Со времени своего отъезда из Итона Бонд почти не контактировал с Бринтонами, но вкус к роскошной жизни у него всё ещё остался. После той последней поездки в Париж он сделал для себя вывод, что деньги есть источник свободы, привлекательности и возбуждения. В общем, всего того, к чему стремился он. Грабитель предложил провести пасхальные праздники вместе с ним, и Бонд без колебания согласился. Свою первую остановку парни совершили в Маконе, пообедав в ресторане «Бург-ан-Бресс». Грабитель настоял на шампанском. Продолжив путь в Париж, он пообещал Бонду, что их ждёт незабываемая ночь. Будучи навеселе, Бонд, конечно, согласился.
В Париже они начали с бара «Гарри». Бонд хорошо помнил его по рекламным объявлениям в «Дейли Мейл». Там они выпили ещё шампанского. Затем стильно поужинали в ресторане «Фуке» (всё за счёт Грабителя). Потом Грабитель сказал: «Сейчас я хочу женщину». Бонд согласился. «Только самую лучшую», — предупредил он. «Конечно».
В то время самым известным в Париже домом терпимости был бордель «Элизи» на Вандомской площади. «Ле-Шабане» был слишком шумным, а «Ле-Фурси» — неряшливым. Построенный ещё в восемнадцатом веке, «Элизи» напоминал лондонский клуб — швейцар при полном параде у входа, курилка с глубокими креслами, и пропахшая сигарами библиотека, в которой строго запрещено было разговаривать. Особенность была в том, что здесь можно было найти много девушек — симпатичных и без каких-либо обязательств. Бонд, к тому времени порядком захмелевший, перед лицом такой перспективы чувствовал себя достаточно уверенно (и Грабитель тоже). Фамилия Бринтон обеспечила парням беспрепятственное прохождение в клуб. Согласно Флемингу, Бонд к тому времени был девственником. Сам же Бонд заявил, что технически это не совсем верно. Однако он согласился с тем, что это был первый раз, когда он получил истинное удовольствие. Девушку звали Элиса, и она была из Мартиники. Невысокая, пышная и опытная в любовных утехах. Она любила хихикать (демонстрируя Бонду свои маленькие превосходные зубки), посылала ему комплименты по поводу его внешности, восхищалась его мужеством, подарила ему незабываемую ночь любви и украла его бумажник. Всё произошло на втором этаже клуба, в комнате, которую Бонд снял за пятьсот франков. В украденном бумажнике находились тысяча франков, паспорт и фотографии его родителей. Бонд обнаружил пропажу во время своего отъезда. Возмущённый и ещё не протрезвевший, он нокаутировал швейцара и потребовал менеджера. Менеджером оказалась некая Марта де Брандт.
Ныне забытая, в своё время это была достаточно известная женщина. Дочь судьи и известной куртизанки, красивая, распутная и амбициозная, она была чем-то большим, чем просто успешной проституткой. Уже к двадцати пяти она стала настолько богатой, что основала своё собственное учреждение, дав ему имя «Элизи» — название, похожее на президентский «Елисейский дворец». Она же придумала стилизовать его под почтенный лондонский клуб. Через несколько месяцев после открытия это заведение стало неофициальным центром политической элиты Франции.
Как и многие люди подобного сорта, Марта стала своего рода шпионкой, собирающей информацию о своих гостях и продающей её тому, кто предлагал за неё наилучшую цену. К моменту встречи с Бондом ей было под тридцать. Невысокая блондинка с решительным ртом и голубыми глазами, она сразу же понравилась Бонду, и это было взаимно. Трудно было сказать, чего именно она хотела от Бонда. Секса ей и без него хватало, а идея о любви к нему была абсурдной. Скорее всего, ей нравилось лишать девственности и развращать, что она и проделала с неопытным Бондом. Для самого Бонда приключение с ней было сродни захватывающему спуску с горы Эгюий-дю-Миди. После выговора швейцару и пощёчины Элисе из Мартиники (последняя тут же была уволена), Марта пообещала Бонду, что его собственность будет возвращена ему на следующее утро.
Бонд провёл ночь в квартире Бринтона на бульваре Османа, а потом получил от посыльного конверт, в котором был его бумажник с новенькими двумя тысячами франков и письмом от Марты де Брандт, приглашающей его на ужин.
