Вернувшись раньше обычного, он тихо открыл дверь. В комнате горел лишь прикроватный ночник. Девушка лежала на кровати спиной к нему и не двигалась — наверное, спала. Её медовые волосы были рассыпаны по подушке. Бонд тихо окликнул её. Она сонно пошевелилась и не ответила. Тогда он разделся, лёг в кровать рядом с ней, и почувствовал, как она стала поворачиваться к нему. Внезапно он увидел. нет, не увидел, а ощутил, что она набрасывается на него. Парик цвета медовых волос откинулся, и взору Бонда открылось грубое мужское лицо с толстым слоем косметики. Это была не девушка, а человек, который ждал его, чтобы убить. Под шёлком дорогой ночной рубашки Бонд ощутил твёрдые как сталь мышцы противника. Ничего не оставалось, как сопротивляться. Бонд протянул свои руки к его горлу и сжал его. В какой-то момент он ослабил хватку, и человек приподнялся и отшвырнул его от себя. Упав рядом с прикроватным столиком, через секунду Бонд ощутил своего противника на себе, который тут же ударил его в горло. Бонд попытался подняться, но руки того вцепились в его шею. Он вытянул свободную руку в сторону — инстинктивное движение выживания. Сознание затуманивалось, и он понимал, что нужно во что бы то ни стало ударить противника. Рука наткнулась на какой-то предмет на столике. Схватив его, Бонд вскинул руку и со всей силы огрел им неприятеля по голове. Предмет разбился, и по руке Бонда потекла жидкость со сладким гвоздичным ароматом. Человек ослабил хватку, и Бонд ударил его снова — на этот раз в горло. Крик неприятеля превратился в хрип и бульканье. Поддавшись вперёд, Бонд увидел своё оружие — зубчатый осколок флакона «Голубых сумерек». На полу смешивались кровь и туалетная вода.

В критические моменты сознание Бонда обострялось и становилось предельно ясным — об этом писал и Флеминг. Человек, лежащий сейчас на полу перед ним, был мёртв. Бритоголовый, уже без парика на голове, в своей бледно-розовой ночной рубашке и с искажённым лицом, он выглядел гротескно. Бонд прислушался. Снаружи не было слышно ни звука. При необходимости он мог бы воспользоваться и оружием (оно у него было), но сделать этого не пришлось — судя по всему, приятели убийцы находились где-то далеко, чтобы не вызывать подозрений. Тогда Бонд поднял труп незнакомца на кровать, вернул ему на голову парик и прибрал в номере. Затем оделся, взял свои вещи и вылез в окно, спустившись по пожарной лестнице. Следующим вечером он уже был в Швейцарии.

Конечно, случаи, подобные данному, происходили с ним не так уж часто. Большинство его заданий проходили гладко, без сучка-задоринки. Но иногда он и допускал ошибки, как это было, например, в Стамбуле.

Стамбульское дело на первый взгляд было рутинным — настолько рутинным, что Бонд не подготовился к нему скрупулёзно — так, как должен был подготовиться. Оно было поручено ему буквально через несколько недель после случившегося в «Адлоне», и он хотел побыстрее за него взяться, чтобы поскорее забыть тот ужас, который ему пришлось пережить.

Он получил это задание, потому что с британской разведывательной сетью в Турции возникли проблемы. Обычно деньги им передавались через станцию «Н» (Никосия) на Кипре, но поскольку её курьер был арестован турками, то в качестве вынужденной меры Мэддокс принял решение сделать это через станцию «П». К счастью, Бонду были по душе долгие рельсовые поездки. Взяв с собой лёгкий костюм и книжку Эрика Эмблера, он выехал ночью из Парижа на Симплон-Восточном экспрессе. В подкладку его пиджака был вшит чек на предъявителя на двадцать тысяч фунтов стерлингов, предназначенный для турецкого Этибанка.

Бонд любил поезда, поскольку они напоминали ему поездку в Россию, которая ему очень понравилась. Он наслаждался едой, обслуживанием, постоянным изменением пейзажа за окном, перестуком колёс и рёвом паровозного гудка.

