Оказалось, что наши спутники-москвичи сегодня утром взяли половину своего снаряжения и ушли по направлению к озеру Чеко, находящемуся километрах в двенадцати от заимки.

Беседуя с Галей, мы быстро сварили из пойманной рыбы уху, угостили хозяйку и легли немного вздремнуть.

К вечеру разрозненными стайками стали возвращаться из маршрутов участники экспедиции. В сгустившихся сумерках, около ярко пылающего костра, на котором, распространяя аппетитный запах, варился ужин, мы долго разговаривали о предстоящих исследованиях.

Плеханов рассказал, что основная задача КСЭ — объективная проверка гипотезы ядерного взрыва, которую нельзя сбрасывать со счетов. При этом не обязательно, чтобы ядерный взрыв был следствием гибели космического корабля — марсианского, как утверждает Казанцев, или звездолета, о котором писал Ляпунов. Возможно, что здесь произошло падение космического тела, состоявшего из антивещества, которое, внедрившись в земную атмосферу, аннигилировалось с выделением колоссального количества энергии, как это предполагал американский ученый Ла Паз. А может быть, и падение обычных метеоритов при каких-то, пока нам неизвестных, обстоятельствах сопровождается взрывом, подобным атомному, о чем пишет астроном Ф. Ю. Зигель.

Кто-то высказал мнение, что было бы очень хорошо, если бы здесь, на месте катастрофы, собрались авторы всех гипотез о Тунгусском диве и вместе принялись бы за разрешение этой сложной проблемы. В ответ послышалась реплика, что это был бы очень рискованный эксперимент, поскольку в связи с остротой проблемы и непримиримостью взглядов могла бы произойти аннигиляция ученых, придерживающихся противоположных точек зрения. Раздался дружный смех.

— Мы пытались, — сказал Плеханов, — привлечь к участию в экспедиции Казанцева. Я в Москве беседовал с ним. Александр Петрович был в восторге. Обязательно, говорит, поеду. Буду ждать вашего письма. Письмо ему послали, написали, что группа укомплектована, состоит из научных работников и студентов-выпускников, оснащена самой современной радиометрической аппаратурой. Выезд в первых числах июля. Ждем вас, Александр Петрович, в конце июня в Томске. В ответ получаем телеграмму, в которой… Впрочем, вот она, прочтите.

Я взял небольшой измятый листок.

(Известный астроном Шкловский в одной из своих работ высказывал мнение, что спутники Марса Даймос и Фобос являются полыми телами и имеют искусственное происхождение. Шкловский считает, что это своеобразные музеи, запущенные в космос много тысяч лет назад и отражающие достижения марсианской цивилизации.)

— А вообще работа у нас идет неплохо. Народ подобрался дружный, полный энергии и энтузиазма. Тайга — очень хорошая школа для выработки характера и для проверки подлинной сущности человека. Вот, например, Коля Васильев…

Гена показал на высокого узколицего юношу. Врач-микробиолог, интеллигент, типичный научный работник, не знавший физического труда и бледневший при одном только упоминании слова «физкультура», вдруг воспылал желанием принять участие в экспедиции — его очень заинтересовала проблема Тунгусского метеорита. Долго сомневались: выдержит или не выдержит? И вот этот Коля, на которого с насмешливым сожалением посматривали остальные участники экспедиции, взялся за самую трудную работу — переброску на своих плечах груза от Чамбы до заимки. И представьте себе, выдержал, хотя это стоило ему нечеловеческого напряжения душевных и физических сил. Те, кто раньше посмеивались над ним, теперь преисполнились к нему глубокого уважения.

Плеханов сообщил, что здесь находится только часть группы, недавно вернувшаяся из двенадцатидневного маршрута в верховья Лакуры. Они искали там «сухую речку». Несмотря на тщательные поиски, никаких следов ее обнаружить не удалось. Сейчас они ведут полевые радиометрические исследования, пока в пределах котловины, а затем собираются расширить район исследований в радиусе до 50 километров с одновременным отбором проб для радиометрических и металлометрических анализов. Вторая часть группы находится в дальнем маршруте. Она должна определить границы и характер вывала в северо-восточной части района, не охваченной работами прошлогодней экспедиции Флоренского.

Томичи детально опросили население и тщательно изучили истории болезней в местных медицинских учреждениях: они пытались установить, насколько обоснованны слухи о случаях заболевания эвенков лучевой болезнью после катастрофы 1908 года. Слухи оказались вымышленными, как и сведения об «эвенках, умиравших в страшных мучениях в результате радиоактивного облучения».

Томичи собирались также провести эксгумацию трупов эвенков, умерших между 1908 годом и 1945 годом, когда был произведен первый взрыв атомной бомбы. Если в 1908 году был ядерный взрыв, то в костях умерших обязательно будет обнаружен радиоактивный стронций-90.

— Но как вы определите время захоронения? К тому же эксгумация может вызвать недовольство эвенков.

— Можно обойти эти трудности, — ответил Гена. — Есть достоверные сведения, что в 1915 году в районе была эпидемия оспы. Для эвенков это была настоящая катастрофа. Многие стойбища полностью вымерли. В тайге до сих пор находят чумы, в которых лежат скелеты умерших. Надеемся, что нам удастся найти такое стойбище. К сожалению, старики эвенки тщательно скрывают местонахождение таких вымерших стойбищ, не доверяя даже своим молодым сородичам.

Многое надо было бы сделать еще, но остается слишком мало времени: 17 августа томичам надо возвращаться в Ванавару. Задержаться даже на три-четыре дня они не могут, так как продукты у них взяты точно по расчету, без всяких излишков. Ведь каждый килограмм приходилось нести на своих плечах. Надеяться на местные ресурсы тоже не приходится: прокормить двенадцать человек не так-то просто, тем более что у них недостает боеприпасов.

В 1958 году в Ванаваре мы не раз слышали от местных жителей, что в свое время Кулик запрятал где-то в шурфе недалеко от заимки бочонок сливочного масла и часть туши сохатого (лося). О точном местонахождении этого «клада» никто ничего не знал, но слухи о нем были упорными и настойчивыми. Поисками «клада» мы заниматься не собирались и отнеслись к этим слухам равнодушно.

В том же году, возвращаясь из маршрута, мы с Малинкиным случайно наткнулись в районе Сусловской воронки на деревянную бочку, лежавшую среди зарослей карликовой березы. На дне бочки было немного пахнувшей керосином жидкости. Мы слегка удивились, сфотографировали бочку и надолго забыли о ней.

Весной 1959 года в Москве мне пришлось встретиться с бывшим буровым мастером экспедиции Кулика А. В. Афонским. Я вспомнил разговоры о «кладе» и спросил Афонского, не знает ли он что-нибудь об этом. Лицо Афонского расплылось в довольной улыбке: еще бы не знать, когда он сам принимал участие в его захоронении!

В 1930 году Кулик для эксперимента решил закопать в вечномерзлой почве бочонок со сливочным маслом и часть сохатиной туши, чтобы через десяток лет извлечь продукты и определить степень их пригодности; при этом он ссылался на тушу мамонта, найденную в 1901 году в обрывистом берегу реки Березовки в бассейне Колымы. Хотя туша много тысяч лет пролежала в вечномерзлой почве, мясо ее охотно пожирали собаки экспедиции, проводившей раскопки.