Из дверного проёма донесся голос Глори.

— Блекджек…

В ужасе, я уставилась на неё и увидела такой же полный ужаса взгляд, обращённый ко мне. Тело снова начало трясти. Я крепко зажмурила глаза.

— То… То, что ты сказала… Ты что, и правда… — произнесла она дрожащим голосом. Я так сосредоточилась на Скальпель, что не услышала, как открылась дверь.

— Да! — выкрикнула я, не в силах поднять глаза. — Жеребцы в Стойле Девять Девять были ничем иным, как секс-рабами. А мы, кобылы — рабовладельцами. Я не думала… Нужно было… Мне жаль, Глори.

Теперь она знала, какая я на самом деле. Я не была сильной. Не была хорошей. И уж тем более не была умной. И если у неё есть хоть капля здравого смысла, она уйдёт, пока я не сделала с ней то же, а то и чего похуже. Одного желания и попыток стать лучше не достаточно.

— Блекджек, — начала она, в то время как меня трясло всё сильнее и сильнее, — как…

— Потому что я не хорошая пони. Так что, просто уходи. Моя компания уже стоила тебе кьютимарки. И будет стоить намного больше.

Теперь Порча и во мне. Я заражена. Сведёт ли она меня с ума, как рейдерская болезнь? Будет ли крутить-вертеть моё тело, пока оно не мутирует в какую-то неведомую хрень?

Внезапно, передо мной предстал образ Горгона. Займу ли я когда-нибудь его место? Улыбнётся ли однажды Глори, узнав, что меня пропустили через камнедробилку?

— Так что просто уходи и найди себе кого-нибудь лучше, чем…

Но тут я почувствовала, как её копыта нежно обняли меня, и Глори прижалась мордочкой к моей шее. Я не могла двигаться. Только трястись и обнимать её в ответ.

— Я потратила полжизни, работая на пони, которые предали меня и заклеймили предательницей. Насколько я понимаю, мне полагалось помогать им в кознях против поверхности, и даже не догадываться об этом, — нежно прошептала она. — Думая о каждом рейдере, на которого мы натолкнулись, я спрашиваю себя, есть ли моя вина в том, что они стали такими, как сейчас. Не важно, какой мизерной эта вероятность может быть, всё, что я могу — это чувствовать себя виноватой. Ты хорошая пони, Блекджек. Ты идёшь вперёд и никогда не сдаёшься, и не важно, что стоит у тебя на пути.

И на этом моменте я разрыдалась. И Глори тоже. Думаю, нам обеим нужно было просто немножко побыть слабыми кобылами и пострадать.

Ведь, что бы кто ни говорил, тот, кто заботится о ком-то, всегда страдает.

Два часа спустя меня ещё раз засунули в Авто-Док. Всё время, пока эта машинерия жужжала, свистела и делала то, что делала, чтобы вернуть меня в строй, рог Скальпель был окутан сиянием. Там были трубки с противной серой, бурой и жёлтой жижей, выходящие из больших банок. Старая кобыла делала всё, чтобы убрать как можно больше повреждённых тканей и Порчи вместе с ними. Я провела большую часть времени, объясняя Глори положительные стороны больного на голову общества Стойла Девять Девять.

Она в это время возилась с поломанной энерговинтовкой Лео Зодиака. Лично я думала, что пациент скорее мёртв, чем жив, но мне не хотелось ворчать на неё. Просто так стоять было скучно, а любоваться тем, что Авто-Док из меня вынимал, у меня определённо не было никакого желания.

— Глори, будь добра, включи одну аудиозапись у меня на ПипБаке.

Я бросила взгляд на Скальпель, которая в ответ только равнодушно пожала плечами. Глори подошла ко мне и присела. Так как мои конечности удерживались машиной, ей пришлось управляться с ПипБаком за меня.

— Какую именно?

Я взглянула на неё и с тяжёлым вздохом произнесла:

— Аудио-файлы П-21. Мне нужен

. Ну а чего терять? Ведь хуже, чем насиловать и обращаться с ним как с вещью, я сделать ничего не могла, верно?

Глори бросила на меня тревожный взгляд. Да, я собиралась заниматься самоедством до тех пор, пока не улажу дела с П-21. Она умело справилась с управлением, после чего послышался щелчок.

— …Мы тут в безопасности, Е-20. В этом месте они нас не отследят. Одна кобыла из охраны так мне сказала.