За время путешествия в Стамбул не произошло ничего необычного. Никаких аварий, внезапных остановок, бедствий или таинственных незнакомцев. Даже таможенники не досадили Бонду ничем и лишь коротко кивали перед тем, как пометить его чемодан мелом или пожелать ему спокойной ночи. По прибытию на вокзал Сиркеджи он взял такси — старый потрёпанный «Крайслер», каких немного в Стамбуле. Поскольку был уже час ночи, этот уголок бывшей византийской империи представлялся Бонду самым романтичным городом в мире. Луна, висевшая в небе над большой мечетью Сулеймана, отбрасывала на Босфор свой мерцающий свет.

Отель, который подобрал Бонду Мэддокс, назывался «Пера Палас» и был оборудован люстрами, комнатными пальмами, позолоченной мебелью и прочими элементами роскоши. Номер Бонда был просторным, с множеством зеркал и балконом, выход

ящи

м на Золотой Рог*

//залив, впадающий в Босфор//.

В ту ночь Бонду не спалось. Вместо сна он прогуливался по городу почти до рассвета и осматривал его достопримечательности. Выйти на контакт с курьером предстояло на следующий день. Имя связного было Азом, и Бонд должен был найти его на пароме, отправляющемся через Босфор в половину четвёртого. Ещё во Франции Мэддокс показал ему несколько фотографий серьёзного, коротко остриженного человека с чёрными глазами и пышными усами. «Найти его будет нетрудно», — сказал Мэддокс.

Чек на предъявителя Бонд должен был поместить в чёрный портфель — такой же портфель будет и у Азома. После обмена портфелями миссия Бонда будет завершена.

Паромы через Босфор курсировали довольно часто, и Бонду предстояло не ошибиться в выборе того, который отправится к половине четвёртого. Заранее прибыв на станцию, он дождался назначенного времени и сел на паром, отплыв

ши

й в 15.28. Портфель с чеком в двадцать тысяч фунтов был у него под мышкой.

Хотя на дворе был май, со стороны Чёрного моря дул ветер, и над Золотым Рогом висели тучи. Палуба судна была полупустой. Бонд решил, что большинство пассажиров находятся внутри, и отправился в зал для чаепитий. Войдя в него, он рассмотрел находящихся там людей. Один из мужчин, выглядевший лет на сорок пять, имел коротко остриженные волосы и внушительные усы. Вдобавок к этому, рядом с ним находился чёрный портфель. Бонд вспомнил фотографии. Да, определённо это он. Азом.

Курьер пил чай с лимоном. Бонд недолюбливал чай, но ради такого случая купил себе порцию и подсел к связному. Тот ему улыбнулся, и Бонд кивнул в ответ. Внезапно он пожалел, что не говорит по-турецки. С отвращением сделав несколько глотков чая, он встал со своего места, прихватив с собой портфель Азома вместо своего. Когда судно пристало к берегу, Бонд высадился с него и пересел на паром, отправляющийся обратно.

Симплон-Восточный экспресс отбывал в Европу в пять часов вечера, и времени у Бонда оставалось лишь на то, чтобы оплатить счёт в отеле, захватить багаж и прибыть на вокзал прямо к отходу поезда. Он так и сделал и через некоторое время уже сидел в своём купе, чувствуя себя вполне удовлетворённым от успешно выполненного задания. Выкурив турецкую сигарету и выпив заказанную у дежурного порцию ракии — ядовитую форму алкоголя — он почитал Эмблера и поужинал. Что-то заставило его вспомнить о портфеле. «А действительно ли всё прошло гладко?» — неожиданно подумал он.

Встав со своего места, он взял лежащий на полке портфель и открыл его. Внутри оказались сэндвич, книга на турецком языке в мягкой обложке, несколько счетов и паспорт на имя Юсуфа Разида. Это был не Азом. Фотография его, конечно, была похожа на те, что показал Бонду Мэддокс, но это был не их связной. Азом просто оказался человеком с типичной турецкой внешностью.

Сначала Бонда чуть не хватил удар. Курьер, очевидно, опоздал на паром, и Бонд обменялся портфелем с совершенно посторонним человеком. И что же теперь делать? Возвращаться в Стамбул и попытаться разыскать обоих? Но уже наверняка поздно. И что скажет Мэддокс?

После бессонной ночи Бонд решил оставить всё как есть и дожидаться развязки. В Париже шеф встретил его радушно и поблагодарил за успешное выполнение задания. Бонд решил, что тот пока просто не в курсе того, что произошло на самом деле.