голову и посмотрела на ремни, удерживающие мои конечности. От боли потемнело в глазах, и я не могла видеть дальше полуметра. Охватив магией петли, удерживающие мои копыта, я открыла сперва первую, потом вторую, третью, и, наконец, освободила себя. В этот момент противные робопони рванули вперёд. Я села и заметила свой дробовик, заряженный разрывными патронами.

Я левитировала к себе пушку и медленно скатилась со стола. Тут мне стал совершенно очевиден один очень неприятный факт: я могла либо удерживать свой дробовик, либо удерживать свои кишки внутри, а так как сейчас я держала дробовик, то горячая, влажная масса вывалилась из меня, вызвав желание застрелится на месте. До моей цели было не больше шести метров, но это были самые длинные метры в моей жизни.

П-21 отчаянно стучал копытами по клавиатуре. Глори отчаянно уворачивалась от клешней роботов. Я отчаянно пыталась подняться на ноги. Если бы эти твари догадались, что я собираюсь сделать, они бы легко меня остановили. Я думаю, они просто ликовали, наблюдая, за моими попытками отбиваться. Может, они думали, что я хочу помочь П-21? Вместо этого я, пошатываясь, направилась туда, где из машины выходил кабель. Внезапно мой кишечник натянулся, и я чуть не отрубилась снова.

— Не могли бы вы сойти с моих внутренностей? — прохрипела я.

Кабель был толстым. Даже с разрывными боеприпасами мне не хватило бы тех патронов, что были в барабане, чтобы перерубить его. Но я могла обойтись только одним. Я оглянулась и посмотрела на своих отвратительных зрителей.

— Время игр закончено! — я вытащила барабан и пнула его под кабель. В патроннике ещё оставался один заряд. Прижав ствол к барабану, я нажала на курок.

Взрыв был не таким сильным, как от гранаты, но он справился со своей задачей. Кабель снова был разорван, а меня осыпало шрапнелью. С мягким гулом клешня, гоняющаяся за Глори замерла. Остальные твари застыли на месте. Перед глазами побежали зигзагообразные линии и я провалилась в темноту.

Хе, бешеные детки.

Я чувствовала себя довольно неплохо, когда пришла в себя. Можно даже сказать, замечательно. Открыв глаза, я первым делом осмотрела своё тело. Остался лишь уродливый красный шрам, но и тот заживал прямо на глазах. В стол, на котором я лежала, был встроен странный талисман, который окутывал всю меня мягким розовым свечением. Похоже, что это был какой-то тип регенерирующей магии, который срастил моё разорванное тело воедино.

— Ох, ты очнулась. Хорошо, — сказала сидящая за столом Глори.

Пегаска выглядела очень уставшей. Ей явно не помешали бы несколько суток сна и несколько лет лечебной терапии. И, может быть, мы сможем достать и то, и другое.

— Ох, ты жива. Хорошо, — отозвалась я, на что получила маленькую улыбку в ответ. Затем, посмотрев на яйцеобразный талисман, произнесла: — Пожалуйста, скажи, что тут есть ещё подобные штуки.

— Тут есть ещё подобные штуки, — мягко ответила пегаска.

— Ох, слава Богиням… — начала было я, но осеклась, увидев, что Глори смотрит куда-то в сторону. — Тут ведь нет больше таких талисманов, верно?

— Ты сказала мне, чтобы я сказала тебе…

Пегаска не закончила, потому что я прервала её, заключив в объятиях.

— Я думала, что ты мертва, что они убили тебя, — произнесла я, крепко обнимая кобылку. — Как тебе удалось выбраться?

— Красная лампочка, — тихо ответила она с лёгкой дрожью в голосе. — Она всё горела и горела. Я решила, что все они по ту сторону двери и слишком увлечены попытками поймать тебя. Прямо над моей головой проходила вентиляция, и я просто залезла в неё. Они назвали меня жуликом. А потом я просто следовала за криками и выстрелами.

Рана на моём животе окончательно затянулась. Тут мои глаза широко распахнулись.

— Скорее! Позови П-21 сюда! Мы сможем вылечить его…

Раздалось небольшое жужжание, и розовое сияние мгновенно исчезло.

— …Чёрт.

— Талисман может вылечить только одного пациента, — произнёс появившийся в дверном проёме П-21.

— Я хотела вылечить твою ногу, — тихо пробормотала я.

— Зачем? Ты её не ломала.

Вздохнув, я слезла с койки и посмотрела на использованный талисман.

— Я подумала, что если вылечу твою ногу, то перестану напоминать тебе о Стойле, и тогда, возможно, мы станем друзьями.

Подняв бровь и улыбнувшись, жеребец покачал головой.

— Тебе приходило в голову, что ты тут не причём, Блекджек?

Я лишь глупо моргнула в ответ, а он, вздохнув, продолжил:

— Думаю, что нет. Пойдём. Нам нужно разобраться ещё кое с чем.

Мы вернулись в комнату управления. Я постаралась не смотреть на сушащуюся требуху, развешенную по углам комнаты. Наконец, П-21 остановился напротив большого центрального терминала.

— Нет, нет, нет… чёрт нет! Чёрт! — закричала я, глядя на капсулы вокруг меня, на каждой из которых виднелись ярко-красные зигзаги приборных показаний. Моё воображение мгновенно нарисовало картину кричащих жеребят, которые вновь оказались замурованными. Я повернулась к П-21. — Я не собираюсь убивать сорок детей! Ты что, выжил из ума?

— Нет, — ответил он, глядя на терминал. — У нас два варианта: либо мы оставляем их лежать в стазисе, либо отключаем питание, и они умирают.