П-21 говорил тихо и быстро. И задыхался.

— П-17… мы не можем оставаться тут вечно. Это же Стойло. Нам некуда идти. Когда-нибудь они спустятся сюда и проверят все места, которые не могут отследить.

Тихие звуки трущихся шкурок и заглушённых всхлипов.

И тут П-21 в отчаянии произнёс:

— Тогда сиди пока тут. Я найду того, кто станет следующим Е-1 и убью! Мне нужно просто ещё немного времени. Одна кобыла научит меня, как подключиться к терминалам Смотрительницы и перехватить управление. Мы сможем сбежать отсюда вместе!

— Нет, П-17. Нет. Ты не будешь ради меня убивать жеребцов.

— Я уже делал это раньше. Как и ты.

— И ты никогда больше не будешь это делать. Даже если мне придётся сейчас сдаться.

Эта тихая, но решительная фраза Е-20 вызвала у П-21 ещё больше слёз.

— Именно этого кобылы и хотят, П-17. Чтобы мы убивали своих. Чтобы эта кровь была на наших копытах, а не на их.

— Но я люблю тебя. И не хочу терять, — еле слышно прошептал П-21.

— Ты знаешь, что это неизбежно.

Тихие поцелуи и сдавленные рыдания. А потом я услышала свой собственный голос.

— Так, они должны быть здесь. Думаю, где-то около спарк-генераторов.

— Вот видишь. Это не заняло у них много времени, — Е-20 говорил тихо и безропотно. — Сиди здесь и не высовывайся. Им нужен только я.

— Нет! Не надо, умоляю! — П-21 плакал навзрыд.

— Кажется, я слышала их, — сказала я. Секунда тишины, и: — Вот вы где. Е-20, по уставу Стойла Девять Девять вы должны проследовать со мной в охранный отсек, для вашего последующего списания из популяции единорогов-осеменителей.

Я и не понимала, с каким безразличием говорила пони о том, что они должны умереть.

— Я понимаю. Я готов, — Сказал Е-20.

— Нет! — прокричал П-21. Раздался звук удара и треск дубинки, налетевшей на череп жеребца.

— Да что на тебя нашло, П-17? — Удар. Ещё удар. На мониторе Авто-Дока было видно, как подскочил мой сердечный ритм.

— Пожалуйста, хватит! — закричал Е-20. Снова послышался взмах дубинки и опять треск. Уже более глухой. Мой крик и ещё удар. И ещё. И ещё. Ещё. Затем звук упавшего на бетонный пол тела. Ещё удар. Ещё… И душераздирающая тишина, которую прерывали только всхлипывания П-21 и мои ругательства в адрес «сумасшедших самцов».

— Не плачь, — раздался шёпот Е-20. Он был таким тихим, что мог записаться только если П-21 прижимал голову жеребца к себе и микрофон ПипБака был у рта Е-20.

— Я тебя люблю… Я тебя люблю…

Послышалось эхо стука копыт по туннелю.

— Ухтыж, Блекджек? Он что, подох? — Судя по голосу, Дейзи была под впечатлением. Меня аж затошнило.

— Да. Похоже на то. Чёрт, мне сильно влетит за нарушение процедуры.

— Ты как, норм? Собираешься синего тоже прикончить? Можно посмотреть?

— Я уже один раз облажалась сегодня. Не хочу усугублять ситуацию. Может сами оттащите тело в охранный отсек, чтобы мне не вставили? Пожалуйста?

— Ага, конечно. Мармеладка, хватай за задние ноги, — Дейзи взвалила мёртвого единорога себе на спину и раздался звук удаляющихся шагов.

Тут П-21 начал тихонько всхлипывать.

— Итак, вот план, П-17. Мы пойдём в медицинский отсек, и они дадут тебе чего-то, чтобы ты успокоился, или типа того. Лады? Лады.

— Убей меня, — сказал П-21, отрывисто дыша.

— Что?

— Что слышала, убей меня прямо сейчас, мать твою. Или, клянусь Селестией и Луной, я сам тебя прикончу.

— Да-да. Я понимаю, ты расстроен. Самцы всегда такие эмоциональные. Но правила есть правила. Иди к Смотрительнице, если хочешь, но я не твой палач.

— Почему? — Он снова всхлипнул. — Почему ты убила его, но не меня?

— Это был несчастный случай…