Об остатке пасхальных каникул Бонд предпочёл не говорить. Сказал только, что с друзьями Бринтонами он почти не встречался, не говоря уже о тёте Чармиан. Все эти дни, а также ещё несколько последующих месяцев он посвятил себя Марте де Брандт. Она проживала в маленькой квартире на площади Фюрстенберг, где он и провёл с ней всё это время.
Конечно, любовная связь между такой известной личностью Парижа, как Марта де Брандт, и молодым англичанином не могла не породить слухов. Пострадала и учёба Бонда — попавший под влияние чар Марты, он уже не мог им противиться, и позволил ей баловать себя как ребёнка. Они ходили смотреть на лошадей в Лонгчампе (где Бонду было скучно), на двадцатичетырёхчасовые гонки в Ле-Мане (где он сам хотел сесть за руль) и на концерт в Ле Беф-сюр-ле Туа (где Марта впервые в своей жизни испытала ревность). Она шила ему костюмы у известного портного на улице Риволи, организовала для него уроки бокса с Жоржем Шарпантье, и купила ему тот самый «Бентли» с нагнетателем от Вилльерса (обстоятельства и дату покупки этого авто Флеминг изменил).
Несмотря на разницу в годах, можно было сказать, что они вполне подходят друг к другу: она была невысокого роста, а он — рослый и возмужалый для своих лет. Тётя Чармиан тревожилась по этому поводу, но дядя Грегор посоветовал ей успокоиться: Джеймс сам во всём разберётся.
Отец Грабителя пытался предостеречь Бонда от женщин типа Марты де Брандт. «О, красавица Марта и её английский пудель!» — как-то услышал Бонд, когда ужинал в ресторане «Де Боз-Ар» со своей возлюбленной. Обернулся. Комплимент посылал ему пьяный американец. Бонд сделал два движения: первое — удар кулаком промеж его глаз, и второе — погружение головы недоброжелателя в находящийся перед ним луковый суп.
А однажды у Бонда возникли подозрения, что Марта неверна ему со своим бывшим любовником — представителем парижской фондовой биржи. Тогда следующим вечером женщина пригласила того в гости и заставила смотреть, как она и Бонд занимаются любовью.
Но был один мужчина, который реально встал между ним и Мартой. Звали его Мэддокс, и он попал в поле зрения Бонда в начале лета, когда побывал в обществе его и Бринтонов. Это был своеобразный человек. Любопытный, очень богатый и жёсткий как армейский ботинок. Коллекционер картин и симпатичных женщин, гурман, шутник и друг многих политиков, официально он числился военным атташе в британском посольстве. На деле же он являлся французским представителем британской Сикрет сервис.
Как бывшему возлюбленному Марты де Брандт, ему было интересно наблюдать за успехом Бонда. Будучи человеком методичным, он тщательно изучил подноготную объекта. Поняв, что человек такого типа может оказаться ему полезным, он решил не спускать с него глаз.
Мэддокс всегда гордился своей способностью привлекать новеньких к Секретной службе. У него была своего рода «коллекция» или «винный погреб» потенциальных агентов. Оставалось только выждать, пока они созреют и станут годными к употреблению. Однако Джеймс Бонд созрел быстрее, чем этого ожидал Мэддокс.
В начале 1937 года британская Секретная служба столкнулась с проблемами. Весь прошлый год британцы пытались подружиться с французами, чтобы перехитрить крайне правое крыло, которое было пронемецким, антибританским и позже стало опорой Пьера Лаваля и режима Виши. Поскольку немецкая угроза возрастала, переговоры были секретными. Однако в январе 1937-го в Лондон поступила информация, что о факте переговоров стало известно в Берлине. Слухи поползли и в Париже, и вскоре об этом было напечатано в правой прессе. Официально французское правительство отрицало переговоры, но когда о них было напечатано уже и в Берлине — с прилагающимися к статье документами французского Верховного командования и комментариями британского Генерального штаба, правое крыло пришло в бешенство. Мэддокс получал возмутительные сообщения из Лондона. Срочно найти источник утечки информации и заблокировать его. У Мэддокса, конечно, были свои информаторы. Следы вели к Марте де Брандт. Немецкий военный атташе фон Шютс был завсегдатаем её заведения. В прошлом их уже связывали кое-какие дела, а сейчас она нуждалась в деньгах для своего английского мальчика. Формально эти подозрения необходимо было проверить, однако дело не терпело отлагательств. Вскоре Мэддокс уже ужинал с Джеймсом Бондом.
