С того места, где они сидели, хорошо было видно синее море и пляжи, заполненные отдыхающими.

— Когда начинаем? — спросил Бонд.

— Уже сегодня вечером. Пройдём курс молодого бойца.

— То есть?

— Посмотрим, насколько хорошим я был учителем. Сделаем пробную игру. Это идея вашего Мэддокса, кстати.

— То есть я должен буду показать, насколько хорошо умею мошенничать в картах?

— К чему эти грубые слова, мой друг? Я называю это произведением искусства.

Бонд не стал спорить.

— И где будет иметь место наш практический курс?

— Не в Дьеппе. Меня здесь хорошо знают, и это место нам не подходит. Мы двинемся в Ле-Туке. Там есть хороший отель, небольшое казино.

— И как оно называется?

— Руаяль-лез-О.

Ле-Туке Бонду понравился. Он был выдержан в стиле сытого благополучия и был идеальным местом, где обеспеченная французская семья может провести свой отпуск. Увесистые платаны в городском сквере, богато украшенное здание городского управления, заманчиво выглядевшие рестораны. Было и казино, напоминавшее таковое в Монте-Карло, но только в миниатюре. У Бонда упало сердце, когда он увидел его, и тихо он проклял Эспозито.

Зато сам Эспозито был здесь в своей стихии. Зарегистрировавшись в отеле «Сплендид», они поужинали в его ресторане (хотя Бонд к тому времени ещё не проголодался). Когда после этого они направились в игорный зал казино, Эспозито напомнил Бонду музыканта, восходящего на подиум. Зал был переполнен, и некоторое время они лишь рассматривали игорные столы. Внезапно Бонд почувствовал возбуждение, которое никогда не испытывал прежде. Напомнило ли оно ему азарт, когда он делал высокие ставки с Бринтонами? Нет, это было другое. Он испытывал азарт шулера, готовящегося бросить вызов столу.

Вместе с Эспозито он присоединился к играющим в баккара. Ставки были высокими — в игре участвовали бизнесмены из Парижа. Первые полчаса учитель и ученик играли осторожно и неприметно. Бонд не спускал с Эспозито глаз — когда шулеры работают парами, один из них непременно лидер. В какой-то момент, судя по манере Эспозито держать карты, Бонд понял, что тот собирается делать ставку.

Банк держал пузатый человек с мелкими глазками. Бонд видел жадность, с которой тот ласкал лежащую перед ним гору фишек. Когда Эспозито выдвинул в центр стола десять красных фишек — сто тысяч франков, по столу пробежал ропот волнения. Это была самая большая ставка за вечер. Лицо Эспозито, тем не менее, было совершенно спокойным, даже безразличным. Но Бонд уже получил от него сигнал: у банкомёта на руках было пять. У Бонда — восьмёрка и девятка. В сумме семёрка*

(8+9-10),

и Бонд побеждает, если Эспозито не ошибается. Но точно ли он не ошибается?

Почувствовав на себе пристальные взгляды других игроков, Бонд решил не рисковать. Сто тысяч франков — это больше восьмисот фунтов — всё его состояние. Робко он положил на стол пять белых фишек — пять тысяч франков. Теперь глаза всех устремились на пузатого банкомёта. Тот перевернул свои карты. Девятка и шестёрка. В сумме пятёрка*

(9+6-10)

— как и предупреждал Эспозито. Бонд почувствовал укол сожаления, когда крупьё протолкнул через стол десять красных фишек к Эспозито, следом за которыми последовали и белые фишки Бонда. Игра продолжилась, но свой шанс Бонд уже упустил. Эспозито больше не делал ему сигналов, как не делал и крупных ставок. Через полчаса он встал из-за стола, дал крупье на чай, кивнул банкиру и отбыл. Спустя пять минут Бонд последовал за ним и нашёл его в баре.

— Ну и каково твоё ощущение от нашего нечестного выигрыша? — спросил учитель со смехом.

— Плохая идея, — ответил Бонд, чем вновь вызвал смех учителя.

— Твой ответ делает тебе честь, но, как сказал господин Мэддокс, не побывав браконьером, не станешь хорошим егерем. Этот урок был совершенно необходим.

На следующее утро они уехали в Париж и повидались с Мэддоксом. Уже вечером Мэддокс и Бонд ужинали в кафе «Липп». Мэддокс выглядел усталым, с потемневшими глазами и ещё более поседевшими волосами. Однако расположение его духа было хорошим. Они заказали по бокалу «Пильзнера».

— Открылся новый сезон, и наши румыны вновь прибыли в Монте-Карло, — сказал Мэддокс.

— И опять побеждают?

— Да. Де Лессеп — менеджер казино — в отчаянии. Призвал на помощь французское Второе бюро. Рене Матис — их оперативник — уже побывал в казино — безрезультатно.

— Что требуется от меня?

— Сесть на поезд и поехать в Коте дАзур. Номер в отеле «Де Пари» для тебя уже забронирован. Твои денежные фонды не ограничены. Но действовать придётся самостоятельного. Никаких скандалов, никакого насилия. Нельзя вовлекать администрацию казино в предстоящее предприятие.

— Каково моё прикрытие?

— Ты — богатый сын южноафриканского миллионера. Питер Цварт. Обыграй румын или разгадай их секрет.

— А если выяснится, что такового не существует?

— Тогда тебе придётся его придумать. Причём так, чтобы этих румын в Монте-Карло больше никто никогда не видел.

В Монте-Карло Бонд освоился быстро. Чтобы соответствовать легенде богатого Питера Цварта, он взял напрокат голубой «Бугатти», ходил в шёлковых рубашках и заказывал в номер розовое шампанское. О Марте де Брандт он старался больше не вспоминать.

К своему первому вечеру в казино он подготовился основательно. Хорошо поужинал, прогулялся, а затем направился в игорный зал. Ему казалось, что он находится в каком-то нереальном мире. В мире, который отличается от обычных жизненных реалий и который всё больше привлекает его. Несмотря на то, что ему было почти семнадцать, выглядел он на двадцать пять, а в душе был ещё взрослее — после смерти Марты Брандт. Какая-то его часть умерла вместе с ней.

Теперь предстояло начинать новую жизнь — такую, какую предложил ему Мэддокс. Эспозито остался в Париже, но дал Бонду понять, что в случае необходимости тут же примчится к нему на помощь.

Заняв место в большом зале, Бонд стал наблюдать за игроками и пытался угадать, кто из них был по-настоящему богат, а кто лишь старался казаться таковым. Эспозито сказал ему, что это можно определить по глазам. Бонд верил ему, но не знал, угадывал ли он правильно. Интересно, а что говорят остальным его глаза?

Чтобы корректно сыграть роль экстравагантного игрока, он приобрёл в кассе фишек на полмиллиона франков и стал делать ставки. К тому времени, как появились румыны (а это произошло в полночь), определённый успех им был уже достигнут: он просадил пятьсот фунтов в баккара и начинал привлекать к себе внимание. В принципе, этого он и добивался.

Когда румыны вошли в зал, Бонд аккуратно изучил их. Все были низкорослыми, смуглыми, и носили одинаковые обтягивающие костюмы. Они не улыбались и выглядели грозно, словно труппа хорошо натренированных акробатов. В отличие от других игроков, их уверенность и спокойствие действовали отталкивающе. Теперь Бонду стало понятно, почему у казино с ними проблемы.

Особо он изучил Влачека — тот был крупноголовым и совершенно лысым. Глаз его, как и глаз троих его коллег увидеть было невозможно: все носили большие тёмные очки.

Для Влачека тут же освободили место — как для высокопоставленной особы, и он уселся точно напротив Бонда. Несмотря на очки, Бонд знал: противник пристально за ним наблюдает. Неудобное ощущение — ты его глаз не видишь, а он твои — да. «Следи за глазами и всегда улыбайся», — вспомнил он совет Эспозито. И улыбнулся. Разыграли несколько ставок. Влачек был не человек, а компьютер. Не выказывая никаких эмоций, он победил во всех. Тогда Бонд бросил ему вызов и постарался пронаблюдать, не выделывает ли он трюков, о которых говорил ему Эспозито. Было похоже, что не выделывает. Влачек играл механически, даже свой выигрыш у Бонда в пятьсот тысяч франков он воспринял без единой эмоции на лице.

В два тридцать ночи игра была закончена. Бонд мужественно перенёс свой проигрыш — так, как сделал бы это богатый сын южноафриканского миллионера. Он пожал плечами, усмехнулся, дал крупье на чай и кивнул Влачеку, который никак на это не отреагировал.